Посох в руках, свирель за пазухой 1 Посох - Инеш Райтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вначале мне показалось, что она из благородных, слишком уж уверенно держалась. Была не приспособлена к лесной жизни и не имела представления о простых вещах. Например, о том, что ягоды азана в малых дозах способны вызвать маренье, а в больших — приводят к смерти, или о том, что нарлуки чрезвычайно опасны, когда сбиваются в стаи. В ее разговоре никогда не мелькали принятые у высокородных обращения. Ни разу не потребовала обратиться к ней «лайра», не жаловалась, упрямо следовала за мной, заставляя терялся в догадках.
Арлазгун возьми, я уже был готов к любой ее тайне: шпионка Валларии, подосланный соглядатай. А вместо этого она выдала сказку о трубадурочке и честно, без жеманства, призналась, что без меня ей не выжить. Это подкупило. Давно со мной не разговаривала женщина, в глазах которой не было презрения или кокетства. Точно так со мной говорила Найра, кухарка нашего замка, уличив в воровстве цукатов. Спокойно, уверенно выдавая факты, не пытаясь украсить слова кружевами недосказанностей.
А этот провал с медведем? Всем известно, что медведи звери опасные, не поддаются дрессировке. Да и во всем Граин-тре они живут только тут, в Медвежьей пуще. Кто еще способен в одиночку справиться с ним, как ни маг? Но Ррр утверждает, что у Иины нет резерва. Такого просто не может быть. И я не поверю в это, пока не проверю сам.
Но почему же на вопрос «В кого ты веришь?», она каждый раз отвечала фразой, которую обычно используют мужчины? Это даже Ррр удивило, ведь женщины говорят: «Ниилину и дочерей ее». Если она местная, но собиралась скрывать свою личность, то какой нужно быть идиоткой, чтобы попасться на такой глупости? Возможно, Иина не врет. Я оглядел ее.
Она сидела на камне: спина прямая, словно натянутая струна, губы сжаты в тонкую линию, а в глазах бесшабашность сойки, что решила бросить вызов ястребу. Слишком смелая. Слишком самоуверенная. Что-то в ней есть, тонкое, словно ускользающая дымка, непонятное. Возможно она сама еще не осознала свою загадку. Но, Арлазгурн возьми, я доберусь до нее.
Попаданка, говоришь? Хорошо, пока пусть так и будет. Звучит странно, настороженно. Как обещание неприятностей, только вот кому?
— Уверен, что вру? — Иина пробежала пальцами по посоху, словно проигрывая на клавесине мелодию, понятную только ей.
Интересно, что она собирается делать?
— Согласен, что ты — чужачка, — я строго взглянул на нее и подошел ближе. Навис над ней, в надежде вывести из равновесия, это часто срабатывало с другими, — может из Ротайла или любой другой страны, но из другого мира? Это звучит слишком дико, чтобы быть правдой. Даже твоя трубадурочка выглядела правдоподобнее. — Я зло прошипел ей в лицо: — Не существует других миров.
— Круто! — не выказывая страха, выпалила она странное слово. — А то, что я полчаса распиналась, описывая рогатого культуриста, ты пропустил между ушей?
Кажется, я где-то потерял нить повествования.
— Кого? Культуриста?
Она взмахнула рукой:
— Забудь, — и бесцеремонно отпихнула меня в сторону, посмотрела на орчанку. — Ррр, ну хоть ты мне веришь?
Та сидела на камне, положив подбородок на сплетенные кисти рук, локти которых упирались в широко расставленные колени. Солнечные лучи придавали ее коже нежный голубоватый оттенок, отчего сама она казалась ледяной статуей. Такими были только чистокровные северные орки.
Я недоверчиво посмотрел на ее, неужели она безоговорочно поверила в бредни Иины?
Ррр подняла на меня взгляд.
— Ты никогда не задумывался, куда делся Арлазгурн со всей своей братией?
Вопрос сбил меня с толку, какое отношение он имел к Иине?
— Темный тут причем? — я пожал плечами. — Ну предположим, Ледарис отправил его в бездну, после того как тот пытался оспорить его власть по праву первенства.
— Уверен?
— Ррр, давай не будем перебирать постулаты.
— А я хочу послушать, — вклинилась в наш разговор Иина. — Нет, ну серьезно, — она закинула ногу на ногу. Посох на ее коленях слегка качнулся. — Если кому-то не интересно, он может пойти составить мишке компанию, бедолаге наверняка одиноко, — игнорируя меня Иина склонилась в сторону орчанки и подперла голову. — Давай, Ррр, рассказывай. Только с самого начала и со всеми подробностями.
Я скрестил руки и оперся спиной о стену. Тупая боль тянула в боку, подергивая вены. Хотелось присесть, но с места, где находился ближайший валун, мне было бы не видно лица Иины. А на нем сейчас читался неподдельный интерес, словно она действительно слышала эту историю впервые.
— У орочьих шаманов, — задумчиво начала орчанка, исподлобья взглянув на меня, — есть старое предание. Не из тех, которые рассказывают на привалах в свете костра, когда морозные ветра пытаются прорваться сквозь плотные шкуры яранги. Оно из тех, что шепчут в тяжелых клубах священных курилен, когда молодые шаманы соглашаются на свой путь. Никто не знает сколько в нем правды, может, это просто выдумка первых шаманов, а может, нет.
Голос орчанки стал тише, поземка слов прошла по поверхности камня, сметая пыль времен.
— В ней говорится, что вначале было НИЧТО. Затем в нем появился Творец. Кто он и откуда пришел неизвестно. Ему не понравилось парить в бесконечном НИЧТО, и тогда он бросил в него зерно своей сути. Зерно проросло, так появился Серрдарис — мировое дерево. Его ветви, усыпанные золотыми листьями, широко раскинулись, осветив пространство, а корни пронзили тьму НИЧЕГО. Каждый день на одной стороне дерева созревал оранжевый плод — солнце, а на другой — серебряная ягода луны. Но не все получилось у Творца сразу. Когда он сомневался в себе, с дерева осыпалась листва. Опадая на раскинутые корни, она становилась плотной, утолщаясь слой за слоем — так появилась твердь. Однако вскоре Творцу стало скучно. Одиночество тяготит даже высшее существо.
И тогда он создал себе сыновей, дав каждому свою божественную искру. Выйдя из одного сердца, братья хоть и были близнецами, но отличались друг от друга как день и ночь.
Златокудрый Ледарис был мудр, спокоен, уравновешен. Арлазгурн же имел взрывной нрав и часто поступал безрассудно. Каждому из братьев Творец дал жену. Ледарису — бурную и веселую Ниилину — богиню жизни. Она раскрасила твердь яркой зеленью лесов и голубыми лентами рек, наполнив сердце Творца радостью. Арлазгурну — спокойную и рассудительную Раммит — богиню смерти, ибо все, что когда-то рождается, должно умереть, чтобы дать возможность вырасти новому, завершая цикл.
Затем у них появились дети. У Ледариса и Ниилины — Дарлис, Ларайя, Альстра и ее
