Церковь воинствующая - протоиерей Владимир Чугунов

Чтобы в полной мере понять величину подвига бортсурманского праведника, давайте непредвзятым взглядом пройдёмся по историческому полю того времени. Посмотрим, чем было оно для народа, для духовенства, для Церкви.

В 1762 году, месяц спустя после рождения будущего праведника, на престол вступила Екатерина П. В своём манифесте при восшествии на трон она осудила неправославное направление своего предшественника и обещала восстановить поколеблемое им православие. Она щедро раздавала награды, целовала руки у иерархов, соблюдала посты, заставляла говеть весь двор. Однако, религия для нее, как и для большинства оторвавшегося после Петровских реформ её дворянского окружения, была лишь важной политической силой, которую, как они считали, трогать не следует, которой наоборот нужно пользоваться, как наилучшим орудием для управления народом и для блага государства. На западе в то время вовсю шла ломка папского престола, долгое время мешавшего развитию государства. Упразднялись инквизиторские трибуналы, сжигавшие на своих кострах самых лучших представителей своего народа. Закрывались духовные школы и особенно монастыри, в кельях которых более двух столетий учёными монахами, вместо умного делания, тщательно разрабатывалось богословское учение, оправдывающее и пытки, и костры, предназначенные, как считали они, для истребления ведьм и «злых еретиков». И хотя у нас никогда не было ничего подобного, европейское направление взглядов передалось и нам. В дворянской среде уже открыто говорили и о религиозном фанатизме, и о вреде двух властей – светской и духовной, и необходимости ослабления силы духовенства, и об отнятии у него церковного имущества. Пугачёвский бунт, во время которого хотя и погибло более 230 духовных лиц, тем не менее, открыл перед правительством истинную картину настоящего положения духовенства. Несмотря на синодский указ о лишении сана всякого поползнувшегося в верности престолу священнослужителя, духовенство Самары, Саранска, Нижнего Ломова, Пензы встречало самозванца в полном составе и присягало на верность. Лишение сана по тому времени было равнозначно обречению священника и его семьи на голодную и холодную смерть. Ни земли, ни жилья своего сельское священство не имело. Надо заметить, что, практически, до революции 1917 года белое духовенство находилось под грозой этого жестокого и бесчеловечного закона. Лишённый сана священник и позже, даже после упразднения сословий, когда дети священников, наконец, получили возможность поступать в светские высшие учебные заведения, по закону не мог устроиться на работу в своей губернии в течение десяти лет. Указ о лишении сана «поползнувшихся в верности престолу» священников впоследствии пришлось всё же отменить для тех, кто примыкал к Пугачёву «из страха». Пугачёвский бунт был жестоко подавлен, но не была уничтожена духовная болезнь, породившая его, и поразившая русский народ со времён церковного раскола 1666 года. Раскол продолжал углубляться, а народное сознание дробиться на всё новые и новые раскольничьи учения.

В ноябре 1796 года покойную императрицу сменил Павел I. Он явился ревнителем власти и противником западных идей, приведших Францию к кровавой революции. Но отношение государства к Церкви в целом не изменилось, хотя стоит сказать, что во время правления Павла I Святейшим Синодом был издан указ об отмене телесного наказания для духовенства. Согласитесь, само только упоминание о практике телесных наказаний для священников, применяемое архиереями, унижало не только человеческое достоинство, но и священный сан. Но таковы были нравы того времени. И обижало духовенство не только епархиальное начальство. Ещё во времена Екатерины II в Синод и Сенат постоянно шли из епархий жалобы на обиды духовенства от помещиков, урядников, столоначальников… О материальном обеспечении духовенства того времени Арсений Мациевич писал: «У нас многие изволят лучше кормить собак, нежели священников. Иные же помещики от церквей земли отнимают, и управы на них не изыскать». Материальное положение немного улучшилось при Павле I, но в основном городского священства, получившего содержание от государства, сельское же священство, лишённое земельных наделов, жило исключительно от треб, копеечные цены на которые, так называемые таксы, вопреки церковным канонам установленные ещё при Екатерине II, со временем превратили сельское духовенство в глазах народа в крохоборов. При Павле I было отменено и всенародное избрание кандидатов в священники, в результате чего народ был окончательно устранён от участия в управлении церковном. В первые века христианства, кстати, народ не только избирал кандидатов в пресвитеры, но и кандидатов в епископы. Таким народным избранником, как и все епископы того времени, был и святитель Николай Чудотворец. Долгое время практика устройства первой апостольской Иерусалимской церкви сохранялась во всех поместных церквях неприкосновенной. Но со временем принцип государственного управления империей (назначение, вместо избрания, абсолютизм, вместо соборного мнения), вошло и в практику управления церковного. В полной мере это осуществилось после разделения Церквей на Западе и выразилось в папизме.

Царствование Александра I было ознаменовано ещё большим отходом дворянства от веры отцов, повальным увлечением высших слоёв общества оккультизмом, идеями масонства. Русский народ пережил ужасное по тем временам бедствие – отечественную войну 1812 года. В 1825 году увлечение идеями масонства привело некоторых представителей дворянства на Сенатскую площадь. Впервые на всю Россию прозвучал лозунг о свержении Богом установленной власти – монархии. Однако простой народ ещё оставался верным Богу, Царю и Отечеству, покорно нёс своё тягло, возложив всё упование на Господа Бога. Вместе со своим народом несло это тягло и духовенство, особенно же сельское духовенство, как и народ, задавленное нуждой. И вот такое непростое время (а было ли оно когда простым?) выпало на долю отца Алексия.

О детстве, отрочестве и юности будущего праведника и молитвенника за землю русскую, практически, ничего не известно. Никаких сведений не сохранилось и о его родителях. Если в житиях многих известных святых мы читаем, что тот или иной святой родился от благочестивых родителей и даже, как преподобный Сергий, избран «от утробы матери», обстоятельства рождения отца Алексия покрыты таинственным умолчанием. Более того, сказано, что первое время своего служения он проводил жизнь далеко не подвижническую и даже предавался пьянству. Но жизнь его круто изменилась после одного случая.

Как-то ночью приехали его звать к умирающему больному в соседнюю деревню. Отец Алексий рассердился, стал выговаривать, зачем потревожили его ночью по такому пустяку, что больной, верно, не так уж и плох и доживёт до утра, отослал посланного назад, и лёг спать. Но заснуть уже не смог – мучила совесть, мерещился умирающий больной. Наконец, не выдержав, отец Алексий поднялся, оделся и отправился к больному.

Застал он его уже мёртвым на лавке под образами – а рядом стоял Ангел со Святою Чашею в руках. Видение так поразило отца Алексия, что он упал на колени и всю оставшуюся ночь молился.

Домой он вернулся совершенно другим человеком и с этого дня повёл жизнь праведную, подвижническую, которой не изменил до самой кончины. Ежедневно совершал Литургию, по возможности придерживаясь монастырского устава. Келейное правило у него было такое: полуночное – полуночница, 12 псалмов избранных, житие святого того дня, из Пролога поучение того дня; утреннее – молитвы утренние, часы, акафист или преподобному Сергию, или великомученице Варваре, или святителю Митрофанию; полуденное – четыре кафизмы; вечернее – канон Спасителю с акафистом, канон Пресвятой Богородице с акафистом, канон Ангелу Хранителю, молитвы на сон грядущим, поклоны с молитвой Иисусовой. Ночью при всяком пробуждении также клал поклоны. Вообще всех поклонов в течение суток у него было полторы тысячи. Пишу вкушал только один раз в день. Мяса не употреблял совсем. По средам и пятницам не вкушал ничего горячего. Строго соблюдал посты и во время постов не вкушал ни рыбы, ни масла. В первую и последнюю неделю Великого поста никто в доме не знал, чем он питался. В эти дни, по его приказанию, ему вовсе не приносили никакой пищи. Занимался батюшка и рукоделием – плёл лапти, корзины, обихаживал пчельник, садовничал, огородничал…

Надо заметить, что любое молитвенное правило, будь оно даже и такое большое, как у отца Алексия, как и пост, и рукоделие, не есть сама добродетель, а всего лишь средство к стяжанию её, ибо суть молитвы не в числе, а во внимании, а что касается поклонов, так преподобный Амвросий Оптинский заметил, что Богу нужны не наши ноги, а наше сердце – «Сыне, даждь Мне сердце твое». То же самое можно сказать и о посте, ибо и он есть всего лишь средство к стяжанию добродетели. Святитель Игнатий (Брянчанинов) по этому поводу приводит удивительный пример из собственной жизни. Однажды в храме Сергиевой пустыни под Петербургом, где он был тогда наместником, он встретил прибывшего с Афона монаха. Проходя мимо него в церкви, он заметил исходящий от того жар. Одет же был монах легко, на ногах вообще ничего, а на дворе был лютый мороз. Святитель пригласил подвижника к себе на беседу, в результате которой выяснилось, что монах носит ещё и власяницу на теле, читает ежедневно 12000 Иисусовых молитв, сопровождающихся разными видениями, занимается сухоядением, не чувствует мороза, ежедневно делает по полторы тысячи земных поклонов, а под конец рассказа даже с видимостью смирения прибавил – не добавить ли к молитвенному правилу ещё «Иисусовых и поклонников». Святитель сразу понял, что перед ним человек, находящейся в духовной болезни – «прелести», и посоветовал попробовать (просто ради эксперимента) иной способ молитвы, а именно, чтобы во время произнесения её слов не проскользнула ни одна посторонняя мысль, а ум был совершенно свободен от всяких мечтательных образов и целиком заключён в слова молитвы, ибо, заметил он, «рассеянная молитва оскорбляет величие Божие». Монах, разумеется, согласился. На прощание святитель посоветовал ему взять номер в гостинице непременно на первом этаже. На удивлённый вопрос, ответил: «А вдруг вам во время молитвы придёт мысль, идти по воздуху из Петербурга на Афон, и вы, упав с высоты второго этажа на мостовую, разобьётесь насмерть?» На что тот с удивлением ответил, что эта мысль уже не раз приходила ему и прежде, но что он был совершенно убеждён, что его, по слову Господню, ангелы понесут на руках… Результат превзошёл все ожидания. На утро горе подвижник прибежал к святителю с упрёком, что он своим советом лишил его «всего»: теперь он не только не может молиться, как прежде, но даже и одной молитвы не может произнести со вниманием, а ещё стал мёрзнуть, когда до этого совершенно не чувствовал холода, физически ослаб, нуждается в регулярном приёме пищи, тогда как прежде мог неделями ничего не вкушать.