Гаражное чтиво - Дмитрий Александрович Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Седативные восприняли мой организм как отличное руководство к своему действию. Картинки начали замедляться, люди ускоряться, а я еще круче врезался в поролоновую обвивку старого кресла.
– Лин, вставай! Нужно идти, зал заряжен! Чуть ли не скандируют твое имя уже!
– Давай покажем что-нибудь стоящее этим засранцам! – подбодрил его я, и при первой же попытки встать рухнул коленями на бетонный пол, а затем и башкой.
– Ты расцарапал себе лоб, Лин! – бросился поднимать меня Гас.
Он схватил меня под руки и потянул на вымощенную из бруса шесть на восемь деревянную сцену. При помощи его нежных рук, которые дали импульс моему телу при помощи крепкого южноавстралийского толчка, Лин оказался на сцене. Волной аплодисментов меня выбило к столу, затем к холодильнику, затем откупорило вино и налило его в пластиковый пивной стаканчик и приземлило на обитый обычным поролоном, но уже класса по выше, стул.
– Привет, ребятки! Не заскучали тут без нас? – моя рука дрогнула и часть напитка плюхнулась мне на брючину.
Громкий гул проследовал из абсолютного гаражного мрака. Ребята действительно были заряжены и это все заслуга Гаса. Он их бодрил, убаюкивал и тормошил время от времени для взаимного обменивания ласками.
Я щелкнул лампой, что было единственным святящимся в помещении, и крикнул в зал «Видать бумажки на столе, кретины? Читайте же все сами!». Первый пластиковый стакан полетел в меня из левого фланга центральной части зала. Легко увернувшись от него, я довольно гибким движением сберег сборник, после чего набрал вина в рот и прыснул на первые ряды.
– Рассказ первый: «Патрульный автомобиль с юга от млечного пути»! – не услышав злостных возгласов, я понял, что Гас меня правильно понял на счет повторов.
Очки болтались у меня на шее, но как там они оказались седативные мне ответа на этот вопрос не дали. Я на тянули их как следует, не много ослабив резину у затылка и начал.
Первая волна смеха прошла после первой же диалоговой вставки. Такие приемчики мы не используем в обычной речи, а если и используем, то это кажется нам лишь какими-то заготовками или же цитатами, но тут, на чтениях, герой возвышается до уровня гения, которыми никто здесь, в том числе и я, не являемся.
Кто-то даже слишком не мог угомониться и смех рослого грубого чурбана вызвал улыбку и меня. Я направил лампу в сторону не смеренного смеха «Эй, малыш, я тебя люблю больше жизни, но дай мне продолжить!».
Я выпил вина, первый рассказ был закончен. В двух словах о двух полицейских, что охотились за улизнувших от них автомобилем, а в конце шмякнулись с обрыва и подгорели. Не знаю за какой публикой мы охотимся, но ребята в полном восторге, когда с копами что-то идет не так. А лучше, чтобы они вообще погибли, ну или хотя бы остались без большого пальца на ноге в результате рикошета от выстрела товарища-напарника.
– Ты что коп? – крикнул я одному умельцу, который кинул стакан уже с правого края, по завершению все той же первой трилогии. Если это так, то позволь я направлю на тебя лампу и мы с моими собаками съедим тебя на ужин! Мы не корейцы, по крайней мере собаки уж точно, но от тебя не останется ни косточки! – легкий не одобряющий гул прошел по гаражу. Да, тут сидят мои собаки.
Я вырвал четыре листочка из сборника и швырнул их на память в толпу.
– Кто хочет вина, ребятки? – крикнул я улетающим в ночную мглу листочкам.
– Давай сюда, что у тебя есть, писака! Иначе мы заберем все силой! – крикнул тонкий женский голосок откуда-то из перового ряда.
– Мэм, сразу после этой белиберды я займусь вами! Даю слово офицера! – попытался разглядеть кого-то под светом лампы я, но никого видать не было. Ей чертовски повезло, ведь офицером я никогда и не был.
Так, бутылка белого и две бутылки красного. Нынче ассортимент холодильника был скудный. Я доставал красного и пульнул в самые крайние ряды.
– Ты чуть ли не зашиб мою крошку, урод! – шел звон точно из темноты.
– У меня еще две попытки, но если ты хочешь я могу спуститься и сделать это своими руками! – ответил обратно я.
Зал ответил мне сразу легким смехом, на что я пригубил еще не много вина и уселся в свое кресло вновь.
– Ну что, черти, готовы выслушать еще не много подобного дерьма? – кинул я взгляд в темноту. Острый гул ответил мне на не затянувшиеся задержки в бессвязной речи.
– Погнали!
Краем глаза я высматривал в левом от меня углу силуэты Гаса. Это было его культовое место. Здоровый южноавтсралиец взором окидывал сидящих по периметру гаража людей и очень доброжелательно улыбался. Ему нравилось то, что тут происходит. Возможно, ему нравился и сам я, а даже, может быть, мое творчество. А какая чертова причина может быть организации жизни совершенно непутевого в плане быта, отрезанного от простого человеческого общения излишка общества – меня – не приносящего ни денег, ни славы для этих самых денег, ни связей для тех же самых денег. Тем более, как говорил мне Гас, его строительный бизнес приносит ему по-настоящему серьезный доход. У меня возникает систематический образ в голове будто я – его картина, которая занимает место в его большом и просторном кабинете, примерно по правую руку, в тон с обоями, дабы излишне не обращать на нее внимания, но всякий раз совершенно не случайного человека, оказавшегося в этом его маленьком (большом) мирке, тыкнуть носом в свое достоинство – меня. Я решил прогнать побочные действия седативного и отхлебнул еще добрую порцию вина.
Второй рассказ подошел к концу: «Пояс верности для шоколадного медведя». Баллада о безвольном шоколадном медведе, что выеб шоколадную елку, растоптал шоколадного тюленя и уже лез на шоколадного деда мороза, но тут (внезапно) появилась мама-шоколадная-медведица с шоколадными-медведями-детьми и весь план рухнул, так как растоплено было медвежье достоинство при помощи шоколадного медвединного утюга.
Зашел он не так уж и здорово, как хотелось бы, но все-таки ребята нашли, думаю, в шоколадном-ебыре-медведе себя и улыбнулись со мной же.
Я кинул еще одну бутылку вина в зал. Надо было добить вопящую женщину, а также ее паренька с конца гаража.
– Не устали, жопы мои славные? Встрепенемся может не много? Айда курить! У вас 15 минут, сменить свои мокрые трусики! – крикнул я в темноту, и Гас, добра мне желая не включал общий свет пока я не убыл восвояси.
– Ну ты
