Реформация. История европейской цивилизации от Виклифа до Кальвина: 1300—1564 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее религия была такой же сложной и запутанной, как и ее представление о любви. Как эгоизм брата не мог ослабить ее преданности ему, так и трагедии и жестокости жизни оставили ее религиозную веру чистой и горячей, пусть и неортодоксальной. У нее были моменты скептицизма; в книге "Мир Фаме" (Le miroir de Fâme pécheresse) она признается, что временами сомневалась и в Писании, и в Боге; она обвиняла Бога в жестокости и задавалась вопросом, действительно ли Он написал Библию.27 В 1533 году Сорбонна вызвала ее для ответа на обвинение в ереси; она проигнорировала вызов; один монах сказал своим прихожанам, что она заслуживает того, чтобы ее зашили в мешок и бросили в Сену;28 Но король велел Сорбонне и монахам оставить его сестру в покое. Он не мог поверить обвинениям против нее; "она так любит меня, - сказал он, - что поверит только в то, во что верю я".29 Он был слишком счастлив и уверен в себе, чтобы мечтать о гугенотстве. Но Маргарита могла; у нее было чувство греха, и она делала горные вершины из своих проступков. Она презирала религиозные ордена, считая их бездельниками и пустозвонами; реформа, по ее мнению, давно назрела. Она читала лютеранскую литературу и одобряла ее нападки на церковную безнравственность и алчность. Франциск был поражен, когда однажды застал ее молящейся вместе с Фарелем.30-Иоанном Крестителем Кальвина. В Нераке и По, продолжая с доверчивым благочестием молиться Деве Марии, она расправила свои защитные юбки над беглыми протестантами, включая самого Кальвина. Однако Кальвин был сильно оскорблен, обнаружив при ее дворе таких вольнодумцев, как Этьен Доле и Бонавентура Деперье; он упрекал ее за терпимость, но она продолжала ее проявлять. Она с радостью составила бы Нантский эдикт для своего внука. В Маргарите Ренессанс и Реформация на мгновение стали единым целым.31 Ее влияние распространялось по всей Франции. Каждый свободный дух смотрел на нее как на защитницу и идеал. Рабле посвятил ей "Гаргантюа". Ронсар и Жоаким дю Белле то и дело следовали ее платоническому и плотинскому мистицизму. Переводы псалмов Маро дышали ее полугугенотским духом. В восемнадцатом веке Бейль воспел ей оду в своем "Словаре". В XIX веке протестант Мишле в своей великолепной, бесконечной, неутомимой рапсодии под названием "История Франции" выражает ей свою признательность: "Давайте всегда помнить эту нежную королеву Наваррскую, в чьих объятиях наш народ, спасаясь от тюрьмы или костра, находил безопасность, честь и дружбу. Наша благодарность вам, любящая мать нашего Возрождения! Твой очаг был очагом наших святых, твое сердце было гнездом нашей свободы". 32
IV. ФРАНЦУЗСКИЕ ПРОТЕСТАНТЫ
Никто не сомневался в необходимости религиозной реформы. Здесь, как и везде, встречались добро и зло: верные священники, благочестивые монахи, святые монахини, то тут, то там епископ, преданный религии, а не политике; и невежественные или бездеятельные священники, праздные и развратные монахи, жадные до денег монахи, притворяющиеся нищими, слабые сестры в монастырях, епископы, которые брали земные деньги, а небесные кредиты упускали. По мере роста образования падала вера; а поскольку большая часть образования приходилась на духовенство, то своим поведением оно показывало, что больше не принимает близко к сердцу некогда страшную эсхатологию своего официального вероучения. Некоторые епископы присваивали себе роскошные многочисленные бенефиции и виллы; Так, Жан Лотарингский владел епископствами Меца, Туля и Вердена, архиепископствами Реймса, Лиона, Нарбонны, Альби, Макона, Агена и Нанта, аббатствами Горзе, Фекамп, Клюни, Мармутье, Сент-Уан, Сен-де-Лаон, Сен-Жермер, Сен-Медар в Суассоне и Сен-Мансуй в Туле и пользовался доходами от них.33 Этого было недостаточно для его нужд; он жаловался на бедность.34 Монахи осуждали мирскую сущность епископов; священники осуждали монахов; Брантом цитирует фразу, популярную в то время во Франции: "Скупой или развратник, как священник или монах". 35 В первом же предложении "Гептамерона" епископ Сеэс описывается как человек, у которого руки чешутся соблазнить замужнюю женщину; в дюжине историй в книге рассказывается о подобных предприятиях различных монахов. "Я испытываю такой ужас от самого вида монаха, - говорит один из героев, - что не могу даже исповедоваться им, считая их хуже всех остальных мужчин".36 "Среди них есть и хорошие люди", - признает Эйсиль - так в "Гептамероне" Маргарита называет свою мать, - но та же Луиза Савойская пишет в своем дневнике: "В 1522 году... я и мой сын, по милости Святого Духа, начали узнавать лицемеров, белых, черных, серых, дымчатых и всех цветов, от которых Бог в своем бесконечном милосердии и благости хранит и защищает нас; ибо если Иисус Христос не лжец, то среди всего человечества нет более опасного поколения". 37
Однако корыстолюбие Луизы, многоженство ее сына, анархические нравы двора не давали вдохновляющего примера духовенству, которое в значительной степени подчинялось королю. В 1516 году Франциск добился от Льва X конкордата, дававшего ему право назначать епископов и аббатов Франции; но поскольку он использовал эти назначения в основном как вознаграждение за политические заслуги, мирской характер прелата был подтвержден. Конкордат фактически сделал Галликанскую церковь независимой от папства и зависимой от государства. Таким образом, Франциск за год до тезисов Лютера фактически, хотя и не по форме, добился того, чего немецкие князья и Генрих VIII добились бы войной или революцией - национализации христианства. Что еще могли предложить французские протестанты французскому королю?
Первый из них появился раньше Лютера. В 1512 году Жак Лефевр, родившийся в Этапле в Пикардии, но в то время преподававший в Парижском университете, опубликовал латинский перевод Посланий Павла с комментарием, в котором среди прочих ересей излагал две, которые десять лет спустя станут основными у Лютера: что люди могут спастись не добрыми делами, а только верой в Божью благодать, заработанную искупительной жертвой Христа; и что Христос присутствует в Евхаристии по Своему собственному действию и доброй воле, а не через священническую транссубстанцию хлеба и вина. Лефевр, как и Лютер, требовал возвращения к Евангелию; как и Эразм, он стремился восстановить и разъяснить аутентичный текст Нового Завета как средство очищения христианства от средневековых легенд и сакральных прикрас. В 1523 году он издал французский перевод
