Красное Зеркало. Легенда вулкана - Денис Ватутин

Он вынул из пальцев черную прокопченную трубку и задумчиво поглядел на конский череп, висевший на стене напротив бюро.

– Люди должны отрешиться от иллюзий и перемещаться отсюда – туда. Они – каждый – есть ступень… Ты-то должен знать… И Земля, и Марс, да и что угодно – это некий такой инкубатор. Яйцо страуса эму и утконосого динозавра – почти одинаковы. Если повышать температуру яйца – вылупятся самцы, понижать – вылупятся самки. Если воздействовать на яйцо пучком жесткого электромагнитного излучения…

– Так это всего лишь опыты? – не выдержал я, чувствуя острый приступ изжоги.

– Ты же, как всегда, не дослушал. – Он поморщился.

– Извини. – Я вновь опустил глаза на коричневый потертый паркет.

– Это новый виток развития, – продолжил он, – формируются новые нейроны, дополнительные нервные узлы, меняется состав медиаторов и скорость передачи импульса… Даже твоя родная планета претерпела массу изменений за последнее время…

– И?.. – спросил я.

– И, – повторил он с улыбкой, – тот, кому интересно, становится тем, кем интересно. Сам решает свою судьбу. И все, ничего особенного – просто процессы…

Отрывок из записи на карманном планшете

Вот так этот путь и продолжился…

А начался он с моего прилета на Марс и моей дурацкой тяги ко всему новому и невыносимой жажды одиночества. Я здесь был уже пятый год (по марсианским меркам – чуть меньше трех), хотя ощущение было, что уже лет десять.

Последнее время у меня возникло предчувствие, что этот год на Марсе может стать для меня последним… Сам не знаю, что меня потянуло с этими двумя типами из одного полушария в другое. Йорген и Сибилла – опытные Охотники и хорошие напарники… а вот туристы, свалившиеся нам как снег на голову с частного шаттла… И чего конечно же я не мог предвидеть в этой экскурсии на вулкан Олимп – это моей встречи с ней… с Ириной… Мои спонтанные чувства к ней, которые только усложнили всю ситуацию, и без того непростую: все, что связано с этой миниатюрной хрупкой девушкой, пропитано тайной и смертью… да… Странно, что эта история прокручивается у меня в голове, – может, начать вести дневник? Тогда вся эта сумятица выстроится в некий порядок и перестанет давить на мой череп изнутри? Нет, не мой это стиль – вести дневник… А потом, для этого требуется система, а я не знаю, где буду завтра… Даже что случится через пару часов…

Вот так часто бывает: одна случайность тянет за собой другую – и длинная цепь взаимодействий, как падающие друг на друга фишки домино, рождающие абсолютно неожиданный узор событий… Кто я? Одна из этих фишек? А может, деталь узора? Но уж точно не тот, кто заварил эту кашу… Зачем мне все это нужно?..

Вокруг продолжал дуть небольшой ветер, крутя в призрачном танце мелкие песчинки и пыль. Стенки кратера тихо гудели от потока воздуха.

Мы стояли уже далеко за Башней Титанов, и я вновь злился – от собственного бессилия…

Мы гнали своих вялых дромадеров, как бешеных крыс, и, только оказавшись километрах в пятнадцати от стрельбы, от смерти и от всей этой чертовщины, остановились под прикрытием небольшого безымянного кратера, наполовину занесенного песком.

Казалось, с окончания боя у Башни прошла тысяча лет… Встреча с Сенькой, встреча с безумными золотоискателями, «Ящер» и его гибель, смертоносный лязг боевых машин, силуэты всадников-паладинов с лазерными винтовками, напоминающими копья, крики боли и ужаса, взрывы, свист пуль, душманы, перекошенное злобой лицо Комода, выражение удивления и страха в глазах Криса, застрелившего командира, кровь на лице Ирины, внезапно появившийся глюк, от которого исходили жужжащие волны…

Все это стучало повторяющимся ритмом зацикленного видео, отдаваясь в висках далеким эхом…

Я медленно объезжал неровный строй туристов и смотрел всем в глаза. Чемба мерно раскачивался, а ногу лихорадило жгучей раной…

Я вспоминал о том, как все поднимались с песка, как открывали глаза, как я скомандовал «по коням», как Ирина меня перевязывала, хоть необходимости в этом не было, как все боязливо косились на труп командира с застывшим на мертвом лице выражением безграничного удивления, как искал свои очки Паттерсон, который стал для меня героем этой феерии, но… Я уже принял решение и не собирался его менять… Я чувствовал усталость и опустошенность…

Я изо всех сил не хотел того, что чуть не произошло…

Я смотрел в эти лица одновременно с жалостью и равнодушием, с любовью и недоверием… с полным ощущением какой-то утраты и безнадежности в сложившихся обстоятельствах… Я чувствовал, что сил у меня на донышке, – меня сковывала усталость.

Йорген с Сибиллой стояли чуть поодаль, негромко переговариваясь. В голове у меня продолжался малиновый звон, и уши были набиты ватой. Перед глазами плыли очертания предметов – я не мог подолгу сосредотачивать свой взгляд на чем-нибудь.

Два безумных кладоискателя, голландец с англичанином, тоже стояли в стороне, с интересом наблюдая за всей этой сценой.

А Сенька флегматично курил, ковыряясь в своем рюкзаке.

– Значит, так, – значительно откашлялся я. – Ситуация сложилась… неблагоприятная… Думаю, что объяснять не нужно: каждый из вас это поймет по-своему…

Мне было очень трудно говорить эти слова, и вместе с тем я чувствовал желание свалить с себя свинцовый груз: Сибилла и Йорген были на моей стороне – а здесь, на Марсе, это было много…

– Мы, Охотники Марса, – продолжал я, – обязались перед туристами с другой планеты (как это глупо я сказал)… кхм… обязались им провести их по маршруту, обеспечив им (то есть вам) полную безопасность…

Слова форменно застревали в моем горле, особенно когда я встречался со взглядом Ирины.

Ногу простреливало пульсирующей болью, и напоминала она о себе ежесекундно…

– Но, учитывая сложившуюся ситуацию, – продолжил я, закуривая для солидности, хоть меня и продолжало тошнить, – действие договоренностей между сторонами нуждается в…

Я задумался: да уж, учитывая сложившуюся ситуацию… Ни хрена себе ситуация! Как все мы здесь остались живы?! Это не случайное везение – это холодный расчет! И меня это здорово бесило… Туристы побывали в плену у душманов, и никто не пострадал, в то время как нас утюжил взвод тяжелых шагающих танков!!! Я знал, что слова, сказанные мной, – казенная и трусливая формула, которую я обязан воспроизвести, и обязан себя ненавидеть за это…

– …Нуждается в пере…

– Значит, вы не поведете нас на Олимп? – выкрикнула Дронова с обидой.

Вот уж вам, пани, как с гуся вода… польский паштет…

– Я, – медленно сказал я, – Охотник лицензии номер девятьсот сорок четыре, Ка два, выданной мне правительством Четырех Городов Марса…

– Пачему?! – гневно воскликнул Азиз. – Мы хатим на гору!

Я коротко смерил его обжигающим, как мне казалось, взглядом, и меня прорвало:

– А потому! Потому, Азиз, что против орбитальной бомбардировки, или ядов, или резни во время сна, как это было с Джованни, мы не в состоянии защитить: нас мало! Потому что эти танки смели бы всех, как цербер хвостом, но они не сделали этого, эти паладины могли бы всех прикончить в считаные секунды, а эти бандиты были с ними в сговоре, как и те, на «Изумруде»! Неужели вам не ясно, что в группе есть предатель, который преследует черт знает какие цели, которому начхать на ваши жизни…

Тут я осекся: взгляд мой вновь упал на Ирину.

Она смотрела на меня, и даже из-под шлема в лучах только встающего солнца на ее лице были видны слезы…

– Поймите, – сказал я глухо, старательно изучая раздвоенные копыта Чембы и свою окровавленную штанину. – Группу «кси-516» необходимо расформировать, так как она находится под прицелом неких разведслужб…

– Вы же смелый человек! – пафосно сказал Аурелиано. – Почему вы струсили?

Я очень хотел, чтобы мой взгляд сбросил его из седла на песок.

– Вообще-то, – Йорген приподнял верхнюю губу, словно оскалившийся цербер, – мы тут танцевали под пушками ради вашего удовольствия, мать их! Чтобы вы на горку слазили! Нас тут хреначили…

Геологи таращились на нас, тихонько переговариваясь друг с другом. Они тоже меня раздражали.

– Да чего вы все тут? – Сенька оторвался от рюкзака. – Мы же не в Гваделупе уже… Все живы-здоровы, а ты, Странный…

Аюми сидела в седле, крепко зажмуря свои красивые раскосые глаза. Паттерсон пребывал до сих пор в полной прострации, а Лайла хлопала ресницами, глядя поочередно то на полковника, двигающего желваками, то на меня, брызжущего слюной.

– Я прошу прощения за эмоциональный срыв… – Я пытался успокоиться и донести сразу много мыслей до этой публики – в глаза Ирины я старался не смотреть. – Но есть серьезное подозрение, что в группе имеется хорошо законспирированный агент разведки. Этим объясняются многие происшествия, начиная с убийства итальянского профессора…

– Итальянского? – Сенька очень хотел быть в диалоге – он чувствовал себя не в своей тарелке, если не являлся центром внимания.