Солдаты невидимых сражений - Михаил Козаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще до их приезда Дзержинский допросил доставленного одним из первых Миллера.
На допросе Миллер, высказав удивление тем, что он арестован, начал рассказывать о своих заслугах в формировании школы, своей преданности Советской власти.
— Я полагаю, — говорил Миллер, — что на вверенных мне курсах учебное дело, несмотря на его печальное положение, поставлено лучше, чем в других местах… Меня пригласили читать в Кремль. У меня два утра в неделю…
Свою причастность к организации Миллер, конечно, отрицал. О штабе он слышит впервые, и никаких алферовых, ступиных пли талыпиных он, конечно, не знает…
В то время как шел допрос Миллера, в кабинет Артузова, в котором работал Менжинский, принесли донесение от Казанина.
На четвертушке бумаги Казанин писал:
«После обыска т. Линде отправился в отдел, а я остался в засаде… В засаде находится со мной тов. Светлов, сотрудник ОО и стрелок т. Грачев. Ступина дома не застали.
P. S. Тов. Линде отправился в отдел в 3 часа утра.
19/20/IX
Казанин».Полученное донесение Менжинский показал вошедшему в комнату Артузову.
— Пронюхал, видимо, гад и где-то скрывается. Линде у меня был. С группой стрелков выехал в Кусково…
След Ступина был взят правильно.
В Кусково он приехал 15 сентября. Две ночи ночевал у начальника полигона, две в Москве, где — не говорит. Последнюю ночь ночевал в комнате для приезжих, где и был задержан. Там же показал: «Частных знакомых у меня нет. С сослуживцами поддерживаю чисто служебные отношения. В политических организациях не состоял».
Доставленный на Лубянку Ступин показал Дзержинскому на допросе:
«До Февральской революции был штаб-офицером для поручений при главнокомандующем армиями Северного фронта, до декабря семнадцатого года — помощник генерал-квартирмейстера. С июля 1918 года — делопроизводитель, а затем — начальник 6-го уставного отделения организационного управления Всероглавштаба. В июне 1919 года поступил преподавателем в Московскую школу штабной службы.
С Василием Александровичем Миллером я не знаком.
С Иваном Николаевичем Тихомировым знаком с зимы 1918 года. Знакомство частного характера.
20/IX
Ступин».Тихомирова, казначея организации, в ту ночь арестовать не удалось. Возвращаясь поздно ночью домой, он услышал во дворе разговоры, понял, что кого-то ищут, и поспешил скрыться.
…Увидев на столе пресс-папье с крышкой цвета малахита из своего домашнего кабинета, полоски тонкой бумаги в руках Дзержинского, на которой были записаны фамилии членов организации — командиров полков, батальонов, — Алферов без запирательств начал давать показания:
— К организации добровольческой армии непосредственного отношения я не имею. Знаю, что членами организации состояли Миллер, Тихомиров, Зверев, Василий Васильевич — низенького роста, одетый в желтую кожаную тужурку, с маленькой рыжеватой бородкой. Начальником штаба был Ступин, казначеем Иван Николаевич (Тихомиров)…
И так далее и в том же духе.
Остальные арестованные упорствовали и не давали показаний.
В протоколе допроса Талыпина лишь одна строчка:
«Талыпин, Сергей Иванович, от показаний отказывается.
23/XI.19 г.
Павлуновский».Враги еще на что-то надеялись.
На что? Менжинский и Артузов приехали в Бутырскую тюрьму. В следственной комнате состоялась очная ставка Миллера и Кудеяра. Припертый показаниями Кудеяра, Миллер заговорил, а затем попросил разрешения написать показания собственноручно. Миллера увели. За ним Кудеяра.
После их ухода на столе следователя была обнаружена записка, написанная на четвертушке бумаги синим химическим карандашом:
«Талыпин в камере: старый дурак попался как мальчишка. Если бы наш заговор не был еще несколько дней раскрыт, то вся власть была бы в наших руках. Но это ничего не значит, что они нас арестовали. Помимо нас, еще много людей осталось. С божьей помощью быть может, в скором времени произойдет что-нибудь…»
— Так вот на что они надеются, — сказал Менжинский, подавая записку Артузову.
— Бог им теперь уже не поможет, — прочитав записку, откликнулся Артур Христианович.
— Но он прав, что на свободе еще остались их люди, — заметил Менжинский.
— В камерах сидят в основном боевики, те, что готовили мятеж в Москве.
— Вот именно. Но кто снабжал их шпионскими сведениями? Для нас сейчас главное вскрыть шпионскую сеть, — высказал свои мысли вслух Менжинский.
— А что касается этих, — сказал Артузов, — то они заговорят. Помните, что сказал Миллер: «Разрешите бумагу и карандаш, я сам напишу».
И они действительно заговорили.
В тот же день Дзержинский снова допрашивал Миллера.
В протоколе допроса сохранилась следующая запись, сделанная рукой Дзержинского:
«Сегодня, 23.IX, Миллер мне рассказал, что в разговорах они строили планы, как захватить Ленина в качестве заложника против красного террора и для этой цели держать его в каком-нибудь имении вне города Москвы.
Ф. Дзержинский».Заговорил Миллер. Заговорил Талыпин. Собственноручно писали показания Лейе, Алферов и другие. В показаниях называли лиц, «с которыми имели дело по организации».
Характеризуя поведение арестованных, Ф. Э. Дзержинский в обращении ко всем гражданам России, опубликованном 23 сентября в «Правде», писал:
«Зажатые в пролетарский кулак, они стали выдавать друг друга как жалкие трусы. Так Чрезвычайная комиссия открыла все важнейшие подземные норы заговорщиков».
7Военно-заговорщическая организация «Национального центра» была разгромлена; все члены штаба, кроме Тихомирова, начальники секторов (дивизий), командиры полков, батальонов и рот арестованы. Между тем для Особого отдела оставалось неясным, каким путем и через кого поступали к Щепкину шпионские материалы, как они переправлялись к Деникину, и было важно вскрыть шпионскую сеть «Национального центра» или шпионскую организацию, возможно существовавшую параллельно с боевой организацией.
В конце сентября ответственные работники Особого отдела вновь собрались у Дзержинского. Обменялись мнениями о заключении Реввоенсовета Республики по поводу шпионских документов, захваченных у Щепкина при его аресте. Член Реввоенсовета С. И. Гусев в своих выводах писал, что человек, подписавшийся под шпионской сводкой именем ротмистра Данина, стоит во главе разведки и является военспецом. Он не состоит на службе во Всероглавштабе, а получает информацию «через необученных шпионов». В Полевом штабе имеются один-два кулуарных шпиона, а «шпион в Туле, видимо, из топографов».
