Рецидив - Антон Владимирович Овчинников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Только во время зачатия, иначе мы уподобились бы язычникам… Но! Нашарет далеко от Кумрана и я больше не в Общине…
Что? Почему мое милое солнышко гладит эту ужасную лапу? Зачем эта туча обнимает и закрывает от ее меня!?! А, а, а?!?
– Сейчас… Милый, подожди, я только успокою Эммануила…
……
Полдюжины рослых смуглых мальчишек, одетых в чем-мать-родила, обступили посреди улицы другого, более щупленького и светлого, замотанного в набедренную повязку.
– Смотрите-ка ромей4 погулять вышел! Ха-ха!..
– Не-е-е! Он к своим, в Цезарию5 шел, да заблудился тут у нас!
– Ребята, меня Эммануилом зовут! Я живу здесь, как и вы… – пытался оправдываться, не такой как все, мальчик.
– Какой ты наш!? Ты хоть знаешь о нашем Законе? О шабате?
– Да ничего он не знает! Ромейчик, одно слово!
– Он в прошлую субботу домики из глины лепил! Я сам видел! – презрительно плюнул ему под ноги один из местных хулиганов.
– А моя сестра рассказывала, что твою мать ромейский воин соблазнил, а Ёзиф-ишей тебя прибрал! – прокричал ему в ухо другой мальчишка.
– Да тебя, как язычника, ишеи в Кумране хотели в жертву принести! На жаровне твои потроха изжарить!..
– А ты бы еще живой глядел бы на это, в полном изумлении и визжал! Йа-а-а-а!!! Йи-и-и-и!!! – завизжал, хватаясь за низ своего живота, третий.
– Аха-ха-ха! Уга-га-га! Буга-га-га! – загоготали шесть молодых глоток.
– Всем известно, что они там у себя свой храм построили, подземный, и жертвы приносят – таких ублюдков, как ты! Уха-ха-ха!
– Да ты!.. Вы все безумны! Ничего не знаете и тявкаете как собаки на лошадь!.. – в исступлении закричал светлокожий мальчик, доведенный до отчаяния оскорблениями сверстников.
Он переводил гневный взгляд с одного говорившего на другого, нервно сжимая кулачки.
– Уж не ты ли тут лошадь?! – посерьезнел один из оскорбителей.
– Ах ты, сопливый ромейчик! – налетел на него другой.
Светлокожий малыш от толчка отступил назад и ткнулся спиной в другого голого мальчишку, который толкнул его обратно. Затем, все повторилось снова, только с боков. В конце концов, он оказался в дорожной пыли, у ног обидчиков.
– Бей ромеев!!!
– Смерть язычникам!
Шестеро крепких хулиганов набросились на одного. Тычки и пинки посыпались спереди и сзади, ткань с бедер слетела и путалась под ногами обидчиков. Закрывая руками голову и лицо, мальчик катался по земле, пытаясь уворачиваться от, сыпавшихся на него со всех сторон, ударов.
Из ближайшей подворотни выскочила пара мелких собачонок, таких же визгливых и агрессивных, как местные мальчишки, и принялась громко тявкать и бегать вокруг дерущихся, добавляя шума к происходящему безобразию.
– Ах вы, разбойники! Шомронимцы! – появилась на пороге одного из ближайших домов, пожилая женщина, – Вот я Вам! Я все вашим отцам расскажу, когда они домой вернутся!
Хулиганы замерли, а потом бросились врассыпную, оставив в дорожной пыли неподвижное светлое тельце. Одна из отчаянно тявкавших собак, подбежала, обнюхала и тут же, заскулив, бросилась прочь.
– Ай, ай-яй-яй! – всплеснула руками пожилая женщина, – Да это ж сынок Мириям и Ёзифа!..
……
«Дом, милый дом…» – я лежал в своей кроватке, на соломенном тюфяке, укрытый теплым овечьим одеялом. И видел сон, так словно все это происходило со мной наяву.
«Как достали все на работе… Директор – дурак!.. Сотрудники – лентяи! Все прикидываются идиотами. Еще и живот разболелся к вечеру… Проклятье! Только бы не опять…»
Я снимал с себя тяжелую верхнюю одежду и вешал ее на изогнутые крючки, торчащие из стены.
– Мама, привет! – мой самый светлый и любимый человечек прибежала на звук открывающейся двери и обняла меня за талию.
– Тихо, тихо, Светочка, – ласково отстранил я дочку, – У мамы все болит…
– Мамочка, скорей проходи! – перебила меня Света, – Ты, наверное, кушать хочешь? Я такую кашку сегодня сделала, Барби и Кену6 очень понравилась. Пошли, мы тебе специально оставили!
– Спасибо, родная… Но я пока ничего не хочу… – ответил я дочурке с ласковой улыбкой.
Переоделся, помыл руки, прошел на кухню. Хотел поставить кофе, но боль в животе заставила опуститься на стул.
«Боже, боже, боже мой!.. Опять начались эти боли в животе, отдающие в спину! Лежать, сидеть, ходить, просто невозможно… Неужели опять?.. За что же такие мучения!?.»
Хотел пройти в комнату, где были мои старые лекарства, но страшный укол внутри парализовал ноги! Сделав неловкий шаг, я опустился на пол. Боль стала нестерпимой, чтобы не закричать и не испугать дочку, я крепко сжал зубы и зажмурил глаза.
– Мамочка, мама! Тебе плохо? – Светик стояла надо мной и ласково, с детской непосредственностью, гладила по плечу, – Давай я тебе помогу?..
– Телефон… – чуть слышно прошептал я непонятное слово.
– Сейчас, сейчас!.. – заторопилась дочка. Ее личико передо мной исчезло, послышался приглушенный топоток.
– Вот! – дочурка приблизила к моему лицу гладкую тонкую дощечку – мобильный телефон, всплыло из памяти название, – Что? Кому ты хотела позвонить?
– Скорая… набирай… пожалуйста…
– Аллё! – серьезным голосом, копируя меня, сказала Света в телефон, там что-то ответили, спросили.
Ее лицо исказила судорога, рот поплыл в сторону, а из глаз потекли слезы…
– Скорей, маме очень плохо! Скорее!.. – сквозь слезы прохныкала она в телефон.
Ее слеза обожгла мне руку… Всегда такое милое, любимое личико было обезображено невыразимым горем.
– Мама, я не хочу, чтобы тебя опять увезли… Я не хочу опять к папе… Там эта, его… Мам, ну пожалуйста, не бросай меня!..
Глаза защипало от слез, дыхание перехватило! Мое сердце разрывалось от безысходности – «За что?»
Боль наполняла меня всю без остатка, тянула куда-то в сторону, приглашая погрузиться во мрак забвенья, обещающего скорое избавление.
И только светлый образ моего Светика удерживал сознание в этом мире. Заплаканное лицо единственной дочки в обрамлении золотых волос давало мне силу сопротивляться боли, оставаясь в сознании.
Руки, ноги, живот, грудь – все болело, тяжелая голова взрывалась болью при каждой попытке повернуться. Страшно хотелось спать, но закрывая глаза, передо мной снова и снова проходили события вещего сна. А эта девочка, такая чистая и прекрасная, почему-то называла меня мамой?.. А я, значит, чем-то болел… Другие люди… какая-то невероятная окружающая обстановка!.. Где это? Что это? Зачем?.. Я был поражен силой того человека, страдающего от страшной болезни, я хотел бы стать таким же сильным, но я снова проваливался во тьму забытья.
……
– Ёзиф!!! Ёзиф! Плотник Ёзиф!.. – на пороге дома, в распахнутой накидке с не покрытой головой, стоял взъерошенный садовник Шимшон, позади него, у ограды, виднелись еще несколько встревоженных мужчин – жителей деревни.
– Помоги нам Ёзиф! – вступил на порог садовник, ударяя себя в грудь, – Мой сын!.. Мой единственный сын, болен! Вот уже третий день! Он лежит в постели и лает, как собака, а бывает, что воет! Он не встает, не ест и не пьет!.. Если такое продолжится, то мой сын умрет! Ёзиф!.. Еще также страдают сыны Дова и Йорама, и в семьях Леви и Мордехая
