Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать - Айдын Шем

На следующий день Керим поехал в Евпаторию.

Нет смысла описывать в подробностях хождения профессора-кардиолога по санаториям Евпатории. Его везде поначалу приветствовали с улыбкой, но каждый раз, как только главный врач узнавал, что перед ним крымский татарин, тотчас же следовал ответ, что в настоящий момент вакансий нет.

Со временем, почти отказавшись от попыток устроиться в медицине, наш профессор-кардиолог стал огородничать в Старом Крыму.

Это случилось так.

Однажды на центральной улице Симферополя Керима окликнули по-татарски. Он остановился и увидел, что с противоположного тротуара перебегают дорогу двое мужчин, в одном из которых он узнал бывшего своего сотрудника по институту Бекира, который с полгода назад уволился вроде бы безо всякой причины.

- Керим-ага, и ты в Крыму? Вот не ожидал! – Бекир радостно пожимал руку своему бывшему руководителю.

Керим напустил на себя невозмутимость.

- В том, что я в Крыму нет ничего удивительного, - произнес он. – А ты что здесь делаешь?

Хотя вопрос был риторическим. Керим теперь понял, почему Бекир так неожиданно и без объяснений покинул институт.

- Так я дом в Крыму купил! – радостно ответил Бекир. – Вот, познакомься, это мой двоюродный брат Ирфан. Мы с ним вместе один дом купили…

- И вместе ходим без работы, - добавил Ирфан.

- Как это без работы? – Керим удивился. – Бекир, ты же дипломированный врач, как это ты работу не можешь найти?

- Э-э, Керим-ага, ты, значит, недавно в Крыму! Нам удалось в Советском районе домик купить, повезло с пропиской, а на работу по специальности устроиться не можем. Я врач, Ирфан инженер-строитель. В Крыму недостаток специалистов, а нас, как татар, на работу не берут. Еще и угрожают прописки лишить, ты представляешь?

Тут профессор признался, что и он не может найти себе работу.

- Но я к тому же и бездомный, - добавил он.

- Есть недорогой и замечательный домик в Старом Крыму! – воскликнул Бекир. – Хозяин спит и мечтает продать дом татарину, чтобы самому уехать к себе в Россию.

Сразу же на машине Бекира поехали в Старый Крым и назавтра уже Керим нотариально оформил покупку дома.

Вот так зацепился наш профессор за древнюю землю Солхата.

Он и после покупки дома еще ездил по многочисленным здравницам Крыма, предлагая свои услуги хотя бы в качестве рядового врача – благо, что расстояния на Полуострове невелики. Мало того, что его предложения отвергались, с ним еще и разговаривали грубо, оскорбляли его. В Узбекистане, его, окончившего докторантуру в Москве, ценили как одного из лучших республиканских кардиологов, в вопросах подготовки специалистов прислушивались к его мнению, редкое совещание в министерстве здравоохранения республики обходилось без него. Здесь же, в Крыму, где уровень работников был намного ниже, чем в Узбекистане, он, высококлассный специалист, оказался не нужен, более того - ему угрожали тюремным сроком за проживание в своем, законно купленном доме. Как раз накануне к нему приезжал милицейский лейтенант и, обращаясь на «ты», запугивал, требуя покинуть Крым.

Поскольку Керим, живя в Узбекистане, не участвовал в Движении, он не имел опыта общения с милицией и КГБ, где только так, хамски, и общались с активистами, которые, надо сказать, не оставались в долгу. Керим знал, на что идет, переехав на родину, но все же иногда настроение у него сильно портилось.

- Не печалься, Керим, - успокаивал товарища Шамиль, - тут со всеми нашими так. Вот Фуат у нас, его запугивают, а он не боится.

- А я разве их боюсь? – темпераментно возражал Керим. – Обидно очень, что так нагло милиция себя с нами ведет. Я для них не самостоятельный солидный человек, а бродяга, преступник. Недоучки всякие оскорбляют, пугают, матерят… Я решил, что пойду под суд, под расстрел, - что хотите! - но не покину Крым, а если силой выселят, то буду возвращаться, пока хватит сил переставлять ноги…

Шамиль подумал, что специалистам, которые в Узбекистане были на высокой работе, пользовались там уважением, труднее переносить беспредел крымских властей, чем простым работягам, которых везде привычно шпыняли. Но Кериму было трудно еще и потому, что он проживал в своем доме один, без семьи.

- Да, тебе здесь нелегко, - вздохнул Шамиль, и решил про себя, что живущим в окрестности татарам надо чаще посещать Керима – мало ли чего.

 Случались в жизни Керима, как и в жизни любого человека, такие ситуации, в которых он выглядел не лучшим образом, и ему оставалось молча признать свою неправоту. Такое случилось, когда он однажды в гостях с обидой стал рассказывать, что его родственник Энвер, полковник в отставке, прошедший всю войну и награжденный орденами и медалями, не получил разрешения купить дом в Крыму. Когда он закончил свою взволнованную и возмущенную речь, на несколько секунд наступила тишина, потом стал говорить один из присутствующих по имени Рефик.

- Здесь в Старом Крыму недавно проживал один человек по имени Амет-агъа – спокойным голосом начал Рефик, и ниже следует его рассказ.

Амет-агъа, офицер, кавалер множества боевых орденов и медалей, приехал на родину и купил в Старом Крыму маленький дом и жил в нем с женой и дочерью, злостно нарушая тем самым советские порядки - никто из них не был прописан. Дважды их вывозили за пределы Крыма, дважды они возвращались, срывали пломбы и ломали чужие замки на дверях своего дома. Власть советская собиралась уже арестовывать ветерана войны, к тому же и члена компартии, чтобы судил его советский суд, самый справедливый на свете, за нарушение паспортного режима, о чем ветеран был предуведомлен. Но вот к юбилейной дате сражения на плацдарме Малая Земля, что под Новороссийском, стали по всему Советскому Союзу выискивать воевавших на этом плацдарме воинов, оставшихся к тому времени в живых. И надо же, чтобы подвергаемый шантажу и унижениям орденоносец Амет-агъа, все сведения о котором имелись в управлении госбезопасности, оказался единственным во всем районе участником боев на Малой Земле! Местные власти были очень обрадованы, но полному их счастью мешало то, что был этот воин крымским татарином, коего высшие инстанции государства запрещали прописывать на Полуострове. Госбезопасность и милиция не могли теперь просто без всякого взять и прописать этого татарина. Чтобы не стал этот случай прецедентом, надо было обставить его процедурой, публично демонстрирующей принадлежность этого человека к «очень хорошим» татарам, подчеркивая, тем самым, что все остальные «очень плохие» и посему на милость властей им рассчитывать не приходится. Приехал в домишко к нашему «малоземельцу» сам глава района в сопровождении того самого кагебиста, который еще неделю назад материл старого ветерана войны. С ясной улыбкой на устах глава района в присутствии полковника КГБ, молча, но благосклонно смотрящим в глаза еще недавно оскорбляемого им человека, говорил ветерану:

- Вы напишите просьбу, чтобы прописали вас в купленном доме как участника боев на Малой Земле! Я гарантирую вам, что ваша просьба будет исполнена!

Амет-агъа нахмурился и спросил:

- А если я попрошу прописать меня просто как гражданина, купившего здесь дом, моя просьба будет удовлетворена?

- Нет, нет! – воскликнул наивный глава района, а кагебист уже понял, куда клонит этот татарин. – Нет, нет! Вы укажите, что вы воевали на Малой Земле! Ни каких доказательств прилагать не надо, мы все уже проверили!

- А мой сосед Алимов, который вообще не воевал, потому что ему тогда было шесть лет, тоже будет прописан в купленном им доме? – спросил Амет-агъа.

- Почему это он должен быть тоже прописан? – искренне удивился глава района.

В разговор вмешался кагебист, который все окончательно понял. Он разъяснил в привычном с этими татарами стиле беседы, что если желает Амет-агъа быть прописанным, пусть выполняет то, что ему велели. Не хочет - вольному воля.

- Я такой же гражданин Советского Союза, как и другие, не могущие получить прописку в Крыму татары, и как русский Сергеев, который купил дом на соседней улице и сразу получил прописку, - как мог спокойно отвечал Амет-агъа. - Предлагаемая вами привилегия оскорбительна для меня как представителя униженного вами народа. Прописывайте всех.

Инициативу взял в свои руки кагебист.

- Если передумаете, приезжайте с просьбой о прописке, но с обязательной ссылкой на Малую Землю. И последний срок - пятница! - жестко заявил он.

Старый ветеран приехал в пятницу в район, но приехал он с двадцатью другими татарами. Все они зашли в райотдел милиции с заявлениями, в которых излагали просьбу прописать их в законно купленных домах. Начальник паспортного стола велел всех выгнать на улицу, предложив оставить заявление только Амету-малоземельцу, на что последовал отказ. Затем начальник паспортного стола позвонил в районное управление госбезопасности, и два офицера долго рассказывали друг другу по телефону, что они думают об этих татарах вообще и об этом малоземельце в частности.