Смирить ярость - К. Адамс

Не было времени на кивок, потому что тень приближалась к густым теням парка Перкинс. Я выжимала из своих мускулов все большую скорость и догоняла. Но беглец не паниковал. Я уже достаточно приблизилась, чтобы не сомневаться: это мужчина, около шести футов и двух дюймов, мускулистый, с темными волосами до плеч, выбившимися из пучка. Длинные рукава и перчатки мешали определить цвет кожи, а лицо, насколько я могла разглядеть за поднятым воротом кожаной куртки, выглядело неестественно бледным. Возможно, грим.

Он чуть замедлил бег, когда перед нами оказался ручей, — видимо, сомневался, перебегать ли. Вероятно, он хорошо знал местность: камни и дно мелкого ручейка поросли мхом и скользят под ногами. Решив не рисковать, он опять свернул и направился к велосипедной дорожке. Но эта его заминка решила дело. Я стиснула зубы, поднажала и покрыла разделявшее нас расстояние.

Мы покатились по земле, и я оказалась сверху, прижав его лицом к земле.

— Замри, засранец! Полиция!

Он стал вырываться и оказался поразительно силен, но я к тому времени вытащила из кобуры на поясе наручники, которые ношу с собой на всякий случай, и, вывернув ему руку, защелкнула на запястье. Чтобы притянуть к браслету другую руку, понадобилась зверское усилие, зато, как только мне это удалось, он замер, словно выключился.

Я прислушалась, пытаясь определить, где мое прикрытие, но слышала только собственное резкое дыхание и стук сердца. Я привстала на колени и отодвинулась, следя за каждым его движением:

— Не двигаться! Ты арестован за взлом и проникновение в жилище. Не добавляй к обвинениям сопротивление аресту.

Ответ тихо прозвучал из-под густых темных волос, но в нем слышались нотки юмора, от которых у меня застыла кровь:

— Как скажешь, офицер.

Глаза у меня полезли на лоб и руки задрожали — не из-за насмешки, а потому, что я узнала голос. Налетевший ветерок растрепал эти шелковистые волосы, и бледные черты выступили на фоне земли резким профилем. Лицо я тоже узнала.

Я забыла о крутизне, отваге и даже о логике. Я заорала, дала задний ход и шлепнулась на задницу в грязь. Он перевернулся и сел, наручники ему не особенно мешали. Знакомые зеленые глаза выглянули из-под рассыпавшихся волос, и та самая усмешка, за которую я обычно колотила его по плечу, сейчас заставила меня ударить по воздуху перед собой.

— Привет, Сильвия!

— Ты мертв! — выкрикнула я, обвиняюще наставив палец на бывшего напарника, Тима Майера.

Вопль получился достаточно громким, чтобы привлечь внимание прикрывающих меня патрульных. Я услышала крик и утешительный звук трения кожи и звона металла, сопровождающий бег полицейских.

Он растянул губы в улыбку, не открывавшую зубов:

— Молодец, что запросила поддержку. Но придется отложить разговор до другого раза. Зайду завтра ночью, тогда и побеседуем.

Боковым зрением я уже видела за деревьями голубую униформу Ареллано. Я отвлеклась всего на долю секунды, а когда снова обернулась к человеку, похожему на Тима, от места, где он сидел, поднимался искрящийся дымок. Я уловила звон металла, когда запертые наручники звякнули о землю.

Не берусь утверждать, что Ареллано с Дженкинсом поверили мне, когда я сказала, что подозреваемый скрылся. О, я честно дала им описание, но была слишком потрясена, чтобы описать, что видела и слышала на самом деле. Это все равно что напрашиваться на визит к департаментскому мозгоправу.

Мы все были на похоронах Тима. Именно я нашла его тело в том тихом темном переулке. Какой-то психопат, которого мы так и не нашли, разорвал ему горло. Я утешала его мать и маленькую сестренку, обнимала их, пока они плакали… Мы плакали. Они до сих пор считают меня членом семьи и приглашают на праздничные обеды. Урна с прахом Тима стоит на каминной полке, так что его мать и теперь может с ним поговорить. Это никак не мог быть Тим!

И все же внутренний голос твердил мне, что это он…

В постель я легла, когда уже рассвело. Сделать это раньше не дали рапорты, стекольщик и звонки всполошившихся соседей и родственников. А заснуть не удавалось. Стоило открыть глаза, я снова видела его лицо. Даже снотворное не помогло избавиться от наваждения. Наверное, лучше было продолжать вертеться и метаться на кровати, потому что лекарство не давало уйти от картин прошлого. И до того было плохо, а теперь они превратились в кошмары. «Привет, Сильвия!» — эти слова слетели с безжизненных губ Тима, пока я пыталась оживить его в том переулке, заливая кровью асфальт. Он садился в гробу во время отпевания, блестел глазами, а никто, кроме меня, этого не замечал. Его голос шептал из урны на каминной полке, передразнивая меня, когда я ужинала с его семьей.

Проснулась я после полудня от резкого раската грома — молния ударила где-то совсем рядом. Сон не дал отдыха, а еще сильнее вымотал меня. Пока я смотрела кошмары, накатила сильная гроза. Ветер, раскаты грома и вспышки молний за окном ничуть не успокаивали нервы. Друзья и родственники, естественно, не отвечали на звонки, потому что время было рабочее. Ни телевизора, ни Интернета, — должно быть, ветер оборвал провода. Даже моя машина отказалась заводиться. От злости я не придумала ничего лучше, как сжевать сэндвич, включить на всю катушку стерео и взяться за уборку.

Но голос Тима не давал себя заглушить. Я слышала в голове его эхо даже сквозь шум пылесоса и басы рока. Однако к ночи я почти научилась не обращать на него внимания. И потому могла бы не подпрыгивать, чуть не разбив себе макушку о кухонный шкафчик, услышав его за спиной:

— Ты сделала уборку. Я польщен.

Сколько бы я ни внушала себе, что подготовилась, невозможно было просчитать свою реакцию при виде его, сидящего на кухонном стуле. Он был не так бледен, как прошлой ночью. Волосы связаны в хвост, и одет в черную рубашку — он выглядел точно таким, как я его помнила.

Обнять его, ударить или застрелить? В одно мгновение меня накрыло тысячью эмоций. Я попробовала внушить себе, что это всего лишь самозванец, что кто-то играет на моих воспоминаниях, чтобы… ну, я не сумела придумать зачем. Но кто еще мог знать, что я всегда прибиралась к его приходу? Я не делала из этого рекламы.

Я считаю, что лучше перестраховаться, чем потом жалеть, поэтому вытащила из переднего кармана курносый «таурус» и ткнула ему прямо в грудь.

— Как ты попал в дом?

Я заперла все двери и окна и даже включила сигнализацию — дверную и по периметру.

Он слегка передернул плечами. Похоже, его совершенно не волновал наведенный на него ствол.

— Так же, как в прошлый раз.

Черт! Я отступила на несколько шагов к двери кухни, твердо удерживая рукоять, и бросила мгновенный взгляд на окно гостиной. Цело и невредимо.

— Ответ неверный.

Он невозмутимо откинулся на спинку стула и уперся каблуком в его ножку — как всегда.

— Я и в прошлый раз не бил окно. Я преследовал парня, который его разбил. — Он вздохнул и перекинул руку через спинку стула с горизонтальными планками. — Соскучился по твоим стульям. Удобные они. Почему бы тебе не опустить пушку, Сильвия? Мы оба знаем, что ты не станешь стрелять… А если бы и стала, пули мне не повредят.

Я бы захихикала, если бы сердце не стучало отбойным молотком.

— Может, я тебя и не убью, но пуля в плече или в бедре наверняка станет неприятностью.

Он исчез. Пуфф! Совсем как прошлой ночью — облачком искрящегося дыма. Оно повисло в воздухе, пока я пыталась вытолкнуть из горла крик. Но сумела только поводить стволом, ища цель, и попятиться в угол, чтобы меня с двух сторон прикрывали стены.

— Теперь веришь? Положи пистолет, Сильвия. Я здесь не затем, чтобы тебя обидеть.

Казалось, его голос звучал в моей голове.

— Ты — призрак! Ты — мертвец! — Я почти визжала. Да, признаю, испугалась. А кто бы не испугался на моем месте?

— Не призрак. Вампир.

Он снова появился передо мной, сел на прилавке над посудомоечной машиной. Я перевела прицел, хотя руки тряслись так, что выстрелить я все равно не сумела бы.

— Они не существуют. — Голова у меня тоже мелко тряслась и зубы клацали.

Тим фыркнул и закатил глаза:

— Вампиров не бывает, а призраки бывают? — и он широко улыбнулся, вздернув губу и показав острые собачьи клыки. — А это что, Сил? Поверь, мне это не нравится, но я знаю, что я такое.

Я начала опускать пистолет. Мысли путались.

— А похороны… урна… прах к праху?

В моих словах было мало смысла, но суть он ухватил, вздернул брови и пожал плечами:

— Боюсь, что в той урне не я. Джоли говорила, что вытащила меня сразу после церемонии. Маму жалко. Я бы сказал ей, только… Сама представь, что из этого выйдет.

Столько вопросов, а мой пересохший рот выдал только одно слово:

— Джоли?

— Она меня превратила. Может, ты ее помнишь? Маленькая шлюшка со Стейт-стрит? Мы еще надеялись, что она вернулась домой. — Он помолчал и вздохнул. — Не вернулась.