Таинственные расследования Салли Локхарт. Тигр в колодце. Оловянная принцесса - Пулман Филип

Салли где-то читала, что российское правительство проповедует политику антисемитизма с тех пор, как на трон взошел новый царь. Прежний был убит годом раньше, и правительство, видимо, хотело обвинить в этом евреев, но она даже не подозревала, что все зашло так далеко. Может, об этом говорили люди в офисе Пэрриша? Узнать наверняка не представлялось возможным.

В том же журнале она наткнулась на политэкономическую статью и стала читать ее, чтобы не думать о плохом. Но статья раздражала ее. Кто-то пытался возродить Международную ассоциацию рабочих, которая в свое время раскололась на социалистическую и анархистскую половины, и человек по имени Голдберг призывал всех сплотиться в борьбе против капитализма.

Поскольку Салли считала себя приверженкой капитализма, статья вряд ли могла ее тронуть. Она мало знала о социализме и еще меньше ей хотелось что-либо о нем знать. Она вынесла, что экономика не в лучшем состоянии и что агитация, пропаганда и дешевые писаки – она узнала, что Голдберг был вроде журналиста, – мало чем могут помочь.

Салли швырнула журнал на пол.

Боже, какая беспомощность… Шпион на кухне, фальшивая запись в метрической книге. Что происходит? Почему? И цель всего этого была обозначена последней строкой в ходатайстве: кто-то хотел забрать у нее Харриет. Кто-то хотел отнять у нее ребенка.

Она поднялась на второй этаж и принесла в комнату Харриет ночник. Дочка спала, ее густые волосы были расчесаны и блестели в темноте, одна рука лежала поверх одеяла, лицо было спокойным и таким невинным. Мишка покоился рядом на подушке. Он лежал на самом краю, Салли подвинула игрушку, чтобы она не упала на пол, и, наклонившись, поцеловала дочурку. Никто не отнимет у нее Харриет, никогда.

Она подоткнула ей одеяло и спустилась вниз. Можно написать Розе, как она раньше об этом не подумала! Сестра Фредерика была ее самой давней подругой, к тому же она замужем за священником, он мог бы посоветовать, как разыскать исчезнувшего мистера Бича из Портсмута.

Отлично, хоть чуть-чуть поднялось настроение. Она включила лампу, села за стол и начала писать.

Мистер Пэрриш в тот вечер интересовал не только Салли. В баре на углу Блэкмур-стрит уже некоторое время сидели два подростка, они расположились около двери, чтобы наблюдать за происходящим на улице. Окна в большинстве офисов уже погасли, а служащие и торговцы разъехались по домам в Холловей, Айлингтон, Кембервель, Эктон или Брикстон. Свет в конторе мистера Пэрриша все еще горел, и парни из бара были в курсе – почему; они знали, что им пора идти.

Оба были худощавы, и выражение их лиц нельзя было назвать доброжелательным. У обоих кепки были надвинуты на лоб, у одного шея обмотана белым шарфом, у другого – грязным бело-голубым платком, и у того и у другого были ремни с отполированными до блеска пряжками, украшенные медными гвоздями – по моде Ламбета. Один был темноволосый, другой – рыжий. Первый откликался на имя Билл, он был среднего роста и не казался силачом, однако мужчины вдвое здоровее его хорошенько подумали бы, прежде чем становиться у него на пути. В глазах парня читалось ледяное бесстрашие, а костяшки на его кулаках были испещрены шрамами. Его товарища звали Лайам, и он производил еще более жуткое впечатление, если это вообще возможно. Похоже, сказать им друг другу было особенно нечего.

Оставив свой стакан недопитым, Билл сдвинул кепку на глаза и выскользнул на улицу. Лайам молча последовал за ним. Через десять минут или около того, если все будет так же, как и последние три недели, на Блэкмур-стрит свернет человек и направится в офис мистера Пэрриша. На полпути от Друри-лейн, откуда обычно появлялся этот человек, до двери конторы находился узкий переулок, ведущий в тупик Клэр-Корт; в этот переулок и направились Билл и Лайам, причем с таким видом, будто оба там жили.

Чутье Билла подсказывало ему, что за ними по Блэкмур-стрит идет полисмен. Поэтому он сделал знак Лайаму, и оба вжались в дверной проем и подождали, пока шаги не удалятся. Внимание молодых людей привлекло основное неудобство этого места, а именно газовый фонарь, висевший на высоте двух с половиной метров. Билл заранее изучил его и знал, что с ним делать.

– Вот, держи, – обратился он к Лайаму. – Я тебя подсажу. Вынь оттуда горелку.

Он протянул приятелю пассатижи и, сцепив руки так, чтобы Лайам мог на них встать, поднял его повыше. Небольшое усилие, и лампа мгновенно поддалась. Лишь струйка газа поднималась в ночное небо. «Ну и пусть», – подумал Билл. Все равно долго они здесь не задержатся.

Он достал осколок зеркала (осколок был в картонной рамке, чтобы края не разрезали карман) и высунул руку за угол, чтобы увидеть нужного им человека, когда он подойдет к подворотне. На улице уже было тихо, даже бар опустел: посетители допили напитки и разошлись по домам к своим Аделинам, Кэрри и Эмили. Билл увидел в зеркальце несколько слоняющихся без дела личностей; замерев, он дождался, пока они пройдут мимо.

А затем появился человек, которого они ждали, он опоздал всего на одну-две минуты. Это был грузный мужчина в потертом твидовом пальто и котелке, на плече у него висела небольшая кожаная сумочка.

– Он идет, – прошептал Билл.

Лайам сделал шаг от стены, но все еще держался в тени. Когда мужчина поравнялся с ними, Билл заговорил:

– Пардон, приятель…

Человек неуверенно остановился, вглядываясь в темноту.

– Что вам нужно? – спросил он.

– Спички не найдется? – сказал Билл.

Мужчина начал рыться в кармане. Билл только этого и ждал. Он шагнул вперед, схватил толстяка за воротник пальто и изо всех сил дернул на себя. Человек даже крикнуть не успел; Лайам двинул ему в челюсть, и тот рухнул на землю. Ребята проворно утащили тело в темноту.

На земле оказалась и кожаная сумка. Она была тяжелой, внутри что-то позвякивало. Билл повесил ее себе на плечо и вдруг увидел, как что-то сверкнуло возле губ мужчины.

– Осторожно! – сказал он вполголоса, и Лайам ударил человека по руке.

Полицейский свисток покатился в сточную канаву. Билл схватил жертву за ворот и крепко тряхнул.

– Слушай, – прошипел он, – не вздумай сопротивляться. Будь наша воля, ты бы уже получил перо под ребра. И получишь, если придется. Выворачивай карманы, живо. Все вынимай. И только пикни – даже пожалеть об этом не успеешь.

Трясясь от страха, мужчина поднялся на колени и вывернул карманы. Роговый гребешок, горсть мелочи, ключи…

– Все вынимай! – настойчиво повторил Билл.

Спички. Носовой платок. Трубка. Кисет.

Билл потерял всякое терпение и сам принялся шарить по одежде мужчины. В кармане жилета он нашел то, что искал, – старую, замусоленную записную книжку.

– Есть! – сказал он. – А теперь я хорошенько тебе врежу, потому что мне не нравится, чем ты занимаешься.

Мужчина отпрянул:

– Нет, погодите, не надо…

– Успокойся, я же еще не бью. Просто говорю заранее, поэтому не жалуйся, что не предупреждал. Но сначала скажи мне: сколько еще народу работает на твоего хозяина?

– Больше никого, клянусь…

– Только ты один?

– Да, в этом отделе один, честное слово!

– А нет ли у него другого отдела, о котором ты не говоришь?

– Нет! Пожалуйста, отпустите меня! Я обычный человек, я просто пытаюсь заработать себе на кусок хлеба…

Билл ударил его и положил в карман записную книжку. Отойдя на пару шагов от мужчины, который стонал, лежа в сточной канаве, он сказал:

– Кстати, на твоем месте я бы не курил здесь трубку. Вон оттуда газ идет. Такой взрыв получится… Хочешь еще по морде? Нет?

Он пнул его ногой, и ребята, надвинув кепки на глаза, вышли из подворотни и свернули за угол. Когда они были уже довольно далеко от переулка, Лайам сказал:

– Ладно, давай мою долю, и я сваливаю.

Билл раскрыл кожаную сумку и достал оттуда несколько монет.

– Держи, – сказал он. – Двадцать. Как и договорились.

– Там больше, чем двадцать, это точно.

– Мы договорились – двадцать, – ответил Билл. – Ты их получил. Не нравится – в следующий раз возьму с собой Брайди.