Жизнь замечательных Блондей - Кира Измайлова

– Кто будет рисовать заголовки? – спросил Кристиан, уже проникшийся идеей. – И вообще оформлением займется? Себастьян?

– Нет, меня природа художественными талантами обделила, – помотал тот головой. – Подписи придумать – пожалуйста, но рисовать… Давайте, я Мартина пришлю, он чертит хорошо!

– Присылай, – решил Эмиль. – Заголовок, так и быть, возьму на себя. И вообще, проконтролирую… Себастьян, ты не против?

– Почему я должен быть против? – удивился тот.

– Ну, это все-таки твоя идея…

– Конечно, Себастьян высказал идею, а теперь будет со стороны наблюдать, как все остальные воплощают ее в жизнь, – заметил Рауль.

– Ты, как всегда, невероятно проницателен, – весело улыбнулся Себастьян. – Ладно, Эмиль, мы на тебя рассчитываем!

– Можете на меня положиться, – кивнул тот. – Вернер, пошли!

– Куда!? – попытался было дернуться тот, но Эмиль крепко взял приятеля за локоть и увлек за собой.

– Как куда?.. Работать! И вообще, должен же ты мне свой кабинет открыть…

Когда все покинули кабинет, Кристиан, оставшись наедине с Себастьяном, произнес со смешком:

– Ну и заварил ты кашу!

– Зато не скучно, – пожал тот плечами. – Но каков Эмиль! Хотел бы я посмотреть на его художества…

– Ты правда Мартина пришлешь? – поинтересовался Кристиан.

– Ага, – кивнул Себастьян. – Так Эмилю будет еще веселее. Но, скажу тебе по секрету, Мартин только чертит отлично, а рисует еще хуже, чем я!

– Я думаю, этот свой день рождения Людвиг никогда не забудет! – отсмеявшись, заметил Кристиан.

– Очень на это надеюсь, – усмехнулся Себастьян и, надвинув шляпу на глаза, добавил: – Поеду, пороюсь еще в архиве. Помнится, была у меня где-то пара фотографий, но вот где?..

Когда за ним закрылась дверь, Кристиан тоже решил еще раз покопаться в личном архиве. Увы, ничего интересного там не было и быть не могло. Близкой дружбы с Людвигом Кристиан не водил, и общих интересов, за исключением рабочих, у них не было. Вот, правда, фотография – Кристиана, тогда еще не Первого Консула, а просто одного из множества молодых функционеров, представляют Людвигу. Но тут стоит полюбоваться на выражение лица как раз самого Кристиана, Людвиг-то невозмутим, как статуя. Кристиан отчаянно пожалел, что некому было запечатлеть тот момент, когда Людвиг застукал его в совершенно непотребном виде рядом с мидасской забегаловкой в компании с Эмилем и Вернером. Это была в самом деле незабываемая сцена!

Примерно той же проблемой мучился и Алистер Мэрт. Прошерстив свой архив, он не нашел ровным счетом ничего, заслуживающего внимания, и взялся за сетевые источники. В прессе, – особенно в «желтых» изданиях, – часто попадались забавные снимки, во всяком случае, папарацци умели поймать момент. Алистеру повезло, он нашел несколько любопытных фотографий, например, сделанные во время летнего отключения электроэнергии в Танагуре снимки. На них у Людвига было очень живое выражение лица, не обещавшее ничего доброго…

А в кабинете Вернера кипела работа. Эмиль старательно раскладывал фотографии по кучкам, ориентируясь на даты, и параллельно руководил Вернером.

– Эту сдвинь правее! Правее, Вернер! Ты двигаешь налево!

– Тьфу на тебя! – вспылил Вернер, которому уже осточертело ползать на четвереньках по расстеленному на полу большому листу тонкого пластика и раскладывать снимки по одному Эмилю понятной системе. К тому же кота пришлось запереть в другой комнате, потому что он ухитрился сперва влипнуть в клей, потом продрать когтями прочный пластик, потом поиграть с разложенными фотографиями и перепутать их порядок, а затем наступить в лужицу туши (Эмиль как раз понял, что на пластике тушью рисовать толком не получится, и отставил бутылочку в сторону) и пройтись по будущей стенгазете. Отпечатки кошачьих лап от угла к углу решили оставить, рассудив, что так даже забавнее, но кота от греха заперли, и теперь он скребся под дверь и обиженно мяукал. – Выражайся поточнее, ты же ко мне лицом стоишь!.. Я думал, направо, если смотреть с твоего места…

– Вот так хорошо, клей! – перебил Эмиль. Творческая работа ему очень нравилась. – А теперь цветочков, цветочков вокруг нарисуй! Только место для подписи оставь…

– Эмиль, давай лучше эти клятые цветочки распечатаем на принтере и приклеим, а?.. – пропыхтел Вернер, усердно водя маркером по пластику. – Ты только посмотри на это убожество!

Вернер, как и Себастьян, не заблуждался насчет своего художественного дарования.

– Ничего не убожество, – заверил Эмиль, внимательно посмотрев на плоды усилий приятеля. – Зато сразу видно – ручная работа, старались… ну, кривовато немного, ну, похоже на плоды раулевых экспериментов, но не всем же гениями родиться…

Ловко увернувшись от запущенной в него бутылочки клея, Эмиль повернулся к Мартину. Тот, растянувшись на животе и высунув от усердия язык, уже третий час раскрашивал заголовок.

– Как успехи? – поинтересовался Эмиль.

– Я букву «К» нарисовал! – похвастался Мартин, поглядев на Эмиля снизу вверх и широко улыбаясь.

– Что?.. – Эмиль схватился за голову. – Какую «К», причем здесь «К»?

– А что, не надо было?

– Я сейчас умру, – пообещал Эмиль. – Мартин, ради Юпитер, покажи мне хоть одну букву «К» в словах «С днем рождения, Людвиг!»!!!

– Откуда же я ее взял? – удивился Мартин. – Была же буква «К», я точно помню…

Эмиль рассвирепел. В результате через две минуты в кабинете наступила тишина. Вернер, не препираясь более, старательно рисовал ландыши на полях стенгазеты, Мартин усердно переделывал букву «К» в стилизованную «Р», а Эмиль, развалясь в кресле, сетовал на то, как сложно приходится в нынешнем мире творческим личностям…

… – Рауль, ты не занят? – в дверь заглянул Алан, и Рауль оторвался от монитора ноутбука. Сидел он не в своем рабочем кабинете, а в примыкающем к нему небольшом помещении, где, случалось, он и ночевал, когда нельзя было надолго отлучаться из лабораторий.

– Нет, заходи. Что-то срочное?

– Ничего срочного, просто… – Алан запнулся, не договорив «просто хотелось тебя увидеть».

– Тогда проходи и садись, – Рауль кивнул на диван рядом с собой. Монитор ноутбука на низком столике перед ним мерцал голубоватым светом, в комнате было полутемно. Алан осторожно присел рядом с Раулем. – Смотри. Узнаешь?

Алан бросил взгляд на экран.

– Людвиг? – изумился он. – Какой… какой молодой…

– Я вспомнил, что у меня еще кое-что есть, помимо личного архива, – пояснил Рауль. – Как раз там и может оказаться что-то интересное. Посмотришь со мной?

– А… ну, если там ничего личного… – вздохнул Алан.

– Ничего такого, что я не мог бы показать тебе, – вскользь заметил Рауль. – Сейчас, я вернусь к началу…

Алан уставился на экран. Эти фотографии он уже видел: Людвиг в детстве, малоотличимый от прочих мальчишек, вот он же – немного нескладный и долговязый подросток, черты лица кажутся резче, чем теперь, а нос, что уж греха таить – еще длиннее. Выпускная фотография: Людвиг старательно улыбается в камеру, но получается у него неубедительно. А вот это уже явно Эос: Людвиг перед большой аудиторией, лицо победителя, глаза горят…

– Это был первый его самостоятельный проект, – пояснил Рауль, увидев, как заинтересовался Алан. – Руководители его отговаривали, но ты же знаешь, какой Людвиг упрямец. Он добился, чтобы его выслушала комиссия, и проект был признан интересным и своевременным. – Он помолчал. – Пожалуй, с этого и начался его путь наверх.

– Откуда ты знаешь? – полюбопытствовал Алан, но ответа не получил. Рауль уже смотрел на следующую фотографию, и лицо у него было такое… Алан не стал переспрашивать и перевел взгляд на монитор.

– Это… – произнес он почему-то шепотом. – Рауль, это ведь…

– Я, – согласился Рауль. – Это я.

Алан уставился на экран, как завороженный. Действительно, Рауль. На вид ему было лет четырнадцать – Алан знал, что его начальник очень рано начал работать по специальности, собственно, поэтому и стал тем, кем стал в такие годы. Худощавый стройный подросток со строгим неулыбчивым лицом, еще не очень длинные волосы гладко зачесаны назад, взгляд настороженный и очень серьезный. Рядом стоит еще один Блонди, довольно молодой на вид, с приятной улыбкой и веселым взглядом, положив руку Раулю на плечо. А напротив них – да, точно, Людвиг, какой-то непривычно молодой. Алан поймал себя на мысли, что детские и подростковые фотографии Людвига воспринимались им как нечто постороннее, не имеющее связи с Людвигом нынешним. Казалось, он всегда был таким, как сейчас, а оказывается, и ему когда-то было тридцать с небольшим…

– Я только начал работать, – произнес Рауль. – И меня как-то познакомили с Людвигом. Я, должно быть, знаю его дольше вас всех…