Святой вор - Эллис Питерс

— Я и не мыслил выдвигать какие-либо требования, — сказал он. — Как могу я разрешить эту загадку? Что ни говорите, но именно в Шрусбери привезли святую Уинифред из Уэльса, и именно в Шрусбери она творила свои чудеса и всегда была почитаема. Я не смею судить о таких вещах, но просто ищу выхода. Мои вопросы чисто риторические. Если святую Уинифред переместили руки человеческие, а я склоняюсь именно в этому, то тогда все ясно. Однако насколько нам известно…

— У нас есть все основания полагать, что эта святая избрала своим домом именно нашу обитель, — вмешался приор Роберт, закипая от возмущения. — Мы всегда относились к ней со всем почтением. Ее день — наш самый великий праздник, который отмечается ежегодно, равно как и особо благословен нами день внесения ее мощей в храм. Она излечила от хромоты нашего самого ревностного и набожного брата. С тех пор он стал ее особым почитателем и верным слугой. Я не верю в то, что по своей воле она покинула нас.

— И в мыслях моих не было лишать вас ее, — возразил Герлуин. — Однако, быть может, из сострадания к разрушенному монастырю она захотела помочь нам? Быть может, видя ваше изобилие и нашу нужду, она решила добавить к вашим пожертвованиям свою чудесную силу? Ведь она покинула вашу обитель вместе с моими людьми и отправилась с ними в Рамсей. Если она не собиралась уходить от вас, зачем бы это ей понадобилось, как не для того, чтобы обосноваться у нас?

— Может, оно и так, — промолвил приор Роберт, опускаясь с небес на землю. — Но следует еще доказать, что ни один человек не приложил к этому свою руку. Причем человек греховный, ибо если воровство имело место, то это святотатственное воровство! Наш аббат распорядился разыскать в Шрусбери всех, кто помогал нам, когда река вышла из берегов. Пока мы еще не знаем, что дали розыски и какие получены свидетельства. Возможно, истина уже открылась и в Шрусбери уже известно то, чего мы здесь пока не знаем.

Граф Роберт, сидевший между двух огней, отодвинулся несколько от стола, как бы снимая в этом деле с себя всякую ответственность, кроме обязанности хозяина сохранить мир и спокойствие в этих стенах. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он поддерживает обе стороны, которые явно признаются в том, чтобы их рассудили по справедливости, чем граф и не преминул заняться.

— Почтенные отцы, — ласково промолвил он, — насколько я понимаю, вы оба намерены ехать в Шрусбери. Не будет ли благоразумным отложить до времени все споры и на месте узнать, что там выяснилось за время вашего отсутствия? Возможно, все уже ясно. А если нет, если человека, причастного к исчезновению святой Уинифред, так и не нашли, тогда есть смысл искать какое-либо разумное решение. Но не сейчас и не здесь!

С некоторым облегчением, однако без особого энтузиазма, спорящие согласились с этим, как бы заключив перемирие.

— Верно! — сказал приор Роберт, все еще с некоторым холодком. — Мы не можем гадать. Несомненно, в Шрусбери сделали все возможное, дабы выяснить истину. Давайте подождем.

— Еще будучи у вас, я молился святой Уинифред, прося ее помочь нам в нашей беде, — не унимался Герлуин. — Это же так ясно! Она услышала мои молитвы и пожалела нас… Но вы правы, всем нам требуется терпение, покуда мы не узнали новостей из Шрусбери.

Хью рассудил, что граф Роберт действовал наверняка. Он взял роль стороннего наблюдателя и держал нити игры в своих руках, ничем не рискуя. В отсутствие своих женщин он просто забавлялся в эту скучную пору года, но столь же искусно успокоил бурю, сколь искусно вызвал ее. Интересно, что еще он предпримет нынче вечером, дабы развлечься самому и занять своих гостей? Как бы то ни было, одного из них он весьма озаботил, ибо ему предстояло довезти до Шрусбери двоих грозных монахов и при этом как-то избежать кровопролития.

— Вообще говоря, мы упустили одну мелочь, — сказал граф почти извиняющимся тоном. — Я никоим образом не намерен осложнять дело, но привык доводить рассуждения до их логического конца. Если святая Уинифред и в самом деле сама задумала и осуществила свой отъезд из Шрусбери в повозке, следовавшей в Рамсей, и если смертный не может помешать намерениям святых, то придется признать, что в планы святой Уинифред входило все случившееся после отъезда повозки из обители, то есть нападение разбойников, кража повозки и лошадей, а также то обстоятельство, что бревна с повозки сбросили, а вместе с ними и ковчежец, который нашли мои люди и привезли ко мне. Таким образом, круг замкнулся, не так ли? В конечном итоге ее привезли туда, где она находится теперь. Ведь, желай святая оказаться в Рамсее, не было бы никакой засады и святая Уинифред добралась бы туда без всяких приключений. Но она оказалась здесь, на моем попечении. Невозможно посылке, применимой к началу событий, отказать в применении к тому, как они развивались далее, поскольку иначе логика будет нарушена.

Оба соседа графа по столу встревоженно уставились на него, совершенно сбитые с толку, что само по себе было уже большим достижением. Граф Роберт переводил взгляд с одного своего соседа на другого, обезоруживающе улыбаясь.

— Все ясно, не правда ли? — промолвил он. — Если ваши братья в Шрусбери отыскали злоумышленников или, скажем, недоумков, которые по глупости своей положили ковчежец не туда, куда следовало, то у нас нет никаких разногласий. А если нет, то я вынужден выставить свои, совершенно логичные претензии. Господа, я бы никогда не стал выступать судьей в деле, в котором являюсь одной из трех сторон. Наоборот, я охотно прибег бы к помощи какого-нибудь более беспристрастного судьи. Завтра утром вы собираетесь ехать в Шрусбери. Что ж, туда же отправится и святая Уинифред. Со своей стороны, я обеспечу ее эскорт и поеду вместе с вами.

Глава пятая

Брат Кадфаэль уже предпринял одну попытку съездить в Престон и разыскать молодого Альдхельма, но оказалось, что тот работает на заливных лугах в Аптоне, где ухаживает за суягными овцами, ибо в эту пору, и особенно в нынешнем году, с ними забот полон рот, — часть овец, которым угрожало наводнение, надлежало спешно перевести на другие места, и пастухи работали весь световой день. Кадфаэль сделал еще одну попытку и поехал сразу в Аптон, расспрашивая по дороге, где бы ему отыскать Альдхельма. В конце концов, проехав еще около мили, он добрался до довольно высокого луга, расположенного выше уровня заливных лугов.

Альдхельм встал с травы, на которой подле блеющей овцы он оставил новорожденного ягненка. Тот всеми силами тоже пытался встать на свои разъезжающиеся ножки. Пастух был парень длинный и угловатый, но при всем при том довольно-таки ловкий и проворный: простое приятное лицо, рыжеватые волосы. Выяснилось, что, когда его позвали спасать церковное имущество, он делал только то, что его просили, ни о чем не спрашивая и не особенно любопытствуя, однако, уразумев, о чем речь, он вспомнил все в подробностях, ибо глаз у него был острый, а память крепкая.

— Да, брат, я был там, — признал он. — Я помогал Грегори и Ламберту перегружать бревна, а брат Ричард позвал нас помочь при переноске вещей. В церкви был еще один парень, кто-то из странноприимного дома, он переносил всякую утварь с алтарей. Похоже, он знал, что где лежит и куда это нести. Я делал все, как просили.

— А вот в самом конце не просили ли тебя помочь погрузить на повозку с бревнами одну такую длинную штуку? — напрямую спросил брат Кадфаэль, не особенно рассчитывая на успех, однако ответ пастуха озадачил его.

— Как же, просили. Он сказал, что это отправляется вместе с повозкой в Рамсей, и мы пристроили эту штуку среди бревен, в самой середке. Она была хорошо завернута, и с ней ничего не должно было случиться в дороге.

Еще как случилось… Но Альдхельм ничего об этом не знал.

— А вот те двое из Лонгнера ничего не заметили, — сказал Кадфаэль. — Как же так?

— Кто его знает, темно было, да и дождь шел. Они как раз сзади спихивали бревна с телеги, чтобы легче потом грузить на повозку. Могли и не заметить. Не думал я, что меня станут спрашивать об этой штуке. Монах попросил, я и помог. Я думал, он знает что к чему, да и не нашего ума это дело любопытствовать насчет ихнего имущества.

Можно и впрямь не сомневаться, что тот монах отлично знал что к чему. Кадфаэль был почти уверен в том, кем был этот самый монах, однако предъявить ему обвинение невозможно без соответствующих доказательств.

— А как выглядел монах? Ты разговаривал с ним раньше или, скажем, в церкви?

— Нет. Он подошел ко мне в темноте и потянул за рукав. Шел дождь, монах был в капюшоне. Монах как монах, как все бенедиктинцы, ничего особенного. Невысокий такой, пониже меня ростом. Судя по голосу, молодой парень. Ну, что еще? Короче, я узнаю его, если увижу, — уверенно сказал Альдхельм.

— Узнаешь? — усомнился Кадфаэль. — Темно же было, а он в капюшоне… И все-таки узнаешь?