Вечный бой - Альфред Ван Вогт

— Эта машина, должно быть, едет быстрее!

Впереди были другие машины, а некоторые проезжали мимо, но их было немного. Было достаточно места для ужасных скоростей, если бы она имела мужество, не потеряла контроля, и если бы энергия работала. «Вперед, — приказала она, — вперед и за угол…»

Она услышала резкий крик водителя, но в то же время его неимоверный страх принес ободрение, которое растаяло в унынии, когда щупальца продолжили свой мерцающий путь за ней, иногда приближаясь, иногда удаляясь, но всегда неумолимо у нее «на хвосте», непоколебимо хитрые, они предугадывали каждый поворот ее мысли, каждый поворот машины, каждую надежду.

Но почему они не нападали? На это не было ответа. Безуспешно и медленно тянулась долгая ночь полета, минута за минутой. Наконец, жалость овладела ею, поскольку почти обезумевший водитель, который полусидел, полулежал в обмороке за рулем, оставался в сознании и здравом уме (она могла читать его мысли) только путем отчаянного осознания, что эта машина — его единственное средство существования, и ничто другое не имеет значения, даже смерть.

«Пусть идет», думала Норма. Было бы слишком жестоко обречь его на гибель, что гналась за ней в ночи. Пусть он едет, еще не пришло время. Во-первых, она не могла рассказать, какова была цель, что трепетала в ее разуме. Но цель была, глубокая и холодная, как сама смерть; и Норма удерживала направление машины, не зная наверняка, куда та движется.

Наконец, пришло осознанное понимание ее бессознательного стремления к смерти, когда машина выехала в парк и Норма увидела блеск реки сквозь деревья. Она узнала свою судьбу. Здесь, в этом парке, у этой реки, куда около четырех лет назад она пришла голодающая и без надежд, чтобы покончить с собой… здесь она сделает свою последнюю остановку!

Норма смотрела, как щупальца плыли к ней, поблескивая сквозь листву, когда тусклый электрический свет фонарей парка замерцал на их металлических телах; и Норма почувствовала огромное удивление, неиспорченное страхом. Было ли это реальностью? Было ли возможным, что никто, ни оружие, ни сочетание воздушных, земных и морских сил, ничто не могло защитить ее?

С неожиданным озлоблением она вонзила свою энергию в ближайшее щупальце и засмеялась грубым бессмысленным смехом, когда тварь даже не дрогнула. Для щупалец ее энергия была сведена к нулю. Смысл был ясен. Когда прибудет доктор Лель, он принесет ей быструю смерть.

Норма спустилась вниз по крутому берегу к темному краю зловещей реки; и расположение духа, что привело ее сюда, в этот парк, где однажды она уже желала смерти, заполнило ее существо. Она стояла напряженно, стараясь вернуть эмоции, так как одной мысли о смерти было недостаточно. Если бы только она могла восстановить черный эмоциональный настрой той другой темной ночи!

Прохладный влажный ветерок овевал ее щеки, но Норма не могла сконцентрировать желание нырнуть в опасные воды. Она не хотела ни смерти, ни власти, ни опустошение энергий третьего порядка, а только брака, дом с зеленым газоном и цветущим садом. Она хотела жизни, удовлетворенности, Гарсона!

Гарсон!

Скорее молитва, чем приказ, сорвалась с ее губ в этом втором зове о помощи, чувство из глубин ее сердца к единственному человеку, который во все эти долгие мертвые годы был в ее мыслях: «Джек, где бы ты ни был, приди ко мне сюда, на Землю, приди сквозь пустоту времени, приди благополучно, без боли, без телесных повреждений и с ясным разумом. Приди сейчас!»

Ужасно вздрогнув, она дернулась, она дернулась назад. Потому что кто-то стоял рядом с ней там, около темных вод!

Ветер усилился. Он принес более сильный, более резкий запах реки, обжигая ноздри Нормы. Но это не было физическое воскрешение, в котором она нуждалась. Это опять были ее медленно движущиеся мысли, ее разум, который никогда еще не реагировал так благоприятно на власть, ее разум, лежащий сейчас в ней холодным грузом. Человек у воды стоял с каменной твердостью, как глыба тьмы — грубо обрисованное тело, живущее отвратительной полужизнью. Норма подумала со страшным испугом: не призвала ли она из смерти к ужасному существованию тело, возможно, пролежавшее в могиле целое поколение?

Существо шевельнулось и стало человечным. Гарсон сказал голосом, прозвучавшим неуверенно и неестественно хрипло для его собственных ушей.

— Я пришел… но моя голова сейчас прояснится. Тяжело говорить после квадрильона лет молчания. — Он содрогнулся при мысли о бессчетных веках, которые он провел в вечности, а затем: — Я не знаю, что случилось, я не знаю, какая опасность заставила тебя позвать меня во второй раз или возродить меня, но, какова бы ни была ситуация, я обдумал все до конца. Тебя и меня используют в загадочных манипуляциях Вселенной, так как, согласно их истории, нас использовали. Они бы не позволили нам попасть в такое безнадежное положение, если бы могли прийти к нам физически, и еще: очевидно, что все рухнет для них, для нас, пока они не смогут осуществить какой-то прямой физический контакт и показать нам, как использовать безбрежную энергию, которой ты наделена. Они должно быть способны прийти только в виде каких-то потусторонних сил. Поэтому вызови их, вызови их любыми словами, так как они должны нуждаться в помощи; вызови их, и после этого мы сможем говорить свободно, планировать и надеяться.

Тогда Норма начала думать, и вопросы… все вопросы, что когда-либо ставили ее в тупик. Почему доктор Лель повторял, что она не причинила никаких хлопот, согласно историческим записям Глориуса о ней, когда неприятности — все, что она приносила? Почему она смогла поразить первое щупальце… а ее власть, вызвавшая человека из какого-то далекого времени, была бессильна против щупальцев? И где доктор Лель? С усилием она, наконец, встряхнулась и, отогнала размышления о парадоксах. Какими словами она тогда пользовалась, она не смогла повторить, потому что не помнила ничего из них, после того, как они были произнесены. В ее голове остался только обвораживающий ужас ожидания, который рос и рос, когда пришел звук из воды возле ее ног.

Бода заколыхалась. Она выглядела будто собиралась в какое-то тело, что сжимало ее темные части… Вода журчала так, что заставила Норму почувствовать странный неприличный ужас, а тело, чернее, чем сама река, и массивнее, чем любой человек, материализовалось на блестящей безобразной пенистой поверхности.

Пальцы Джека Гарсона, сильные и крепкие, схватили Норму, а его резкий, четкий голос помешал ей произнести панические слова заклинания демонов, дрожавшие на кончике ее языка.

— Подожди! — сказал он. — Это победа, а не поражение. Подожди!