Нужна женщина - настоящая (СИ) - Попова Любовь

Я почти падаю, но удерживаюсь руками за стул и резко оборачиваюсь.

Он часто дышит, в его взгляде ненависть и презрение, в его взгляде ни капли той симпатии, что я так часто видела раньше.

Осматриваясь и с удивлением отмечаю. Мы одни. Возможно. он захочет выслушать, возможно он поймет.

— Прохор, — обхватываю себя дрожащими руками и возвращаю взгляд на взбешенного Прохора, стараюсь не смотреть на стены с облупленной зеленой краской. От одного вида ее, меня уже тошнит. Стараюсь не думать насколько ужасно сейчас выгляжу. Грязная, нечесаная.

— Я тут ни причем. Поверь мне.

— Отличная игра, Олеся Романовна. — едко усмехается он и делает шаг ко мне, нависая. подавляя своими размерами. обволакивая своей властной аурой и гневом. — Чья была идея запудрить мозги начальнику своими прелестями?

Он берет мои руки на плечах в тиски своих пальцев и больно сжимает.

— Чья была идея затрахать меня до потери пульса, чтобы я ничего не соображал?

— Прохор, это не так, — мотаю головой, кусаю дрожащую губу пытаюсь освободить руки. Г

Он только скалит зубы.

— У вас отлично получается играть святую невинность, при всей вашей умелости. Шлюха!

Он меня встряхивает меня так, что стучат зубы, так что слезы брызжут из глаз. а с губ исходит болезненный стон. Он сжимает меня сильнее, заглядывает в глаза, и я (О, господи!) против воли, кроме страха ощущаю болезненное, сводящее низ живота возбуждение.

— Прохор. это не я! Я бы никогда... — ною, всхлипываю и новая встряска.

— Закрой рот! — кричит он мне в лицо, отпускает одну руку и тут же хватает пальцами за шею. Давит шипит, так что я начинаю ловить ртом воздух, пытаюсь отцепить от себя его руку.

Потому что, потому что не могу позволить, чтобы он понял. Чтобы узнал насколько постыдны сейчас мои мысли и фантазии.

— Для тебя, я Прохор Петрович. Для тебя, сука, я хозяин и господин! Мало тебе было, что я долги твои закрыл. Тебе еще понадобилось компанию потрошить?

— Послушай, — хриплю, стараюсь убрать его руку, что сжимается все сильнее, почти лишает возможности дышать.

— Те, сука, со мной только на вы.

Я издаю стон. Боли, удовольствия? Не могу понять. Все смешалось, внутри ураган чувств и эмоций. Он вдруг резко убирает руки. смотрит в глаза, ошеломленный желанием, вспыхнувшим в моем теле.

— Похотливая тварь! — рычит он и резким рваным движением стягивает с плеч платье, и рвет чашечки лифа, выпуская наружу наряженную от желания грудь, чтобы увидеть насколько острыми стали мои соски от одной только близости с ним. Но ему мало доказательств. Он тянет руку вниз и надавливает на два слоя ткани между ног, что тут же увлажняются от того водопада. что плещется в лоне.

Он дышит тяжело, рассматривая свои пальцы и темное пятнышко на платье.

— Ты могла попросить у меня все, а вместо этого предала.

— Прохор. прошу...

Он не сильно, но резко бьет меня по щеке, я еще не успеваю вскрикнуть, как получаю шлепок по соску.

— Хозяин! — новый удар, другой сосок.

Вместо болезненно крика на этот раз стон.

Стыд покрывает кожу мурашками. Я в камере допроса, тот кого я любила, предал меня. Тот, кого я люблю сейчас не верит мне и унижает меня. А я... Да, а я теку, потому что любое прикосновение этого озлобленного предательством самца, даже самое

болезненное, даже самое унижающее, его запах, его злой напряженный вид вызывает во мне целую бурю чувств и закручивается в лоне, увлажняя его, так что новая порция сладкой влаги заливает белье.

— Блядь, ты же мокрая, — зло дышит он мне в лицо, и приближается. смотрит на пересохшие губы. Я тоже хочу его поцеловать. хочу доказать что не предавала, что люблю. но не успеваю и коснуться твердых поджатых губ.

— Прохор Петрович, хозяин! Вы должны мне повериты Я ни в чем перед вами не виновата! — кричу, пытаюсь извернуться. Но мгновенно замираю, слыша звон пряжки ремня, чувствуя легкий ветерок на ягодице, когда он задирает платье и с треском рвет трусы.

— Ты мне лжешь, все улики против тебя. Хотела нагнуть старого начальника и смотаться с молодым мужем за границу? Но вместо этого, я сам тебя нагну, прямо здесь в этой грязной камере, как дешевую, прожженную прошмандовку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это не правда! — шепчу я сквозь слезы и с трепетом слышу звон ширинки.

Это так унизительно, но так по сумасшедшему возбуждающе, что я просто дурею от контраста этих чувств.

От контраста жаркого большого члена сзади и холодного металла, трущего мои взбухшие соски.

Прохор давит сильнее на спину, заставляет прогнуться, бьет по ногам носком туфля, чтоб раздвинула шире и, не церемонясь, врывается в мягкое, до ужаса влажное нутро.

Глава 19. Прохор

Я не мог поверить. Я до сих пор не могу поверить в то, что услышал от отдела безопасности. Дроздовы. Олеся, мать его Дроздова. Я ждал, что ее вину опровергнут. Я ждал, что проснусь, и мне скажут, что милая голубка Олеся не могла пойти на столь низкое по отношению ко мне преступление. Не могла отдать своему мужу карту доступа и в это время сосать мне, быть со мной, прижиматься ко мне своим мягким, упругим телом.

Но это была она.

А теперь она же нагло лжет мне в лицо, еще и слезу пускает, потому что не ожидала, что все раскроется так быстро. Готовилась сбежать вместе с молодым мужем, от меня. От той страсти, что я начал к ней испытывать.

Зверь внутри меня требовал расправы.

Жестокой расправы.

Но желание, бурлящее в теле превратило жажду расправы в пламенную, обжигающую похоть. А это сука еще и потекла, стоило к ней чуток притронуться, стоило ударить по соскам, чуть сжать горло. И вот эта сука уже в течке.

Уже облизывает губы, уже стонет от желания принять мой член в себя. Быть оттраханной как шлюха!

Резко разворачиваю, опрокидываю ее на стол.

Хочешь, тварь — получи. Но не думай, что на этот раз все будет мило и красиво. Не думай, что позабочусь о твоем удовольствии. Не думай, что теперь я буду хоть, сколько-то тебя беречь!

Расстегнуть ремень, ширинку, задрать юбку, оголить охуенный зад не составляет и доли секунд. И вот я уже размазываю влагу по вздыбленному члену и приставляю крупную головку к розовой взбухшей щелке.

Смотрю на это идеальное сочетание мужественности, женственности и ненавижу Олесю еще больше за то, что лишила пусть еще не оформившейся, но мечты о семье. Я бы забрал ее у мужа, я бы дал ее сыну все, я бы смотрел, как мой собственный сын растет в ее животе, попробовал бы на вкус молоко из груди. Но она просто растоптала все это.

Просто не дала и шанса мне стать счастливым. За это я растопчу ее. Она будет рыдать и кончать. Ненавидеть себя и хотеть снова быть униженной…

Сука!

Врываюсь одним выпадом в мокрую, гостеприимную щель, рукой, сильнее прижимаю Олесю к столу и мгновенно начинаю с размаху двигать бедрами.

Назад, вытащить полностью, и снова глубоко, чувствуя как стенки влагалища трутся об мое испещрённое венами древко.

Двигаюсь резко, даже не пытаюсь думать о том, как ее голые сиськи трутся об металлический глянец стола, о том, как она бьется в угол бедрами от моих сильных, бесцеремонных толчков. О том, как сильно выгибается ее спина, от моего давления рукой.

Просто беру. Просто охуеваю от наслаждения. Просто рвусь внутрь все глубже, почти доставая до матки. Просто трахаю суку-предательницу.

Резко! Мощно! Глубже!

Уже чувствую, как от быстрого трения, член каменеет и оргазм приближается. Хватаю тварь за шею и натягиваю тело на себя, выгибая его сильнее.

Снова и снова, слышу болезненные стоны и всхлипы, но меня не остановить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Уменьшаю давление на член, беру Олесю под задницу, и раздвигаю ноги широко, присаживаюсь снизу и снова начинаю толкать член глубоко и долго.

Она просто закидывает мне голову на плечо, сдерживая крики, мычит, пока я продолжаю вторгаться в растраханную дырку. Хлюпающие влажные звуки доводят до крайней точки, а оргазм который, судя по дрожащему телу и пульсации влагалища испытывает эта предательница сносит последний барьер.