Денис Давыдов (Историческая хроника) - Николай Задонский

Суворов, не боявшийся в глаза насмехаться над могущественными сановниками, относился к «нижним чинам» по-человечески, без тени высокомерия и надменности, свойственных в то время большинству дворян-офицеров. Суворов был строгим, требовательным командиром, но никогда не допускал, чтобы строгость и требовательность переходили в жестокость: сам он ни разу не ударил солдата. В походах и лагерях Суворов жил среди войска, на виду у всех. Спал на охапке сена, питался из солдатского котла, говорил народным языком.

Таким представлялся маленькому Денису образ любимого полководца по рассказам дядьки.

II

Зима и весна прошли в беспокойном ожидании. Суворов словно забыл о кавалерии, стоявшей у села Грушевки. А ведь здесь помимо Полтавского располагались Переяславский конноегерский, Стародубский и Черниговский карабинерные полки.

От знакомых штабных офицеров Василию Денисовичу стало известно, что Суворов совместно с инженером Деволантом занят постройкой крепостей в Приднестровье и до осени вряд ли сумеет произвести маневры. Об этом Василий Денисович никому не сказал. Нельзя же расхолаживать людей, столь ревностно овладевающих военными знаниями, чтобы при встрече с командующим не ударить лицом в грязь!

В мае, как обычно, полтавцы перешли в лагерь, расположенный близ села. Боевые учения и марши проводились днем и ночью. Денис, находившийся в лихорадочном состоянии и грезивший Суворовым, обратился с просьбой, чтобы его и брата отец взял к себе в лагерь. Василий Денисович, понимавший настроение сына, охотно согласился. Мать тоже не возражала. Пожить детям на свежем воздухе всегда полезно. К тому же, сказать по правде, Елена Евдокимовна хотела немного отдохнуть от шума и вечных проказ Дениса. Как только наступили теплые дни, Денис и Евдоким в сопровождении своих воспитателей переселились в лагерную палатку. Мать осталась дома с младшими – трехлетней Сашенькой и Левушкой, которому недавно пошел второй год.

И вот, проснувшись однажды ночью, Денис услышал какой-то странный шум. Мальчик выбежал из палатки – и остолбенел: весь полк был на конях. Призывно играли трубачи. Командиры и солдаты находились в крайнем возбуждении. Оказалось, Суворов поздно вечером приехал из Херсона и, остановившись верстах в десяти от полтавцев, приказал всем полкам немедленно прибыть на маневры.

Спустя несколько минут в лагере уже никого не было. От досады Денис кусал губы. Рассчитывать сегодня на встречу со своим героем не приходилось. А так хотелось увидеть Суворова!

Полк возвратился в тот день к полудню. Василий Денисович, сопровождаемый офицерами, вошел в палатку усталый, запыленный, но сияющий и довольный. Полтавцы показали себя молодцами, заслужили благодарность. Недаром столько времени прилежно готовились. Оживленным разговорам о маневрах не было конца.

Денис сидел молча. Ему не терпелось поговорить с отцом о своем желании видеть Суворова, но он никак не мог выбрать удобной минуты. Заметив беспокойный взгляд сына, Василий Денисович сам разгадал его мысли.

– Ну что, дружок? – ласково обратился он к мальчику. – Хочется посмотреть маневры?

Денис, красный от волнения, благодарно взглянул на отца и молча кивнул головой.

– Что ж, это, пожалуй, можно устроить, – продолжал Василий Денисович. – Александр Васильевич ночует у черниговцев; там и поле рядом, где завтра будем отличаться. Поезжайте пораньше утром в коляске…

Денис торжествовал. Брат Евдоким, остававшийся до сих пор невозмутимым, тоже заинтересовался предстоящей поездкой. Мальчики сговорились не спать всю ночь, но, разумеется, не выдержали. Их с трудом разбудили перед рассветом, когда полк выступил уже из лагеря.

Охотников поглядеть на маневры собралось немало. Поросший полынью и дикой ромашкой пригорок, откуда все обширное маневровое поле было видно как на ладони, заполнился чуть свет народом из ближних сел и деревень.

Мальчикам удалось выбрать удобное для наблюдений местечко, однако, как они ни напрягали зрение, разглядеть что-нибудь в густых клубах пыли, поднятой кавалерией, было невозможно. Лишь изредка среди скачущих кавалеристов появлялся какой-то всадник в белой рубашке, и тогда вокруг раздавались восторженные возгласы:

– Вот он, вот он! Батюшка наш Александр Васильевич!

Между тем солнце поднялось высоко, обещая знойный день. На небе – ни облачка. Сухой ветер обжигал лица. Горячая пыль слепила глаза. Мальчики, уставшие и разочарованные, спускались с пригорка к лагерю, намереваясь отправиться домой. И вдруг в толпе произошло движение, все куда-то побежали и закричали:

– Скачет! Скачет!

Денис повернулся и сразу увидел Суворова. На калмыцком коне он скакал к тому месту, где стояли мальчики. Суворов был в простой белой рубашке, довольно узких полотняных брюках, тонких ботфортах и легкой солдатской каске. На нем не было ни ленты, ни крестов, ни медалей.

Денис с замирающим сердцем смотрел на полководца. Глаза мальчика радостно светились. Оригинальные черты Суворова запомнились ему навсегда. Сухое, продолговатое, в частых морщинах, лицо полководца отличалось особой выразительностью. А высоко поднятые брови и небольшой рот, по обе стороны которого залегли глубокие складки, придавали этому лицу необъяснимое очарование. Большие светлые глаза словно искрились. Вся фигура, взгляд, движения поражали необычайной живостью, каким-то юношеским проворством и задором.

Суворова сопровождали штабные офицеры, адъютанты, ординарцы, а также командиры маневрирующих полков. Среди них находился и Василий Денисович.

Когда взмыленный калмыцкий конь поравнялся с мальчиками, один из адъютантов Суворова, скакавший следом за ним, крикнул:

– Граф! Посмотрите, вот дети Василия Денисовича!

– Где они? Где? – живо отозвался Суворов, сдерживая лошадь.

Денис смело шагнул вперед. Брат последовал за ним. Подскакавший на черкесском коне Василий Денисович представил мальчиков:

– Этот старший – Денис, ваше сиятельство… А младшего назвали Евдокимом, в честь деда…

Добрая улыбка озарила лицо полководца. Он важно перекрестил ребят, протянул маленькую сухую руку. Они почтительно ее поцеловали.

– Любишь ли ты солдат, друг мой? – обратился Суворов к Денису.

– Я люблю графа Суворова, – весь сияя восторгом, прерывающимся от волнения тонким голосом крикнул Денис, – в нем все: и солдаты, и победа, и слава!

– О, помилуй бог, какой удалой! – сказал с улыбкой Суворов. – Этот будет военным человеком! Я не умру, а он уже три сражения выиграет! А этот, – указал он на Евдокима, – пойдет по гражданской службе.

И, продолжая улыбаться, Суворов круто повернул коня и поскакал дальше, сопровождаемый свитой.