Пророчество - Андрей Кокотюха

Малышев знал толк в таких вещах: его жена работала в салоне красоты, дома валялась куча соответствующих журнальчиков с фото гламурных женщин и парнишек, которых сам блюститель порядка безапелляционно называл «пидоры», поскольку на самом деле так считал. К тому же жена подрабатывала на дому – делала прически – и время от времени уединялась в кухне с очередной клиенткой.

Первое, что бросилось в глаза сержанту, – женщина не выглядела испуганной. Да, тревога в глазах, немного смущена. Но не похоже, чтобы здесь и сейчас происходила драка. Наоборот, сержант Малышев буквально окунулся в атмосферу мещанского покоя, уюта и достатка, какие и сам был бы не прочь иметь – и заимеет, если накрепко вцепится в службу. А он такой: если во что-нибудь вцепится – не оторвешь.

– Сержант Малышев, – не столько представился, сколько выплюнул он. – Полицию вы вызывали?

– Может, хватит уже звонить? – В голосе женщины прозвучало раздражение.

Это еще больше насторожило видавшего виды Малышева. Не так уж она и рада их быстрому появлению, и вообще, она скорее утомлена, чем напугана, и очень хочет, чтобы полицейские поскорее выполнили свою работу. Да только работы для себя Малышев тут не видел. По крайней мере пока.

– Что тут у вас произошло? – ровным тоном поинтересовался Малышев.

– У нас? – переспросила женщина, и снова сержант уловил неестественность. Она точно знает, что полиция приехала именно туда, куда следовало, но все еще не уверена, нужны ли ей здесь копы.

Сержант Малышев не успел ничего сказать – из кухни в прихожую на зов нескончаемого звонка вышли двое мужчин.

«Тоже напряжены», – прочитал сержант по их лицам. На миг задержал взгляд на одном из мужчин, и все встало на свои места. Даже если здесь что-то произошло, то завершилось примирением, и теперь эти люди не знают, как спровадить наряд полиции, а ему, сержанту Малышеву, явно найдется здесь работенка. Потому что он раскусил одного из мужчин.

– Хорош, – бросил Малышев Пруднику через плечо.

Тот послушно убрал палец с кнопки, поправил автомат и тоже вошел в прихожую, оставив входную дверь открытой.

– Так вызывали или нет? Будем оформлять ложный вызов? – сурово поинтересовался сержант Малышев, глядя в упор на мужчину, о котором уже знал все, кроме имени.

Потому что за свою пусть пока и не очень долгую, но довольно насыщенную службу он научился распознавать бывших зэков даже в толпе. Не важно, сколько лет они провели за колючкой и за что. Важно то, что бывших зэков не бывает; эту простую истину Малышев всегда держал в голове и убеждался в ее справедливости великое множество раз. Тот, кто хоть однажды топтал зону, всегда будет иметь арестантский вид и, главное, смотреть по-особому.

Окинув незнакомца быстрым взглядом, Малышев пришел к выводу: этот освободился совсем недавно. Шрам на левой щеке не показатель. Дело даже не в волосах, которые еще не успели как следует отрасти после далеко не модельной, но практичной стрижки на зоне. Под машинку сейчас многие стригутся. Джинсы и свитер не из «секонда», а «с нуля», хотя на человека с деньгами незнакомец не тянет, но это тоже ни о чем не говорит. Хотя именно вчерашние зэки, выйдя на волю, спешат обновить свой гардероб, чтобы почувствовать свободу в буквальном смысле на себе. Дело в его реакции на появление ментов в форме – незнакомец сумел ее сдержать, но опытный глаз сержанта все зафиксировал.

В голове Малышева уже начал складываться простенький, как и все прочее в патрульной работе, пазл. Их вызвали на драку, драки почему-то нет, но народ в квартире напряжен, а среди троих граждан, которые здесь находятся, один – явно бывший заключенный. Причем зона для него – вовсе не далекое прошлое.

«Сейчас у него не окажется документов, – предвкушал развитие ситуации сержант Малышев. – Придется предложить ему проехать в райотдел для установления личности, он начнет сопротивляться – как так, свобода же! – и тогда этот бычок узнает, на кого нарвался и кто тут давно ждет возможности показать, кто есть кто на этом свете».

Малышев оценивал ситуацию и делал выводы моментально, за что и был удостоен фото на Доске почета. Он, несомненно, причислял себя к тем, кто родился на свет с полицейской чуйкой. Но того, что произошло в следующее мгновение, даже он не сумел предвидеть, настолько все это было лишено логики.

А главное – началось все быстро, стремительно, моментально.

Позже, анализируя ситуацию, сержант пришел к выводу: действовать так, как он действовал, незнакомец с взглядом вчерашнего зэка решил сразу, как только увидел людей в форме.

– Значит, ментов вызвали?

Урка говорил, обращаясь к женщине и одновременно всем корпусом поворачиваясь к другому мужчине – упитанному, рослому, в синем пуловере ручной вязки. Тот был выше урки на полголовы и выглядел слишком надежным, смирным и законопослушным, чтобы ввязываться в какие бы то ни было конфликты. Вопрос был задан не для того, чтобы услышать ответ: он либо знал его заранее, либо просто не желал слышать никаких неуклюжих пояснений.

За словом последовало дело: коротко размахнувшись, урка резко, с большой силой, вполне профессионально утопил кулак в самую середину натянутого на уютном брюшке синего пуловера.

А когда второй мужчина охнул и начал сгибаться, атакующий отступил на шаг, понадежнее поставил ноги на скользком ламинате и следующим, не менее прицельным ударом засадил ему точно в центр лица.

Он хотел расквасить нос противнику – и расквасил. Нос у рослого мужчины был слабоват, но даже и более надежный вряд ли выдержал бы такой без преувеличения пушечный удар костистого кулака.

Кровь брызнула на пол, окрасила кулак зэка.

– СЕРГЕЙ!!! – отчаянно вскрикнула женщина, причем полицейские так и не поняли, к кому она обращается: к тому, кто ударил, или к тому, кому досталось.

Но бросилась она все же к тому, кого ударили. И хотя их разделял всего шаг, на ее пути успел вырасти урка: перехватил ее поднятую руку, резко развернул вопящую женщину, заломил руку ей за спину и тут же с силой втолкнул в комнату. Все это заняло не больше десяти секунд, и когда сержанты наконец ринулись исполнять свои непосредственные обязанности, бывший зэк, к огромному удивлению обоих, двинулся на них с голыми руками, держа кулаки сжатыми для ближнего боя.

Сопротивление при задержании!

То, что доктор прописал замученным бытом сержантам Малышеву и Пруднику.

Пустив в ход дубинку, старший патруля огрел-таки ею урку по плечу и в то же мгновение почувствовал: нападающий неожиданно перехватил инициативу. Потому что на редкость грамотно воспользовался теми преимуществами, которые дает стычка в тесноте, в данном случае в прихожей и коридоре стандартной двухкомнатной квартиры. С одной стороны, против него было четверо, включая женщину, но с другой – в крохотной прихожей все желавшие дать ему в морду стали мешать друг другу. А урка тем временем шаг за шагом приближался к открытой двери.

– НАЗАД!!! – раздался позади крик Прудника, и, поняв, что надо реагировать, Малышев развернулся, отступил и прижался к стене, держа дубинку наготове.

Но она пока не понадобилась. Сержант Прудник уже сорвал с плеча автомат – укороченный калаш, десантный вариант – и направил ствол на урку. При виде оружия женщина мгновенно умолкла, мужчина в пуловере перестал стонать, и в этой тишине сухо лязгнул затвор.

– Стой, где стоишь! – приказал Прудник. – Руки вверх! На колени! Спиной ко мне!

Урка остановился и смерил сержанта насмешливым взглядом:

– Так, значит? А ты и в самом деле стрельнешь, салага?

– Только пошевелись – увидишь.

– Ну и напугал. Знаешь, сколько бумажек потом придется накатать для начальства?

– Пасть закрыл! Руки вверх, на колени!

– Да слышал я. – Спокойствию урки можно было позавидовать. – Что, дорвался до оружия? Куда стрелять будешь? В меня, в потолок – куда? Ты в курсе, что тут пули так срикошетят, что в этом коридоре по-любому при таком раскладе останется не один труп. Или раненые, если повезет. Давай, валяй!

– Заткнись! – снова гаркнул Прудник.

– Значит, так, – проговорил зэк, причем в его голосе не осталось ни следа агрессии. – Ты опускаешь ствол, только медленно, потому как, не дай бог, палец на спусковом крючке дернется и тогда кое-кому тут кранты. Я ж про рикошет тебе говорил. Или и сам знаешь? А может, все-таки просачковал инструктаж, а, сержант?

Малышев, несмотря на критичность ситуации, вдруг уловил в манере говорить и интонациях противника что-то знакомое, однако в такой обстановке никак не мог припомнить, где и когда ему доводилось сталкиваться с чем-то подобным. Причем не однажды, а несколько раз. На его глазах такие переговоры – именно переговоры! – уже велись.

Его мысли и выводы сейчас не поспевали за действиями противника.

– Ну как, договорились, сержант? – Теперь урка говорил уже ласково, как опытный отец уговаривает сына-подростка сказать, где и с кем он накануне надрался до поросячьего визга. – Давай, потихоньку опускай ствол, не играй с огнем. Нормально поговорим, выясним, кто тут прав, а кто – нет.