Четыре после полуночи - Стивен Кинг

Кевин все мялся, а ярко-синие глаза за стеклами без оправы оценивающе оглядывали его. «Я не собираюсь спрашивать, человек ты или мышь, — читалось в глазах Попа Меррилла. — Тебе пятнадцать лет, и, что я хочу сказать, в пятнадцать ты еще, конечно, не мужчина, но уже староват быть мышью, мы оба это знаем. И потом, ты ведь не Чужак: ты из города, так же, как и я».

— Конечно. — Легкость, прозвучавшая в голосе, не обманула ни одного из них. — Пленку я куплю сегодня, а фотографии принесу завтра после школы.

— Нет.

— Завтра вы не работаете?

— Дело не в этом, — ответил Поп, и потому, что он тоже был из города, Кевин терпеливо ждал продолжения. — Ты собрался отснять все фотографии разом, не так ли?

— Да. — Кевин, правда, об этом не думал, но полагал, что по-другому и быть не должно.

— Мне кажется, это не лучший вариант, — покачал головой Поп. — Где ты будешь снимать — не важно, главное — когда. Дай-ка поразмыслить.

Поп подумал, а затем расписал на листке время каждого снимка. Листок Кевин сунул в карман.

— Вот так! — Поп потер руки. — Значит, увидимся… через три дня?

— Да… Похоже на то.

— Держу пари, в понедельник ты будешь тихонько ждать окончания занятий, ничем не выражая своего нетерпения. — Поп в четвертый раз подмигнул Кевину. — Я хочу сказать, твои друзья не увидят, что ты идешь сюда, и не увяжутся за тобой.

Кевин покраснел и начал собирать «полароиды» с верстака, чтобы чем-то заняться.

— Я… — начал было он, но понял, что протест прозвучит неубедительно, и замолчал, уставившись на одну из фотографий.

— Что? — спросил Поп с тревогой в голосе, но Кевин его не услышал. — Такое ощущение, что теперь и ты, сынок, увидел призрак.

— Нет, — покачал головой Кевин. — Не призрак. Я увидел того, кто сделал эту фотографию. Настоящего фотографа.

— Что ты такое говоришь?

Кевин указал на тень.

Он, отец, мать, Мег и даже мистер Меррилл, похоже, принимали ее за тень дерева, которое не попало в кадр. Но тень была не от дерева. Теперь Кевин ни на йоту в этом не сомневался.

— Не понимаю, куда ты клонишь, — вырвалось у Попа.

Но Кевин знал, что старику многое понятно.

— Посмотрите на тень собаки, — показал Кевин. — А теперь взгляните сюда. — Он ткнул пальцем в левую часть фотографии. — На фотографии солнце либо встает, либо садится. Поэтому все тени длинные, и трудно понять, кто их отбрасывает. Но я сейчас взглянул на эту тень, и мне словно открылась истина.

— Какая истина, сынок? — Поп потянулся к ящику, наверное, чтобы вновь достать увеличительное стекло, но… лупа не понадобилась. Истина открылась и ему.

— Это тень мужчины, не так ли? — спросил Поп. — Чтоб мне попасть в ад, если это не тень мужчины!

— Или женщины. Точно не определить. Это ноги. Я уверен, что ноги, но принадлежать они могут и женщине в джинсах. Или даже подростку. С такой длинной тенью…

— Да, точно не определишь.

— Это тень фотографа, не так ли?

— Да.

— Но эта тень не моя, — продолжил Кевин. — фотография сделана моей камерой… как и остальные… но фотографировал не я. Тогда кто, мистер Меррилл? Кто?

— Зови меня Поп, — рассеянно ответил старик, глядя на тень: Кевин аж зарделся от гордости.

И в этот самый момент часы решили, что пора отметить прошедшие полчаса.

ГЛАВА 3

Листья начали менять цвет, когда Кевин снова пришел в «Империю изобилия». А он сам уже свыкся с тем, что ему пятнадцать.

Но вот к заколдованной камере привыкнуть он никак не мог, и это его отнюдь не радовало. Фотографии Кевин отснял точно по графику, составленному Попом, и к концу работы понял, или, во всяком случае, считал, что понял, почему Поп хотел, чтобы они были сделаны с определенными интервалами: первые десять фотографий через час, затем перерыв, чтобы камера отдохнула, вторые десять — через два, третьи — через три часа. Последние фотографии Кевин отснял в школе. И кое-что заметил. Нечто такое, чего в начале не мог увидеть. Особенно ясно это кое-что проявилось на трех последних снимках. Они так испугали его, что Кевин решил — еще до того, как отправился в «Империю изобилия», — обязательно избавиться от «Солнца-660». Не обменять ее, этого он совсем не хотел. Выпускать камеру из своих рук и терять над ней контроль? Нет, такого Кевин допустить не мог.

Теперь камера моя, подумал он, первый раз нажимая на спуск, и мысль эта вновь и вновь возвращалась, несмотря на то, что она не соответствовала действительности. Если бы камера была его, то выдавала бы одну и ту же фотографию — черного пса на фоне белого штакетника, — лишь когда на спуск нажимал он, Кевин. Но такого не происходило. Какая бы там магия ни заключалась в камере, повелевал ею не только Кевин. Такие же (ну почти такие же) фотографии получались и у отца, и у Мег, когда Кевин, точно выдерживая предложенный Попом график, дал ей пару раз нажать на спуск.

— Ты пронумеровал их, как я просил?

— Да, от одного до пятидесяти восьми. — Кевин показал Попу аккуратные кружочки с цифрой внутри в левом нижнем углу. — Но я не знаю, так ли это все необходимо. Я решил избавиться от камеры.

— Избавиться? Вроде бы в прошлый раз таких мыслей у тебя не было.

— Пожалуй, не было. Но теперь я хочу разбить ее кувалдой.

Проницательные синие глазки Попа впились в мальчика.

— Так, значит?

— Да. — Кевин не отвел взгляда. — Несколько дней назад я бы снисходительно рассмеялся над подобным решением, но теперь мне не до смеха. Я думаю, эта штука опасна.

— Вполне вероятно, что ты прав. Можешь прикрутить к ней динамитную шашку и разорвать ее к чертовой матери. Я хочу сказать, камера твоя. Но почему бы не повременить? Мне хочется кое-что сделать с этими фотографиями. Тебе, возможно, будет интересно.

— Что?

— Пока не хочу говорить, вдруг ничего не выйдет. Но к концу недели все будет сделано, и я думаю, что тогда тебе будет проще решить, как поступить с камерой.

— Я уже решил. — ответил Кевин и постучал пальцем по двум последним фотографиям.

— А как быть с этим? — спросил Поп. — Я рассмотрел снимки под увеличительным стеклом и чувствую: должен узнать, что это. Все равно что слово, которое вертится на кончике языка, но никак не вспоминается.

— Полагаю, я могу подождать до пятницы, — согласился Кевин, не отвечая на последний вопрос старика. — Но дольше я ждать не хочу.

— Боишься?

— Да, — честно признался Кевин. — Боюсь.

— Ты сказал своим старикам?

— Нет, разумеется, нет.

— Может, тебе захочется сказать? Захочешь сказать отцу, вот что я имею в виду. Подумай об этом, пока я сделаю то, что хочу сделать.