Таинственные расследования Салли Локхарт. Тигр в колодце. Оловянная принцесса - Пулман Филип
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она разорвала жесткую бумагу и вынула большой, аккуратно сложенный документ. Вверху страницы красовался тисненый королевский герб, под которым каллиграфическим почерком были выведены абзац за абзацем. Салли начала читать.
Отделение Высокого суда по наследственным делам, по делам разводов и по морским делам.
3 января 1879 года проситель Артур Джеймс Пэрриш сочетался законным браком с Вероникой Беатрис Локхарт (в дальнейшем именуемой «ответчик») в церкви Святого Фомы в Саутхеме, графство Гемпшир.
От изумления Салли не могла вымолвить ни слова. Это просто нелепо. Вероника Беатрис – ее собственное имя, на которое она, правда, не отзывалась; даже Фредерику, отцу Харриет, в свое время сразу объяснила, что она Салли и другого имени не признает. Но… сочеталась браком? Кто-то заявляет, что женат на ней?
Она стала читать дальше:
Ранее проситель и ответчик проживали вместе по адресу: Телеграф-роуд, 24, Клэпхем.
В настоящее время проситель живет в Англии и Уэльсе, по роду деятельности – комиссионер, найти его можно по адресу: Телеграф-роуд, 24, Клэпхем. Ответчик является консультантом по финансовым делам и проживает во Фруктовом доме, Твикенхем.
Единственный ребенок в семье – Харриет Роза…
Салли отложила бумагу.
– Это просто глупо, – вымолвила она. – Наверное, чья-то дурацкая шутка.
Сара-Джейн взглянула на нее. Салли увидела в ее глазах немой вопрос.
– Это прошение о разводе, – сказала она и засмеялась.
Но это был нервный смех, и Сара-Джейн даже не улыбнулась.
– Довольно дорогостоящая шутка, – заметила она, – ведь мы живем за тридевять земель. Дочитайте до конца.
Салли вновь подняла бумагу. У нее тряслись руки. Не веря своим глазам, она прочитала еще несколько абзацев и дошла до раздела, именуемого Приложение.
Несмотря на то что в руках она держала официальный документ, поверить в его правдивость было невозможно. В нем пересказывалась история никогда не существовавшего брака: как Салли и мистер Пэрриш поженились и поселились в Клэпхеме, как у них родилась Харриет (дата ее рождения, по крайней мере, была указана верно); как Салли упорно и настойчиво изводила «мужа» своей жестокостью, его деловых партнеров – презрением, а гостей – пренебрежением, пока он не счел невозможным приводить кого-либо в свой дом – он не был уверен, что жена примет гостей достойно; как она начала пить и неоднократно появлялась в обществе, будучи навеселе (подробности прилагаются, как и имена свидетелей); как она обращалась со слугами, так что три горничные ушли от них, даже не оставив записки (имена и адреса прилагаются); как она растрачивала деньги, заработанные «мужем», и как настояла, вопреки его желанию, начать свое дело; как он пытался ее урезонить, спасти положение и как был внимателен к ней; как вскоре после рождения ребенка она покинула дом и забрала с собой дочь; и что она недостойна воспитывать их дитя, потому что является особой сомнительных моральных принципов, сожительствует с двумя неженатыми мужчинами (имена прилагаются); и дальше в том же роде. Исписанных мелким почерком страниц было пять, но Салли отбросила документ в сторону, прочитав лишь две из них.
– Поверить не могу, – сказала она, с трудом контролируя свой голос.
Сунув бумагу Саре-Джейн, Салли встала и с отрешенным видом прошла в дальний конец сада, сорвала веточку яблони и разломала ее на маленькие кусочки. Казалось, будто кто-то прокрался в ее жизнь и осквернил своим присутствием. Неужели любой вот так запросто может вылить на нее ушат грязи? Нет, это было невыносимо. Она не могла в это поверить.
Но худшее было впереди. Салли услышала, как вскрикнула Сара-Джейн, и быстро обернулась.
Та держала в руках последний раздел документа. Он был озаглавлен Прошение.
Салли взяла бумагу и снова села. Ноги не держали ее.
На странице было написано:
Таким образом, проситель ходатайствует: чтобы вышеупомянутый брак был расторгнут; чтобы истцу немедленно доверили опеку над ребенком – Харриет Розой; чтобы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Этого было достаточно. Салли больше не желала читать. Кто-то, какой-то незнакомец, этот Пэрриш, этот лгун, безумец, хотел забрать ее ребенка!
Харриет сидела на траве в пяти шагах от нее. Она играла с обрывком веревки, что когда-то дал ей Уэбстер, и наблюдала, как веревка все норовит свернуться в колечко. Рядом, забытый, лежал медвежонок. Девочка была полностью поглощена этой диковинной веревочкой. Салли вскочила, подбежала к своей малышке и нетерпеливо сжала ее в объятиях; она знала свою силу и постаралась не сделать дочке больно, просто ей хотелось, чтобы ее ребенок был в этот момент так близко к ней, как это только возможно.
Харриет не сопротивлялась – с объятиями приходилось мириться. Наконец Салли поцеловала и отпустила ее, осторожно поставив на землю. Харриет подобрала веревку и продолжила игру.
– Я еду в город, – сказала Салли Саре-Джейн. – Надо отвезти письмо моему поверенному. Это чепуха, конечно. Человек, видимо, не в своем уме. Но я немедленно должна встретиться с адвокатом. Это дело будет…
– …слушаться через две недели, – продолжила Сара-Джейн, – в Королевском суде. Здесь так написано.
Салли взяла документ. Ей не хотелось к нему прикасаться. Она положила повестку обратно в конверт, поцеловала Харриет, потом поцеловала еще раз и третий и пошла собираться на поезд в Лондон.
Адвокат Салли, мистер Темпл, ее помощник в делах и старинный друг ее отца, умер годом раньше. Его партнера в фирме – некоего мистера Эдкока – Салли едва знала. Он ей не очень нравился, но сейчас было не до этого. Эдкок казался ухоженным молодым человеком, из тех, кто старается заслужить одобрение старших товарищей, а потому во всем копирует их – в мыслях, поведении и манере одеваться. Мистер Темпл нюхал табак, и это выглядело вполне естественно. Мистер Эдкок тоже увлекался нюхательным табаком, но у него это выглядело нелепо. Хорошо еще, Салли не видела молодого адвоката в клубе – она очень удивилась бы его консервативным взглядам и тому, что они становились еще более консервативны и высказывались гораздо громче, когда рядом оказывался кто-либо из почтенных пожилых членов клуба.
Когда Салли пришла, мистер Эдкок был занят с другим клиентом, поэтому она подсела к старому клерку, мистеру Байуотеру, работавшему в фирме уже пятьдесят лет. Он был посвящен в дела Салли гораздо лучше мистера Эдкока, а поскольку она была на взводе, то не могла удержаться от рассказа о том, что с ней приключилось. Старик спокойно выслушал ее. Она опасалась его острого языка, однако, высказавшись, почувствовала, что на душе стало легче.
– Боже ты мой, – вздохнул он, – почему же вы не рассказали мистеру Темплу о дочери?
– Потому что… О, мистер Байуотер, понимаете ли, он тогда болел. К тому же мне было небезразлично его мнение. И я не хотела, чтобы он стал хуже ко мне относиться.
– Мистер Темпл любил вас за ум, – сказал Байуотер, – а не за безгрешность. Надо было сказать ему. У вас есть завещание? Думаю, нет. Кто у этого человека в поверенных? Грант, Мюррей и Гирлинг… Хм… я подумаю, что можно предпринять. По-моему, мистер Эдкок уже освободился.
Он поднял голову, прислушиваясь, затем открыл дверь и сообщил о ее приходе.
Мистер Эдкок был сама учтивость. Это чисто деловые отношения, напомнила себе Салли, он просто адвокат, искушенный в вопросах права, а какие у него манеры – не имеет значения.
Она как можно подробнее пересказала все факты, начиная с Харриет. Мистер Эдкок слушал, и его лицо становилось все мрачнее. Иногда он делал какие-то пометки на бумаге.
Затем взял документ и прочитал его, пока Салли сидела рядом, спокойная, невозмутимая.
– Здесь содержатся серьезные заявления, – начал он, дочитав до конца. – Проситель говорит об измене, растрате денег, пьянстве, даже о… Мисс Локхарт, могу я поинтересоваться, вы пьете?
– Пью ли я? Иногда позволяю себе бокал хереса, но какое это имеет значение?