Камелот (СИ) - Сайд Ливард

Глаза слезились и не хотели открываться.

Переведя дыхание, Агний упал на землю, почувствовав, как отдались в позвонках камешки и ветки, что попали под спину.

Он горел, он сам захотел сгореть. Инстинкт самосохранения был послан в Тартар. Где теперь он сам неизвестно. Может, в том самом Тартаре. И журчит тут неподалеку не лесной ручеек, а печальная Лета…

Рядом что-то заворочалось и, Агний замер, напрягся и, осторожно приоткрыв один глаз, скосился в сторону звуков.

Взгляд наткнулся на закопченные лохмы, свалявшиеся и скрывавшие ту, что тихо ворочалась и постанывала.

Боги! Боги! Боги!

Он понял кто он и кто рядом с ним! Елин! Это она…

Они не умерли же!

Фыркнув от удовольствия, Агний завалился рядом с девушкой и облапив ее со спины, нарыл в лохмах ушко, легонько подул на вьющиеся на виске короткие локоны .

— Мы не умерли же.. живые же мы…

— Мы сгорели? - прохрипела девка и натужно зашлась кашлем.

Агний хмыкнул.

— Горели, горели, да вот, видно и не сгорели. Подкоптились малость, - он широко улыбнулся. -Знать бы где мы теперь?

Осмотрел еще раз, не церемонясь, Елин на предмет ран или ожегов. Всё хорошо. И она хороша. Осмотрел себя, смешно поворачиваясь и пытаясь и со спины себя рассмотреть. Провел рукой по подбородку и, нащупав жиденькую бородку, сделал удивленные глаза, а проведя рукой по боку и плечу, не обнаружил не только шрамов, но и татуировки.

— Вот те раз! Я ли это?

Совсем не жарко было, совсем. Воздух наполненный ароматами леса был прохладен и прозрачен. Подумалось, к вечеру и приморозит.

Девка мелко подрагивала и от холода и от волнения. Это не укрылось от Агния. Он и сам чувствовал прохладу...

— Как думаешь, где мы? Есть тут люди-то? Или только звери дикие?

Натура, ох уж эта натура его. Даже в такой ситуации он умудрялся довольно жмурится, вдыхая полной грудью лесные ароматы, шутить. Но голова была ясная, мысли четко выстраивались: жилье, люди, одежда, еда.

Именно в таком порядке. И именно тайком. Голый зад, почему-то ему так показалось, здесь никого не обрадует.

Он поманил Елин за собой и стал пробираться одним ему ведомым путем.

— Идем, идем, я запахи-то чую как пес. Вон в той стороне, чуешь, дымком несет? Значит, люди, - он уговаривал и успокаивал, уводя по лесным тропинкам девушку, - А где люди, там и еда и одежда. Мы безоружные - это плохо же... но... и хорошо же, да?

Словно задумчивая девушка могла ему сейчас что-то подсказать или поспорить с ним.

Она и с самой собой сейчас не спорила.

Наготы не испугалась. Что ж он ее такой не видел ни разу? Холодно, но поправимо. Тоже ж не впервой ей по лесам стынуть.

Слишком торопился, подпрыгивал, скакал и, казалось, приплясывал Агний. Наслаждался жизнью и лесом. Как малое дитя - подумала Елин. Огромный сильный умелый воин и только что не мурлычит.

Губы растянулись в невольной улыбке. Елин почувствовала себя старше на полжизни этого гладиатора. На целую жизнь. Не мамой его, но скорее бабушкой.

Что знает и понимает этот мальчишка в лесных чащах и людских нравах у крестьян? Он, не выходивший ни разу из лудия своего никуда, кроме арены?!

Как огонь разжечь и сохранить и утаить от проходящих чужих? Как ловушек и предупреждалок наставить на ночь, что бы услышать крадущихся и зверя дикого и татя лихого? Осмотрел он ее, как же. А у самого на ползадницы волдырь растет, скоро и в кусты сесть по нужде не сможет.

Их внесло на поляну у узкой просеки. Колея дороги уходила в противоположную сторону, за дом. Дом. Хм... Хижина кое как сложенная и наспех закрепленная, дверь из прутов и низкое окно полузатянутое бычьим пузырем. В таких хижинах и рабы не жили в Риме. Печи во дворе не было, значит, топится по-черному изнутри. На косой подпорке висело тряпье.

Елин согнувшись, рванула к тряпкам, схватила в охапку, не разглядывая, и бегом, спотыкаясь, цепляясь за бодылья, вернулась к Агнию.

Хоть убей, но Агний не мог припомнить, чтобы носил вот такие штаны. Что носил вообще хоть когда-то штаны. Нелепые, широкие, жестковатые портки, какие он видел, конечно, на рабах, только привезенных издалека. Что ж такое, а? Значит, это не его дом?

— Знакомые места чтоль? - спросил к слову и не надеясь на положительный ответ.

Оглядевшись, заприметил низкое окошко, совсем у земли, жестом приказал Елин оставаться на месте. Крадучись, как можно неслышнее и осторожнее, пробрался к постройкам, заглянул в окно и только тогда махнул рукой девушке.

Подтянув широковатые в талии портки, прихватил вилы и с ними в одной руке пробрался во двор, когда у опушки поднялась пыль столбом из-под копыт коней. Кто и сколько и куда было неясно, но бежать было тоже уже поздно.

Единственное, что успел сделать Агний, это подхватить Елин, прижать к себе, прикрывая своим телом от непрошенных гостей.

Гости, действительно были не ко двору.

Боевые кони с нарядными, убранными бахромой сбруями, на конях восседали воины в полном облачении: кольчуги, латы, даже поножи и наколенники, за спинами угрожающе просматривались копья, притороченные к седлам, а на перевязи у каждого тяжело покачивался длинный меч.

Две фигуры посреди двора были почти моментально окружены и в клубах пыли и лязганье оружия выглядели маленькими и жалкими.

Если бы не вилы в руках Агния. Приняв стойку гладиатора, он медленно поворачивался вкруг себя, в одной руке чуть прижав к бедру, держал вилы, а другой заслонял, спрятавшуюся у него за спиной девушку.

— Сэр, сэр рыцарь, мы прибыли за Вами. Позвольте помочь Вам, сэр, - немного гнусавый говор одного из всадников прорезался сквозь пыль, ржание и грохот. - Опустите...ээ..оружие, сэр. Вы не узнали меня? Я - Гавейн, а это мой брат Гарет.

Тот, кого только что нарекли Гаретом, спрыгнул с коня и бросился к Елин. Разворот, кажущийся легким, чуть заметный удар концом древка вил...умелый удар в солнечное сплетение, и рыцарь не успев притронуться к девке, уже лежал в пыли.

— Сэр Ланселот, Ланс, прекрати! - еще один рыцарь спешившись и протянув обе руки вверх, показывая что не вооружен, сделал несколько шагов к Агнию.

Что? Кто? Какой Ланселот?!

Он Ланселот?!Что-то они переборщили со смертью, видимо. Совсем перестарались. Попали невесть куда, их называют чужими именами, преклоняют колена.

Ну, хоть одна радость, тут они не рабы. А кто?