Блатной фольклор - Владимир Шандриков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
32. Современная любовь
Сейчас прогресс коснулся всего и, мне даже кажется, в том числе чувств человеческих…
Мы только познакомились,А ты — в декретПошла и мы поссорилились:«Привет!», — «Привет!»
Я обожаю скорости,Прогресс люблю,Но эта мне история —Завал всему.
Купил я два билетикаИ эскимо,Быть может, ты с брикетикаПоймала что?
Я понимаю многое…Декрет — ура!Но думаю, ей-Богу, я,Что все мура!
Я верю в телепатиюИ в анекдот,Ну как же через платьеПроник микроб?
Был демобилизован я,Пылал в страстях,И деморализован былТобой в кустах.
Не сразу сдался лично я,Ты все учлаИ методы столичныеСтаринным препочла.
Я, правда, израсходовалРублей полста,Но все же оприходовалЧерез уста.
Сейчас я понял многое —Усе могу!Какая ж демагогия —Ты в роддому!
Читал я: гдей-то водится,В одном краю —Зачатье в рот приходится,А родит сквозь ноздрю!
Усе теперь! Все глухо!Меня ничем не удивишь!Коль сына лопоухогоИз уха мне родишь!
Роди скорее, Настенька,И весь тут хрен!Я имя головастикуДам — Феномен!
Ура! Цивилизация —Мильен чудес!Умов перетрубацияИ чувств прогресс!
33. Вроде я — не манси…
Вроде я — не манси,Есть глаза и мозги,Но вдали и вблизиЯ не вижу ни зги.
Я бываю в гостях,Но в табачном дымуЧасто вижу в глазахУ людей немоту.
Да и это не таСуета-маета,Но всегда неспростаСлепота, немота.
Люди что-то кричат,И в кредит, напрокатВсе ответа хотят,Только я не Сократ!
Я и сам все в бегахИ с судьбой не в ладах,Весь в долгах — как в шелках,Что карась в неводах.
Изменила жена,Между нами межа.И живу, дребезжа,Как стекло витража.
Я и сам все в бегах —Без друзей, при друзьях,Только спутник в бегах —Мой же собственный страх.
Потому что, когдаМы бежим в никуда —От себя, как вода,Не сбежать никогда!
Знать бы если о томЗа какие грошиГде нас пустит и ктоДля постоя души,
А под праздник втройнеМысли вовсе грустныИ почти как в тюрьмеСнятся мрачные сны.
Не герой, не палач,Не пустой как калач,Но, хоть смейся, хоть плачь —Я в кольце неудач.
Вот вчера поддавал,Обмывали сервант,А сервантЗа бутылку сержант.
Пусть дурак он и плут,Но удачи все там,Где и пряник, и кнут,Власть, деньга и наган.
Знаю я лишь одно:От портних и до клизм —Все в рассрочку дано —Телевизор и жизнь!
Горсть последних монетШвырну в морду друзьям.Денег нет и привет,Все они — по кустам.
Мне осталось к утруЗарядить пистолет,Но в аду и в раюСправедливости нет.
Если это все так,Значит, где-то есть цель.Только все неспроста,Где же выхода щель?
Да и эта не дастСуета-маета,Караул, слепота,А вокруг — немота.
От часов до трусовВсе отдал бы тому,Кто ответить мне смог:Отчего? Почему
Не труслив как стукач,Не жесток как палач,Не пустой как калач,Но в кольце неудач?Почему я в кольце неудач?
34. Баба Дуся
«Сей вопрос, между прочим,Был поставлен ребром:На заводе покончитьС вездесущем вором.Вот, ведь, люди есть люди,И Господь им судья!Где сполна — там убудет,А иначе нельзя!По болту да по гайке,А кто видит — молчит,Пусть, сгодится в хозяйствеВсе, что плохо лежит.Брали их на порукиИ садили в тюрьму…Вот, беспокойные руки!Не постигнуть уму!Ведь ворует начальствоИ воруют в верхах,А тут надо ж попастьсяНа каких-то болтах.Сколько рук миллионов,Сколько светлых умов,Три процента шпионов,Девяносто — воров.Обещали уважить,Изготовить прибор.Он, уж точно, покажет:Кто — начальник, кто — вор.»
Баба Дуся — вахтершаЗаводской проходной,Лоб и губы наморщив,Рассуждала с собой.
35. Они и мы
Это песня про лебедей. Я написал ее в семьдесят четвертом году, а маленечко у меня ее украли… Всесоюзное радио и телевидение. Они выдали песню, сделали правильные слова, в семьдесят пятом году. У меня она называется «Они и мы».
Сила тайная есть у истоков любви,Словно чудо, она, неземное!Кто-то лебедя влет из берданки подбил,А их жило за озером двое.
Тот, второй, ошалев в синеве голубой,Падал комом, взлетая выше и выше,Задевая крылом, звал ее за собой,Но она отвечала все тише.
Он так долго кружил, он так дико кричал:«Почему же она не взлетает?!»Он нестрелянный был и такого не знал,Как под сердцем свинец остывает.
Чуя все же беду птичьим сердцем своим,Так плакал он не по-птичьи — надрывно,Стало небо вокруг нестерпимо пустымИ ненужными сделались крылья.
И, набрав высоту, он решил их сложить,Он в смертельный пустил себя штопор.Рядом с нею упал, понимая, что жить —Это было бы слишком жестоко.
Сила тайная есть! Он двенадцать круговСовершил над зловещею сушей,И суровою дратвой в двенадцать рядовТем полетом прошил мою душу.
Сила тайная есть и у нас, у людей,Только таинства в жизни так мало!Мы стовольтны в любви, а у птиц-лебедейКиловатты душевных накалов.
И еще одного не возьму как-то в толк:Отчего? Почему? — Но извечноЧеловек человеку бывает как волк,А зверье меж собой человечны…
36. Я сегодня мимо церкви проходил…
Я сегодня мимо церкви проходилИ трем нищим на гашетку угодил,Но в карманах у моего, у плащаНе нашлося даже медного гроша.«Извините, я утюг домой купил,За квартиру, свет и воду заплатил,А еще пришлось долги людям раздать,Так что вам, ребята, нечего подать.»Мне вообще-то стало стыдно среди них,Две руки у них лишь было на троих.У меня, у одного их — целых две!А я тоже в постоянной нищете.«Ну так что же, парень, ты тогда стоишь,Если нищий, как и мы, — ты говоришь?»И, смеясь, сказали: «Слышишь, не сердись!Раз такое дело — рядышком садись!»Я, ей-Богу, ради хохмы рядом сел,Глаз зажмурил, взял блондинку на прицел,Руку вытянул, поджал одну ногу…Подадут, тады и я вам подаду!«Люди добрые и всякие, кто — как,Мне подайте на автобус хоть пятак!Иже еси о вас помянет в небеси,Что вам стоит! Я ж прошу не на такси!Так не жальтесь! Медяку я буду рад,Все одно, пропьете больше во сто крат!Так бросайте же скорее, по грошуЯ ж на кров, в конце концов, у вас прошу!А вы, гражданочки и граждане вообще,Не смотрите, что я в новеньком плаще,Алименты я плачу на обех жен.Чем кормиться я, товарищи, должен?Мне ж охота тоже выпить и поесть,Что ли в петлю натощак я должен лезть?Я ж коньки отбросить запросто могу!Так не дайте же погибнуть на снегу!»Кацышевский чуть поодаль проканал,Потому что мне никто не подавал,И смеялись трое нищих, аж до слез:«А напрасно ведь шутил!» А я — всерьез…
37. Разговор у редактора
Снова был в редакции и сноваПолучил назад свои стихи:«Очень свежи. Пишите толково…»А в печать не взяли ни строки.
«Вы — талант, Вы — настоящий гений!А, вернее, сможете им стать,Если темы для стихотворенийБудете изящней подбирать.Ну зачем, скажите мне, зачемВы все норовите про худое?Разве нет у нас других тем,Принесите что-нибудь другое.»
Я стоял, как лошадь у корыта,Понукаем плетью пышных слов,Форточка была полуоткрыта —Он на жизнь смотрел через нее.
Где-то там невидимы ходилиСотни, неопознанных как я,Также разбивали лбы другие,Вдавливая зубы в удила.
А потом на ты и полушепотомУбеждал редактор заговорщицки,Ввинчиваясь в мозг мой штопором:Никчему, мол, эти разговорчики!
А потом с улыбочкой, потупясь,Говорил, пушинку с плеч сдувая:«Ну, давай, пиши, только получше!Знаешь сам — политика какая…»
Я запомнил типа эту тупость,Бдея кабинетчика слова:«Ты смотри на подлость и преступностьКак на нетипичночть бытия.»
Должен я идти иной походкойМимо сплетен, горя и реклам,Ничего, что слева пахнет водкой!Ничего, что справа в морду дам!Что стоят мальчишки, выпивая,Так, что аж захватывает дых,И потом дерутся, избиваяНезнакомых и родных.
«Что ж такого — если кто-то плачет,Если кто-то бритву обнажил…Это ничего собой не значит,Се ля ви!» — мне тип тот говорил.
Я иду небрежною походкойМимо дряни, вони и обид.Ничего, что от подружки пахнет водкой!Ничего, что совесть говорит…
38. Атавизм