Толкование Евангелия - Гладков

из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого. И эти слова должны были сбыться, и действительно сбылись: стража оставила Апостолов и приступила к Иисусу.

Тогда Апостолы, подошедши ближе к Иисусу, хотели заступиться за Него; кто-то спросил:

Господи! не ударить ли нам мечом? — а Петр, не дождавшись ответа, выхватил из ножен находившийся при нем меч, ударил им одного из стражников, по имени Малха, оказавшегося слугой первосвященника, и отсек ему правое ухо.

По-видимому, и другие Апостолы хотели последовать примеру Петра, но Иисус остановил их рвение, сказав им:

оставьте, довольно (Лк. 22, 51). И, подойдя к Малху, коснулся поврежденного уха его и тотчас же исцелил его. Обращаясь же затем к Апостолу Петру, сказал:

вложи меч в ножны, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26, 52; Ин. 18, 11) (то есть все, противящиеся проявлению зла грубой силой, злом, рано или поздно погибнут от такой же силы).

Разъясняя далее Петру всю необдуманность

его поступка, Иисус сказал: «Неужели ты думаешь, что можешь помешать исполнению воли Отца Моего?

Неужели возможно

Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? (Ин. 18, 11). Как еще слаба твоя вера! Неужели ты думаешь, что они могут взять Меня против Моей воли?

Или думаешь, что Я не могу теперь же

умолить Отца Моего, чтобы Он послал в защиту Мою

более, нежели двенадцать легионов Ангелов? (Мф. 26, 53). И если все это непонятно тебе, то смотри, по крайней мере, на все свершающееся теперь как на исполнение пророчеств обо Мне».

Первоначально казалось, что в отряде воинов, сторожей храма и слуг имеется всего лишь несколько осведомленных с делом старейшин, которые и отвечали на вопрос —

кого ищете? После же выяснилось, что с этой толпой пришли первосвященники и начальники храма, которые, очевидно, не могли утерпеть, чтобы не удовлетворить свое злорадство присутствием при аресте ненавистного им Пророка.

В Евангелии нередко говорится о первосвященниках. Собственно первосвященником (первым из священников) мог быть только один священник; но называли первосвященниками не только состоящего в этой должности, но и всех отставных первосвященников; отставных же в то время было много, так как после присоединения Иудеи к Римской империи утверждение и смена первосвященников зависели от римских правителей, которые часто сменяли их, назначая угодных себе, и вообще не любили, чтобы на этой должности долго оставалось одно и то же лицо. Кроме того, первосвященником называли и первого в священнической чреде. Таким образом, кроме одного настоящего первосвященника, каким был в то время Каиафа, было много еще так называемых первосвященников. Такие-то первосвященники и начальники храма и вмешались в толпу отправленных за Иисусом стражников.

Увидя их, Иисус сказал:

как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы (Лк. 22, 52-53).

После того вполне уже пришедшие в себя стражники подошли, по приказанию первосвященников и старейшин, к Иисусу и связали Его. Тогда Апостолы, опасаясь, что и их постигнет та же участь, тотчас же оставили своего Учителя и бежали. И сбылось предсказание:

поражу Пастыря, и рассеются овцы Его (Зах. 13, 7; Мф. 26, 31).

Когда предводительствуемый первосвященниками и тысяченачальником отряд повел Иисуса в Иерусалим, то воины заметили, что какой-то юноша, завернувшись в покрывало, следовал за ними; находя такое выслеживание подозрительным, они схватили его за покрывало, но он рванулся, покрывало осталось в их руках, а он убежал, причем оказалось, что покрывало было надето им на совершенно нагое тело. Очевидно, этот юноша жил тут же, в селении Гефсимании, проснулся от шума, произведенного отрядом, и поспешил, не одеваясь, а лишь прикрывшись одеялом, выйти из дома и узнать, кто это так шумит в полночь.

Об этом юноше упоминает один только Евангелист Марк, но не называет его по имени. Древнее предание гласит, что этот юноша был сам Марк.

Куда бежали девять Апостолов — неизвестно, но двое, Петр и Иоанн, если и оставили Иисуса, то все-таки не решились далеко уйти от Него. Желание узнать, что станется с Ним, влекло их к Нему. И вот они вышли из своего кратковременного убежища и издали стали следить за удалявшимся отрядом; потом пошли следом за ним, хотя и в некотором отдалении, и так дошли до Иерусалима.

72. Авва — сирское слово, равнозначащее слову отец, и употреблено для усиления воззвания: Отец! Отец! Все возможно Тебе!

73. Скорбь о глубоком падении людей — вот в чем состояла та чаша, которую пил в этот горчайший час Своей земной, жизни Спаситель. И Он молился, чтобы Бог отнял ее от уст Его, то есть облегчил Его подавленное настроение: и вот явился ангел и укреплял Его. Об этой молитве говорит Апостол Павел: «Он с великим воплем и многими слезами возопил к Могущему избавить Его от смерти, и услышан был за благоговение».

74. В толпе, пришедшей взять Иисуса, были, между прочим, и служители от первосвященников. Не те ли это служители, которых первосвященники как-то посылали взять Иисуса? Они тогда не взяли Его и, вернувшись к пославшим их, сказали: Никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. 7, 46). Если это были те самые служители, и шли за Иудой не зная, кого им предстоит взять, то несомненно, что, увидев Иисуса и услышав Его кроткий ответ, они не только могли, но должны были прийти в величайшее смущение; невольный страх перед Иисусом, слову Которого повиновались даже и бесы, должен был потрясти их настолько, что они отступили назад и пали на землю (Ин. 18, 6). Отступили назад, то есть как бы отказались от своего намерения взять Иисуса; пали на землю, быть может, в знак преклонения пред Тем, Кто совершил такое множество чудес.

Но главную силу в отряде, пришедшем в Гефсиманский сад, составляли римские воины с тысяченачальником, взятые первосвященниками из числа охранявших порядок при храме. Воины эти были язычники. А язычники того времени, утратив веру в своих самодельных богов, были крайне суеверны. Иуда не сказал воинам, за кем они идут. Но когда на вопрос Иисуса — кого ищете? — старейшины ответили: Иисуса Назорея, — воины должны были вспомнить все, что слышали о Нем; должны были вспомнить и торжественный въезд Его в Иерусалим. Они, быть может, слышали от членов синедриона, что Иисус Назарянин именует Себя Сыном Божиим. И если Пилат убоялся, когда первосвященники стали обвинять Иисуса в том, что Он сделал Себя Сыном Божиим (Ин. 19, 7—8), то и римские воины, приведенные Иудой в Гефсиманский сад, зная, в чем первосвященники и фарисеи обвиняют Иисуса, не только могли, но должны были испугаться, когда узнали, что пришли арестовать известного Чудотворца, именующего Себя Сыном Божиим. Мысль о том, что неведомый им Бог, Сыном Которого называет Себя Иисус, будет мстить за Сына, невольно должна была привести в трепет суеверных язычников. И они, в страхе, отступили назад и пали на землю.

Но, когда затем они увидели, что Иисус не только не призывает Отца своего к отмщению, но Сам добровольно отдается в их власть и даже запрещает ученикам Своим защищать Его, — тогда страх их рассеялся, смущение прошло, и они приступили к исполнению приказания первосвященников.

ГЛАВА 42. Иисус у бывшего первосвященника Анны. Иисус перед судом синедриона. Отречение Петра. Вторичное, на рассвете, заседание синедриона. Раскаяние Иуды. Иисус у бывшего первосвященника Анны

Придя в Иерусалим, стражники привели Иисуса не к первосвященнику Каиафе, который доказал уже свою ненависть к Галилейскому Пророку, сказав в синедрионе, что лучше одному человеку умереть, чем всему народу погибнуть; не к нему привели Иисуса, а к тестю его Анне (которого Иосиф Флавий называет Ананом), отставному первосвященнику, пробывшему в этом звании одиннадцать лет.

Следовавшие невдалеке Петр и Иоанн хотели войти за Иисусом и во двор Анны. Иоанн был известен Анне и потому безбоязненно вошел во двор, а Петр остановился у входа, не решаясь войти. Тогда Иоанн, заметив, что Петра нет около него, пошел к воротам, сказал привратнице, чтобы она впустила Петра, и после того ввел его с собой во двор.

Была холодная ночь; рабы и служители развели во дворе костер, и все грелись вокруг него. Петр также стоял и грелся с ними. Подошла к ним погреться и привратница, впустившая Петра, и так как в это время Анна допрашивал Иисуса (все же подробности допроса слуги тотчас же сообщали стоявшим на дворе), то гревшиеся у костра стали разговаривать об учениках Иисуса, и тогда-то привратница, всматриваясь в Петра, спросила: