Арабская петля (Джамахирия) - Макс Кранихфельд

Сейчас Глиста, полностью упакованный в каску, разгрузку и легкий бронежилет, тихонько подвывал, лежа в пыли и крепко обхватив правой рукой предплечье левой. Из-под судорожно сжатых пальцев крупными темными каплями стекала кровь. Чуть в стороне валялся автомат. „Правильно! — вспомнил Стасер. — Группа Бека сейчас на постах. Поэтому Глиста полностью экипирован. Только что он здесь делает? И с какого поста его принесло?“. Склонившись над Глистой, продолжая держаться на стороже, и не опуская автомат, Стасер глянул в побелевшее лицо с закатившимися глазами, отметил нервно прыгающие губы и дергающееся веко.

— Ну, солдат, что произошло?! Где тебя зацепило?! Это хаджи были, да?! Где, сколько?! Ну! Очнись, парень! Отвечай на вопросы, ну!!!

Глиста нервно задергал кадыком, пытаясь что-то произнести, но из лихорадочно пляшущих губ вылетали лишь бессвязные всхлипы.

— Ну, ну… Спокойнее, парень, спокойнее… Все хорошо… Я здесь… Я помогу… Давай, успокойся и говори… Где ты на них напоролся? Там, на периметре? Ладно, молчи. Просто кивни если я прав. Так, где тебя стукнуло? На периметре?

Глиста судорожно закивал.

— С этой стороны? Ты на вышке стоял, да?

Снова кивок и протяжный стон.

— Док! — развернувшись к осторожно выглядывающему из-за угла Айболиту, Стасер махнул рукой. — Давай сюда! Глисту в руку зацепило!

Долговязый Айболит в несколько прыжков оказался рядом и с разбегу плюхнувшись на колени, склонился над раненым. Быстро пробежав чуткими длинными пальцами по перемазанным кровью рукам Глисты, он принялся методично отгибать его судорожно сжатые пальцы. Раненый задергался, пытаясь ему помешать, и Стасер левой рукой с силой прижал его худое костлявое тело к земле. Правая ладонь все так же напряженно тискала пистолетную рукоять автомата.

— Тихо, тихо… Не дергайся… Сейчас док тебя перевяжет… Больно не будет, не волнуйся… Расскажи лучше, ты их видел? Видел их? Нет?

Глиста отрицательно замотал головой, и что-то нечленораздельное промычал.

— Не видел? Совсем никого?

— Из развалин… Выстрелили… А я… Я…

— Тихо, тихо… Я понял, понял… Успокойся… Из развалин выстрелили и попали тебе в руку, а ты побежал сюда, так?

— Ага… Я… Я…

— Все понял, молчи, ничего не говори.

Стасера душила злость на этого бестолкового тюфяка, который умудрился поймать пулю, да еще бросил пост, и, вполне возможно, что пока они здесь с ним возятся, просочившиеся хаджи минируют резервуары на территории базы. Стасер готов был своими руками разорвать на части этого никчемного идиота, однако старался не показывать этого, понимая, что сейчас впаданием в пусть справедливый, но абсолютно бесполезный гнев делу не поможешь.

Сзади гулко протопали быстрые тяжелые шаги, и рядом оказался Крот.

— Ну, что тут у вас?

Стасер неприязненно скривился, после происшествия с девкой-снайпером, он не мог воспринимать Крота без некоей доли брезгливости. Однако сейчас этот по-крестьянски основательный и сметливый парень был как нельзя кстати. Следовало срочно осмотреть ограждение и, сообщив Рунге о возможном прорыве провести тщательную проверку всей территории базы.

— Да вот, Глисту подстрелили из развалин… — проговорил Стасер, мысленно прикидывая, что будет лучше: послать Крота к Хайгитлеру, а самому заняться осмотром или наоборот, отправиться на доклад лично.

От этих размышлений его отвлек удивленный голос Айболита:

— Да у него на руке ожог!

— Что?! — Стасер аж подскочил на месте.

Вместо ответа Айболит резко вывернул руку раненного, поднося ее к самому лицу Стасера и подсвечивая фонариком. Мышца левого предплечья была разорвана гораздо выше кости и походила на надрезанный кусок говядины в мясном ряду на базаре, темно-красная мякоть густо сочилась бордовой венозной кровью.

— Само по себе царапина. Ничего важного не задето. Только зашить и как новенький будет, а мясо потом нарастет, — холодно проговорил доктор. — А вот на края внимательно глянь, и на кожу вокруг…

Действительно края раны с одного конца покоричнивели и будто обуглились, схватившись уже набухающей гноем корочкой, а кожа вокруг приобрела ярко-красный оттенок и была осыпана мелкими вздувшимися пузырями.

— Пороховой ожог. Характерный для выстрела в упор, — все тем же замороженным голосом продолжал док, убедившись, что Стасер в полной мере успел оценить предложенную картину.

Крот тем временем поднял все так же валяющийся далеко в стороне автомат и понюхал ствол, после чего коротко подтверждающее кивнул в ответ на вопросительный взгляд Стасера. Автоматный ствол пах кислой пороховой гарью свежего выстрела.

— Значит, самострел, — медленно закипая начал Стасер. — Страховку решил получить, мальчик?

Глиста молчал, отведя в сторону взгляд и все еще по инерции всхлипывая.

— Умный значит. Сшибить на халяву деньжат с зажранных капиталистов и свалить домой, рассказывать о своих подвигах и хвастать перед студентками шрамом. Так, да? Нет, родной, вот хрен тебе по всей морде… И не потому, что нам тут жалко чужих денег, или нас волнует, что ты будешь из себя героя корчить. А потому, сука, что нормальные пацаны здесь погибли и без денег остались, а ты, мразота, жив, и судя по всему, еще долго жить будешь! Вставай, стрелок, хватит тут комедию ломать! Сейчас док тебя перевяжет и бегом к Рунге. Скажешь, был случайный выстрел, баловство с оружием. Понял?! И упаси тебя бог, раненого героя строить! Скажешь, что с сегодняшнего дня расторгаешь контракт, по любой причине, меня не волнует! И чтобы тебя, вонючка, я здесь больше не видел! Вали назад в Москву, студентки заждались!

На протяжении всей этой речи Глиста лишь шумно дышал, кусая вздрагивающие губы, глаза его наполнялись бессильной злобой, бледное лицо раскраснелось.

— Ну и пошли вы все, супермены хреновы! Ну и дохните здесь сами! А я… А мне… Да вы просто неудачники! Вы просто все мне завидуете! Потому что я молодой! У меня будет образование и престижная работа! А вы… А у вас… Сдохнете здесь или на следующей войне! Все сдохнете, все равно все сдохнете!

Глиста заикался от волнения, по щекам его водопадом текли мелкие злые слезы. Стасер пожал плечами, неожиданно будто обмякнув, и куда-то растеряв весь заряд еще секунду назад бушевавшего праведного гнева.

— Может быть ты и прав, — тихо проговорил он, так тихо, что ни Глиста, ни сидящий рядом док его не услышали.

— Пошли отсюда, командир, — пробасил Крот, закидывая на плечо автомат Глисты. — Чего ты с этим пидором разговариваешь, один хрен он тебя не поймет. Таких только пинать, да и то уже поздно, все равно человеком не станет.

Стасер последний раз взглянул на покрасневшее залитое слезами лицо, на некрасиво изломанный, искривленный в беззвучном плаче рот и резко развернувшись на каблуках, тяжело зашагал вслед за Кротом.

„Вот так, парень. Убийца и насильник уважительно зовет тебя командиром. А студент-филолог думает, что ты мразь и завистливый неудачник. А сам ты всегда считал себя человеком чутким и интеллигентным, с тонкой душевной организацией, просто спрятанной под маской тупого служаки, но все равно легко заметной. Ведь разглядел же что-то подобное Чуча. А этот вот не заметил, или не захотел видеть. Зато Крот стопроцентно держит тебя за своего, за одного поля ягоду. Так кто же ты на самом деле, парень? Кто обнаружится под маской крутого вояки в тот день, когда ее придется все-таки снять? Или она уже настолько прикипела к твоему настоящему лицу, что будет отдираться лишь по живому, вместе с кожей и ошметками мышц? Где ответы на эти вопросы?“

Разведфак

— На лысо! На лысо, я сказал! Нечего этих патлатых уродов жалеть! Что, воин? Ты что-то там проблеял, или мне послышалось?! Какой тебе на хрен полубокс?! Я тебе полный бокс устрою! Тайский! Мастер, у тебя бритва есть? Есть? Отлично! Этого еще и под бритву! А то разговорчивый слишком! Будет у нас вместо маяка! По отблеску лысины как раз артиллерии удобно пристреливаться! Ориентир номер пять — лысина! Чего приуныли, девочки?! Вы теперь разведка, а значит, вид должны иметь бодрый и молодцеватый!

— Товарищ капитан, а почему только нас стригут наголо? Вон остальным сказали просто коротко.

— Хочешь к остальным, боец? Только пискни и я тебя навечно к мазуте отправлю! Ты ж, блин, элита! Разведчик! Или забыл?

— Никак нет, товарищ капитан, не забыл! — звенящий голос полон нешуточной тревоги, а ну как и впрямь сейчас возьмут и выгонят из вожделенного разведвзвода, переведут на другую специальность.

— Это хорошо, что ты помнишь! А остальные как? Тоже помнят? Проверим… Кто вы такие, воины?

— Разведка! — нестройный гул двух десятков ломких мальчишеских голосов летит к верхушкам вековых сосен, вязнет в зеленой игольчатой хвое.