Газета "Своими Именами" №9 от 01.03.2011 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

В-третьих, в посещении Верховным Главнокомандующим штаба фронта ничего «исторического», как сказано в приказе, нет. В-четвертых, по уверению того же А. Рыбина, Сталин находился на Западном, а потом Калининском фронте 2-5 августа 1943 года, а Смоленск был освобождён 23 сентября. Значит, непосредственно с командного пункта, как сказано в приказе, «руководить освобождением Смоленска» он физически не мог. Это подтверждается и известным «Журналом посещений»: действительно, 2, 3 и 4 августа у Сталина ни с кем встреч в Кремле не было, но с вечера 5 августа вплоть до 23 сентября и всё основное время между этими датами он находился в Москве, работал в своём кабинете. Да и не дело это Верховного Главноко-мандующего - брать города.

В-шестых, почему в «приказе Василевского» не указано место - деревня или село - где находился штаб фронта и где надлежит учредить музей. Военная тайна? А вот у Еременко точно указано: Сталин приезжал в село Хорошово. И уж если учреждать музей, в-седьмых, то почему не в этом точно известном селе, а неведомо где. В-восьмых, в приказах, предписывающих те или иные действия, всегда указывается «адресат» – тот, кто должен выполнить эти действия. А тут – никакого «адресата». В-девятых, на создание музея в «приказе» даётся только четыре дня. Да где же это видано?

Всей этой сомнительной истории есть вполне внятное объяснение. Когда на Сталина, на Советскую власть, на Великую Отечественную войну, на всё Советское время орава волкогоновых и астафьевых, радзинских и млечиных, путиных и пивоваровых обрушила потоки лжи, клеветы, ненависти, честные патриоты старались опровергнуть их бесконечное вранье, но порой - и то, что следовало вовсе не опровергать, а только объяснить.

Так, излюбленной дурью клеветников был вопль о том, почему Сталин не выступил по радио 22 июня. Ага, перепугался, убежал на дачу, спрятался под диван! - голосил, например, покойный драматург Шатров... И вот

В.М. Жухрай, «человек удивительной судьбы, - как пишет его обожатель В.В. Вахания, - профессор, историк, автор замечательных всемирно известных книг, который уже в 18 лет пользовался безграничным доверием Сталина», решил защитить вождя, оправдать его молчание в день начала войны. И придумал: у Сталина была страшная ангина, нарыв в горле, температура за сорок, он не мог говорить, «временами впадал в полузабытьё». «Выступать в таком состоянии по радио с обращением к народу он, конечно, не мог. Поэтому(!) ещё утром было принято решение, что в 12 часов с обращением выступит Молотов. Пересиливая недомогание, Сталин пытался решать ряд неотложных вопросов. Около 7 часов утра 22 июня Сталин подписал директиву Вооруженным Силам об отражении гитлеровской агрессии» (цит. по Е. Гусляров. «Сталин в жизни». М., 2003, с. 332).

Для характеристики познаний Жухрая можно бы начать с того, что 22 июня 1941 года Сталин никаких директив не подписывал, а подписали её нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков, и не в 7 утра, когда вторжение продолжалось уже несколько часов, а в 00.30 минут 22-го, за три с половиной часа до нападения. Можно напомнить и о том, что 22 июня в кремлёвском кабинете с 5.45 до 16.45 у Сталина состоялось 29 встреч с военными и политическими деятелями страны. То есть он напряженно работал 11 часов. Возможно ли это с температурой за сорок, с нарывом в горле для человека, которому идёт седьмой десяток? Но нас интересует не это всё, а желание автора оправдать Сталина, который в данном случае ни в каком оправдании не нуждается.

Слово Сталина слишком много значило и для Советского народа, и во всём мире. Он не мог, даже не должен был и не имел права выступить лишь с информацией о нападении да бросить патриотические лозунги, чем, в сущности, и явилось выступление Молотова. Вождю народа надо было несколько дней выждать, посмотреть, как будут развиваться события, взвесить обстановку, чтобы дать не информацию, а обстоятельный взвешенный анализ положения, что он и сделал в своей великой речи 3 июля.

Это сейчас мы привыкли к тому, что отцы отечества часами в разных видах, занятиях и позах, включая стояние на коленях и на карачках, фигурируют на экранах наших телевизоров и каждый день произносят речи по поводу и без повода. Пустобрёхи новой России, обличая Сталина, молчат о том, что ведь тогда не выступил с обращением к немцам по радио и Гитлер, у которого все было спланировано, всё в руках и ничто не мешало спокойно подготовить речь. И она была подготовлена – длинная, занудная, бесцветная, как на какой-нибудь международной конференции по торговле. Но он её не огласил сам, а поручил зачитать, и не второму лицу государства, а Геббельсу, министру пропаганды. Молотов же был не завотделом ЦК по пропаганде, а членом Политбюро, наркомом иностранных дел, именно вторым лицом в государстве. Кто же, как не он, должен был выступить!

Так же нет нужды приписывать Сталину и дюжину поездок на фронт. В таких поездках – об этом прямо говорил маршал Василевский – по характеру войны и роли Верховного Главнокомандующего просто не было насущной необходимости. Да и возможности – тоже, ведь будучи Верховным Главнокомандующим и председателем Ставки, Сталин оставался главой правительства и председателем Государственного комитета обороны, т.е. руководил всей страной – и фронтом, и тылом.

Не говорю о польском главнокомандующем маршале Э. Рыдз-Смиглы: он на седьмой день войны укрылся со своим штабом в крепости Брест в то время, как правительство уже бежало из Варшавы в Люблин, а затем в Англию; не говорю о французских главнокомандующих генерале М. Гамелене и сменившем его генерале М. Вейгане, который, покомандовав неделю, обвинил правительство, объявившее войну Германии, в «преступном неблагоразумии», а через три недели потребовал капитуляции; не говорю и о Рузвельте, поскольку он по болезни был ограничен в передвижении. Но много ли выезжал на фронт неутомимый, динамичный Черчилль, если не считать его прилёт 16 мая 1940 года в Париж, который вскоре был объявлен открытым городом и сдан без боя? А вот Гитлер выезжал на фронт многократно. И каков результат?

Тут нельзя не вспомнить другой эпизод ненужной защиты. Много раз мы слышали негодяйские голоса о том, что Ленин умер от сифилиса. Вот, мол, каков ваш вождь и учитель! И порой наши товарищи не находят, что ответить, стыдливо молчат или просто негодуют: «Клевета! Ложь!» Но что такое сифилис, если подумать спокойно? Болезнь, несчастье, беда, от которой никто не застрахован. Тем более, что он передаётся не только половым путём – есть сифилис бытовой, который можно подхватить через разные формы житейского общения, через общие с больным вещи и т.д.; есть сифилис врождённый, наследственный, когда добропорядочный, как Леонид Млечин, внук-правнук расплачивается за грехи деда-прадеда. Так что тот, кто сегодня порочит Ленина этой болезнью, может завтра после осмотра и анализа услышать от лечащего врача: «Увы, Николай Карлович... люэс».

В ХIХ веке и в начале ХХ-го сифилис в России был довольно распространен. По данным Л.И. Картамышева, в 1861-1869 годы в стране ежегодно заболевало более 60 тысяч человек, а в 1913 году, когда в Москве родился Станислав Адольфович Радзинский, отец известного писателя, оклеветавшего мать Сталина и обокравшего дочь Деникина, в городе на каждые 10 тысяч жителей приходилось 206 сифилитиков (цит. по Ю.М. Лопухин. «Болезнь и смерть В.И. Ленина». М., 1997, с.42). Таков был уровень здравоохранения в России, которую потеряли Говорухин, Никита Михалков и Рогозин.

Для лечения Ленина нарком здравоохранения Н.А. Семашко пригласил известнейших врачей России и Европы. Но, может быть, потому что их оказалось слишком много, больному, как показало вскрытие, были последовательно поставлены три неверных диагноза, в соответствии с которыми неверно и лечили сперва от неврастении, потом от свинцового отравления (две пули Каплан) и, наконец, от сифилиса – инъекциями препаратов мышьяка, йодистых соединений и т.п.

Но Ленин умер не от сифилиса. Более того, в данном случае это заболевание было бы желательно, возможно, даже спасительно, ибо уже тогда лечить его умели. Профессор Г.И. Россолимо 30 мая 1922 года в разговоре с Анной Ильиничной, сестрой Ленина, сказал: «Положение крайне серьёзно, и надежда на выздоровление явилась бы лишь в том случае, если в основе мозгового процесса оказались бы сифилитические изменения сосудов» (там же, с.19).

«Ранение, полученное 30 августа 1918 года на заводе Михельсона, - пишет академик Лопухин, - сыграло в конце концов едва ли не решающую роль в заболевании и смерти Ленина. Левая сонная артерия была сужена не вследствие атеросклероза, а из-за стягивающих рубцов, оставленных пулей, прошедшей через ткани шеи вблизи сонной артерии... Так пуля, направленная убийцей Каплан, всё-таки достигла своей цели» (Там же, с.60). Это - точно!

В.С. БУШИН, писатель-снайпер