Блатной фольклор - Владимир Шандриков

5. Обобрали ветви яблонь…

Обобрали ветви яблоньШалые ветра.Обворованный сентябрьПлачет по утрам.

Осень рыжая крадется,Подбирая лист.Болью в сердце отдаетсяПаровозный свист.

Не зови, ведь я не мальчик!Душу не тревожь!Вдруг все это, как и раньше —Голубая ложь.

Не шепчите мне, березы,Про ее глаза.Не кричите так нервозноНочью, поезда.

Что со мною? Ради Бога,Стихни, шум шагов!К ней немыслима дорогаЧерез сто веков.

Все что было — позабыто…Канули деньки,Но зеленые — «открыто» —Дразнят огоньки.

Слезы стекол ветер лижет,Мчатся провода.Иль сейчас ее увижуИли никогда…

6. Утренняя песня

Я сегодня до зари встану,И все стекла, что побил — вставлю.За бодягой, хошь схожу к нашим,Только ты меня прости, Маша!

Ну я премию пропил, малость,Чтой-то с памятью моей сталось…С кем-то дрался я, видать, зубьев мало…Маш, а где мой воротник? Не видала?

Вот овчарку я изгрыз по запарке,Пол-отреза на унты, это — жалко…Взял с Аркашкой я флакон «Мицне бяло»,А за углом, как не дели, все же мало.

Тут — откуда не возьмись — этот ухарь.Отоварились ведром рассыпухи.Не скажу я — чтобы нам было в тягость,Но, по совести, Марусь, ох, и гадость!

А «Степная» пошла исключительно…Мы сдурели с нее, сатаны!Помню все, как сейчас, окромя вытрезвителя,Где с меня через голову сняли штаны.

Ты уж, Марья, извини меня, гада,Но пятнадцать-то колов снесть им надо.Пред иконою клянусь профбилетом:В Чернолучьи отдыхать будем летом!

Ну чего ты на меня клохчешь?Я те звезды подарю — хочешь?Сходим нынче же в кино, кстати — праздник!Пить не буду перед тем, душу язвить…

А пока, хоть грамм, налей, я ведь маюсь.И за все, что натворил, каюсь.Слышь, а чей-то я в бинтах, Марья?Ох, мне встретить бы того парня!

Мне ж от той рассыпухи одни невезенияИ в организме сплошной перекос…Просыпаюся утром и в недоуменииТо ль стравило меня, то ли это — обычный понос.

7. Мои берега

Мой кораблик-судьба — под названием «Жизнь»Сел на мели в надломах и трещинах.Хочешь — пой, хочешь — пей, только крепче держись,По барометру бури обещаны.

Песни будут потом, а пока недосуг,Я в ином измерении гордости.Где же бакенщик — друг? Мне туманом вокругПелена из обмана и подлости.

Где ж мои берега? Я их должен найти,И, как парус, душа располощется.Неужели — хана? Сквозь туман не пройти,А на твердую землю так хочется!

Серой чайкой вдали, неоставившей след,Пролетают года по-над волнами.Я, наверно, устал и немного ослеп.Различаю в ночи только молнии.

Не пойми-разбери где друзья, где враги?Часто те и другие ненадолго.Постоянны одни, разве только, долги,А вот их то как раз и не надо бы!

Простота чьих-то душ, как гречиха в полях,Колосится открытая начисто,И обидно когда, словно мины в домах,В людях спрятаны ложь и предательство.

Только мать и могла вывесть формулу дня,Пусть не ново, но это и бедово:Если деньги ушли, а за ними друзья,То, выходит, друзей просто не было.

Видно, Боги, шутя, в день рожденья меняНе святой окропили водицеюИ, как хлеб аржаной, всю судьбу для меняГусто смазали крепкой горчицею.

Так бывает в груди солено, горячо,Что ни женщин, ни водки не хочется!А на верного друга тугое плечоОпереться порою так хочется.

Что ж, я с мели сошел, позади страх и риск,Можно шпарить в любом направлении,Я стараюсь наверх, но меня сносит вниз,А внизу — в низком все измерении!

Где ж мои берега? Я их должен найтиИ, быть может, еще разпогодится.Но туман позади и туман впереди,А на твердую землю так хочется!А на твердую землю так хочется…

8. Песня о цвете

Отношения людей бывают разные:Голубые, пожелтевшие, красные.А бывают потускневшие, серыеИ бывают как лучи солнца первые.

А бывают рассиропленные, пряныеИ бывают как листики ранние.А бывают непонятные, спорныеИ бывают откровенные черные.

Где же мой любимый цвет — цвет огня.Столько лет его ищу и все зря.Неужели так всю жизнь пройду?А я цвета своего не найду.

Мимо женщины идут распрекрасныеВ платьях ярких, как пожар, а души разные.Есть сиреневые, синие, алые,Как глубокие моря и реки малые.

Где-то ж временем закрыт и мой родник,Грудью бьется он об лед, гранит.И, как я, не признает любовь-марево,Ждет огромную любовь как зарево.

Столько сполохов вокруг от любви,Где ж ты огниво мое? Позови…Где ж ты зарево мое? Засветись…Где же ты, моя любовь, моя жизнь?

Все друзья мои давно, сверстники,Спутниц жизни и любимых встретили.Все по цвету и в цвет подобрано,И живут себе на радости по-доброму.

Только я всегда один, все — вдвоем.Только я пою совсем ни о чем.Только я вздыхаю ночью и днем…Я ж мечтаю все о пламени своем.

Мы в застенках своих бытияОсуждаем друг друга, а зря!Лучше каждый пусть спросит себя:«А каков же по цвету сам я?»

Я себя ищу в потоке разноцветия.Я в расцвете, но каков же по цвету я?Может быть, моя душа не зеленая,А коричневая, ржавая, казенная…

Ведь в мозаике поступков столько разного,Столько легкого, расчитанного, праздного,Столько желтого, лживого, опасногоИ так мало откровенного красного.

Где же мой любимый цвет — цвет огня.Столько лет его ищу и все зря.Неужели так всю жизнь пройду?А я цвета своего не найду.

9. Воспоминание о будущем

Собралися, помню, у меняВ День Советского Строителя,Посидеть немного грудищемВ размышлениях о будущем.

Попришли все братцы-кролики,С нашей стройки алкоголики.Я предложил: «Будем чокатьсяМы пореже, чтоб не чокнуться.»

И в глаза сказал гостям я: «Так!Чтоб без фокусов и чтоб без драк!»«Да мы ж на отдыхе железные,» —Мужики кричали трезвые.

В семь собрались все строителиИ к восьми всю водку выпили,А как бражку, гады, выжрали,Кошелек у жинки выкрали!

Но мы после разбиралися,Все как есть попередралися,До утра друг друга буцкалиТабуретками и бутсами.

А на утро оказалося,Что ничего и не терялося:Кошелек лежал у горницеМеж грудями у покойницы.

Одному теперь расстрел из нас,Семерых под суд ведь отдали,А супругу за рассеяностьВ морг напротив оприходали.

На всю жизнь запомню зрительноДень Советского Строителя…Вот, сидим на нарах грудищемИ вспоминаем мы о будущем.

10. Заядлый курильщик

Ох, замучил кашель по ночам,И свистят у горле петухи,Аж соседи в стеночку стучат,Дескать, «сейчас же, падла, прекрати!

Ты же этим буханьем, свинья,Живо ребятенка искалечишь!А ежели чахотка у тебя —Почему, паскудина, не лечишь?!»

И жена стращает все меня:«Дыму в хате вечно как в аду!Выбирай: куренка или я?А не то я к свекору уйду!»

«Издеватель, Гитлер и злодей» —У Матрены стало поговоркой.Занавески, видите ли, ейИ одежу провонял махоркой.

Ну, вчера аванец я сполнаНа мохру сдержал, так что ж скулить!А вдруг опять с германцами война?Веник мне тогда курить?

Я, вообще-то, если б не курилИ не пил, заразу, «Солнцедар»,Так давно б «Фиат» себе купил,А Матрене — автосамовар.

Корефан недавно мне сказал:«У тебя ну нету силы воли…»Да я разов четырнадцать бросал,Семь из них еще в начальной школе.

С ним пошел я на спор, только так,Что не закурю уже ни разу.Так выспорил, а после у Колька —Пузырек и крышку к унитазу.

Мы тогда успели в гастроном,Этот случай надо же обмыть.Ну а если выпил за углом —Как тут можно чтоб не закурить?

И с тех пор гыкаю по ночам,Прям, не кашель, а тигриный рык!Разрывает душу по частямЭтот самый недушевный хрип.

Сердце что-то стало барахлитьИ тошнит чегой-то по утру…А, может, правда, меньше надо пить?Может, правда, много я курю?..

11. Кузькина любовь