Мишель Нострадамус. Заглянувший в грядущее - Вадим Эрлихман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1 марта Францию облетела весть об очередной трагедии: солдаты герцога Гиза напали на гугенотов в городке Басси в Шампани. Окружив большой амбар, где протестанты совершали богослужение, они открыли по собравшимся огонь из аркебуз, а потом набросились на них с оружием; погибло 23 человека, десятки были ранены. Это было открытое объявление войны, после которого Гиз двинулся в Фонтенбло и захватил там не ожидающих нападения короля и королеву-мать, вынудив их отменить Сен-Жерменский эдикт. В ответ на это Конде и его соратники захватили Орлеан и ряд приморских городов, попросив помощи у протестантской Англии. В свою очередь, на сторону католиков встал король Филипп II, стремившийся искоренить протестантство во всех странах Европы.
В этой обстановке Нострадамус собрался в какое-то опасное путешествие. Вернувшись из Авиньона, он составил 18 марта нотариальный акт, согласно которому в случае, если он не вернется, нотариус Жозеф Роше должен был собрать воедино пергамент, который астролог разрезал на три части, отдав их нотариусу, жене Анне и своему брату Жану. Если три куска совпадут, жена получит наследство, спрятанное в надежном месте — очевидно, это место и сумма наследства были названы в запечатанном письме, врученном мэтру Роше. Куда собирался Нострадамус, осталось тайной — есть версия, по которой это было связано с секретным заданием королевы Екатерины, с которой астролог продолжал переписку (ни одно из этих писем не сохранилось). Несомненно, королева делала все, чтобы сохранить власть за своими сыновьями; вполне возможно, что она привлекала Нострадамуса к выполнению этой задачи, поручив ему, например, наладить связь между вождями католиков и протестантов, манипулируя ими путем предсказаний. Впрочем, обо всем этом мы можем только гадать.
В апреле, когда пророк снова оказался в Салоне, король под влиянием Гизов сместил с поста губернатора Прованса графа де Танда, слишком лояльного к протестантам. Его заменили сыном, Оноре Савойским, который был ярым католиком; как нередко бывает в гражданских войнах, вскоре сын и отец начали друг с другом вооруженную борьбу. Воспрянувшие после отстранения де Танда католики изгнали из Экса Антуана Марка и впустили обратно Флассана, который отметил возвращение новым избиением гугенотов. В мае еще более жестокие протестантские погромы разразились в Тулузе. В ответ протестанты заняли Лион, где устроили расправу над католиками и разорили их храмы.
Столкновения охватили и Салон, откуда бежали многие протестанты. Нострадамус, однако, остался, о чем писал своему немецкому корреспонденту Лоренцу Тюббе: «Был назначен новый губернатор, и в течение четырех дней все сторонники религии были вынуждены уехать, в то время как паписты поднимали войска. Совсем недавно мы узнали, что христиане взяли Лион». Снова обращает на себя внимание то, что «сторонниками религии» и «христианами» он называет именно гугенотов, что характерно для лексикона протестантов, именовавших католиков «папистами» или «идолопоклонниками». «Что касается нового гороскопа, — продолжает он, — то мои секретари еще не смогли его переписать; если я его не высылаю, то только потому, что я пока не успел его окончательно отредактировать, в чем мне мешают религиозные войны… Заподозренные в принадлежности к христианской религии бежали; я остался один со своей семьей… по причине народного бешенства». По всей видимости, Тюббе, который тоже был протестантом, заказывал у Нострадамуса гороскоп для кого-то из немецких князей — сторонников Реформации. Но почему пророк, всегда такой осторожный, в этот раз не покинул Салон? Скорее всего, за услуги королева-мать выдала ему столь внушительную «охранную грамоту», что ни один католический фанатик не решился ее нарушить.
Его протестантские симпатии не стоит преувеличивать — альманах на 1563 год, законченный в мае, был посвящен папскому легату Авиньона Франсуа Фабрису де Сербеллону, который как раз в это время готовил карательный поход против гугенотов, захвативших Оранж.
Изгнание гугенотов из Тулузы. Неизвестный художник
В июне католики уже занимали этот город, но протестанты снова отбили его и угрожали самому Авиньону. Однако в начале сентября католическая армия овладела крепостью Систерон, которую называли «ключом к Провансу», что вызвало бегство гугенотов. 8 сентября Сербеллон снова занял Оранж и отправил вождя местных протестантов Перрена Парпаля в Авиньон, где тот был казнен на глав ной площади. По всей области снова прокатилась волн; расправ над протестантами, которых изгоняли из города а их дома сжигали. Нострадамус в письме возмущался этим: «Какое чудовищное варварство, направленное против христиан! Мы живем в мерзкие времена, и грядут еще худшие; как бы я хотел не видеть этого!» В предисловие к альманаху он писал о величии разума, позволяющего проникнуть в тайны природы: «Нет ничего приятнее чем овладеть наукой о высших предметах, узнать, как зарождаются ветры, где берут начало дождь и град, откуда происходят небесные вспышки и грозы, почему бывает молния».
Между тем французы продолжали свято верить его пророчествам, и порой эта вера оказывалась роковой. В июне 1652 года католики штурмовали городок Лиму, где засели протестанты; один из них, капитан Пен, смело бросился к крепостной стене и тут же был сражен нулей. Мемуарист ла Поплиньер пишет, что погибший вычитал в альманахе Нострадамуса, что в таком-то месяце сто ждет успех, если он достойно проявит себя. Ла Поплиньер осудил его легковерие: «Как можно верить предсказаниям астрологов и некромантов, не ведая того что лишь одному Богу оставлено предвидение будущего!» Но Нострадамус вряд ли виновен в том, что молодой честолюбец вычитал в его туманном, как всегда, тексте рекомендацию лезть под пули, не проявляя должной осторожности.
В марте пророк познакомился в Авиньоне с адвокатом Франсуа Бераром, ярым поклонником алхимии и астрологии. Тот вручил ему кольцо, которое считал магическим, чтобы Нострадамус изучил его. В августе Берар снова написал ему и пригласил в гости, предлагая деньги и помощь в работе. Астролог, всегда бывший человеком практичным, отправился вместе с сыном в Авиньон, где они оказались свидетелями повешения несчастного Парпаля (о чем пишет Сезар). Другие подробности пребывания Нострадамуса в папском городе неизвестны, но сохранилось его письмо к Берару, написанное на латыни. Оно проливает свет на отношение пророка к алхимии, которую он осуждал в своих сочинениях; на самом деле он уделял этой науке много внимания и даже составил свой рецепт знаменитого «эликсира жизни», способного превратить неблагородные металлы в золото. В отличие от многих алхимиков, он не скрывал этот рецепт, излагая его в письме не слишком близкому знакомому. Правда, в зашифрованном виде акростиха, первые буквы строк которого образуют слово NOSTRADAMES. Для получения «жидкого золота» следовало поместить в реторту очищенное серебро, руды, содержащие цинк и медь, миртовое масло, молибденовые опилки и серу. Затем все это нагревать на сильном огне, а в качестве топлива использовать исключительно виноградную лозу. Полученный эликсир предлагалось пить мелкими дозами для продления жизни. А. Пензенский предполагает, что в результате этого процесса получались блестящие крупинки оксидов цинка и меди, действительно напоминающие золото.
Альманах на 1563 год был отпечатан в сентябре в Авиньоне — Лион, где пророк обычно издавал свои книги, захватили протестанты, и деловая активность в нем замерла. Возможно, что гугеноты, считавшие астрологию одним из проявлений ненавистного им суеверия, просто не позволили бы выпустить книгу главного представителя этой науки. Их отношение к Нострадамусу проявилось в ряде памфлетов, вышедших как раз в то время. Осенью 1562 года кальвинист Конрад Бадий обвинил его всего лишь в плохом качестве стихов. За этим последовали более серьезные обвинения: в следующем году два анонимных памфлета обрушились на Ронсара, хвалившего Нострадамуса, рикошетом ударив и по самому астрологу, обвиненному — уже привычно — в служении сатане. Один из этих пасквилей предостерегал королеву-мать от веры в вымыслы «проклятого Нострадама», которые распространяет «безумный Ронсар». Странно, что протестанты обращаются с жалобой к Екатерине Медичи, ревностной католичке; возможно, ее хотели скомпрометировать связью с Нострадамусом, о которой в то время твердила молва.
В начале 1563 года о пророке вспомнил видный деятель кальвинизма Теодор де Без, который после смерти Кальвина в мае следующего года занял его место «женевского папы». В своем письме он сообщал, что в Тулузу, которая прошлым летом едва не была разрушена из-за боев между католиками и протестантами, пришло письмо Нострадамуса, предупреждающее, что 15 февраля этот город может быть захвачен врагами. Началась паника, жители взялись за оружие, и дело едва не дошло до новых столкновений. «Вот что значит, — заключает Беза, — доверять этим канальям предсказателям и гадателям, наказуемым по всем законам божественным и человеческим!.. Ныне эти мерзости, как справедливо назвал их Господь, разрушают царства и республики».