Без Путина. Политические диалоги с Евгением Киселевым - Михаил Касьянов

Под газовой реформой имеется в виду разделение добычи и транспортировки?

Да. Это фундаментальный принцип. Чрезвычайно важно также создание равных условий доступа к трубе для всех добывающих компаний, а не только «Газпрома», а также для всех потенциальных потребителей газа. Проще говоря: полная конкуренция в добыче и потреблении, госрегулирование и контроль равенства условий в транспортировке. То, что сейчас, кстати, делают во многих других странах. Либеральная, правильная идея, но даже в Европе лишь недавно поняли, как это важно.

Это точно: очередная «газовая война» между Россией и Украиной в январе 2009 года подтолкнула европейцев к реформам газового сектора. Спустя несколько месяцев Европарламент одобрил так называемый Третий энергетический пакет, суть которого как раз и состоит в том, что во избежание искусственного взвинчивания цен транспортировка должна быть отделена от добычи. Причем власти любой европейской страны имеют право отказать во входе на свой внутренний рынок газовой компании, не отвечающей этому требованию. По новым правилам потребители смогут сравнивать цены и менять поставщика, если можно получить газ у другого на более выгодных условиях. В результате неизбежно сократится доля долгосрочных соглашений, все чаще газ будет закупаться на основе так называемых спотовых контрактов, на основе биржевых сделок, появится множество мелких и средних игроков, возрастет конкуренция.

Все это — плохие новости для «Газпрома» Во всяком случае, на его планах напрямую выйти на европейские рынки сбыта и получить доступ к конечным потребителям, скорее всего, можно поставить крест.

Да, это так. К сожалению, газовую отрасль нам в свое время реформировать не дали, и последствия сегодня — самые негативные. Если бы эту реформу удалось провести, не было бы нынешней ситуации, когда газовые тарифы поднимаются совершенно необоснованно, быстрее всех других тарифов. Вслед за этим автоматически повышаются цены на электроэнергию, а затем — на жилищно-коммунальные услуги, на другие услуги и товары. В результате растет стоимость жизни.

Еще в 2001 году я настоял, что все инвестиционные программы естественных монополий будут утверждаться на заседаниях правительства. Только после этого должно было приниматься решение, нужно ли вообще повышать тарифы. Это вызвало большое напряжение, если не сказать истерику, со стороны монополий, но мы с Германом Грефом не отступили. С 2001 года и до моего ухода мы ежегодно рассматривали потребности естественных монополий в ресурсах и только на основании проведенного анализа принимали решение о тарифах.

А сегодня опять вольница: тарифы повышают по 30 процентов в год — и никто не знает, почему и на что эти деньги тратятся. Мы последовательно настаивали на том, что «Газпром» должен избавиться от непрофильных активов, в том числе продать телекомпанию НТВ, «Эхо Москвы», другие принадлежащие ему СМИ, а также все эти заводы, фермы, гостиницы, чего там только нет! Но отставка нашего правительства помешала реализации этого правильного принципа.

А что же с прямой специализацией концерна, добычей газа? Она падает, инвестиций в новые месторождения нет. В «Газпроме» даже оправдание себе такое придумали: зачем наращивать добычу, если газ и так дорожает?! Пусть дорожает еще больше! В результате «Газпром» чудовищно неэффективен, обременен колоссальными долгами и при этом продолжает с каждым годом терять свои позиции на внешних рынках.

Раз уж мы заговорили про газ, то уместно вспомнить и «газовую войну» между Москвой и Киевом. Как при вас решались вопросы поставок газа в Украину и газового транзита в Европу?

Виктор Ющенко стал премьер-министром практически одновременно со мной. Целый год мы вели переговоры о создании ясной и предсказуемой системы поставок газа на Украину и об урегулировании украинского газового долга перед Россией — а его накопилось почти на 2 миллиардов долларов. В итоге мы с Виктором Андреевичем достигли принципиального понимания, как две дружественные страны должны решать такие серьезные проблемы. На основе этого и были заключены важные соглашения, разрубившие узел накопившихся проблем. Первое — о признании газового долга в качестве государственного. Второе — о его реструктуризации на десятилетний период. И еще одно соглашение — о формировании цены и ее привязке к европейской цене с учетом транспортной составляющей. Договорились, что будем каждый год определять эту цену. Не на уровне «Газпрома» и «Нафтогаза» Украины, а под эгидой двух правительств. Чтобы фундаментальный вопрос, связанный с бесперебойным транзитом и с обеспечением украинской экономики газом, решался максимально прозрачным и понятным для правительств и общественности образом.

Так вот, проблема в том, что вопреки нашим договоренностям цена на газ после нашего ухода ни разу не корректировалась. Первый конфликт случился в январе 2006 года. Цена на 2005 год должна была повыситься с 80 долларов за тысячу кубометров в 2003 году до 150 долларов в конце 2004 года. Но Россия этого не сделала — из соображений сиюминутной политической конъюнктуры.

Приближались выборы президента Украины, кандидатом партии власти на них был новый премьер-министр Виктор Янукович, которого поддерживали в Кремле. И Москва приняла политическое решение создать правительству Януковича режим наибольшего благоприятствования и цену на газ не повышать?

Точно. Но в результате «оранжевой революции» президентом стал не Янукович, а Ющенко, — что было унизительным поражением лично для Путина. Все хорошо помнят, как он приезжал в Киев фактически агитировать за Януковича, дважды преждевременно поздравлял его с победой — и все впустую.

После этого в отношениях Москвы с Киевом наступил период озлобления. Было решено поднять цену разом. Причем сделано это было грубо, в ультимативной форме. Хотя российские руководители сами были виноваты, что держали искусственно заниженную цену и обязаны были согласиться на рассрочку повышения цены, скажем, на двухлетний период. Но этого сделано не было.

Получилось очень некрасиво: в январе 2006 года Россия впервые становится председателем в «Большой восьмерке» и делает первый знаковый шаг: отключает газ.

Если и были «несанкционированные отборы» газа в украинской газотранспортной системе, то их надо было фиксировать, а потом разбираться, подавать в суд, добиваться возмещения. В любом случае мы не должны прекращать поставки газа ни в чем не повинным потребителям. Европейцы же в ответ на хамство наших политических руководителей и газовых боссов пожали плечами и активно переключились на других поставщиков, которые, в отличие от «Газпрома», наращивают добычу.

В начале 2009 года не предусмотренный контрактом отбор был на сумму примерно 30 миллионов долларов, убытки же «Газпрома» от отключения газа составили несопоставимо большую сумму — порядка 2 миллиардов долларов плюс убытки в бюджете, недополучившем налоги, плюс огромный и невосполнимый репутационный ущерб. Это все крайне вредно для наших долгосрочных национальных интересов. В конечном итоге все потери и убытки покроем мы с вами как налогоплательщики.

Как, на ваш взгляд, надо строить газовые отношения с Украиной?

Во-первых, российским руководителям необходимо осознать, что Украина — это самостоятельное государство, обычная европейская страна. Поэтому и продавать ей газ мы должны по той же европейской формуле. Все должно быть предсказуемо, ясно.

Во-вторых, Украина нужна нам ничуть не меньше, чем мы ей. У нас нет тех огромных подземных хранилищ, в которые можно закачивать газ летом, чтобы поставлять его в Европу осенью и зимой на пике спроса. Такие хранилища есть только на территории Украины. Создать подобные объекты у нас — это большие деньги. Построить газотранспортную систему, сравнимую по масштабам, в обход Украины — это тоже огромные деньги. Экспорт газа в Европу через территорию Украины всегда будет для нас самым выгодным. Это наиболее правильный, прямой путь к другим нашим покупателям в Европе, наиболее рентабельный маршрут.

А как же «Норд-Стрим», «Северный поток» газопровод по дну Балтийского моря?

Что касается северного газопровода, его идея была одобрена еще нашим правительством. Но его запуск предусматривали под новые месторождения газа, а именно под Ямал и под Штокман…

Но ведь Штокман — это пока что из области научной фантастики! Глубоководное месторождение, далеко на шельфе, в бурных холодных водах Баренцева моря. Промышленная добыча газа в таких экстремальных условиях — дело будущего, причем неблизкого…

Поэтому я и говорю, что экономика проекта и его судьба теперь под большим вопросом. Пропускная способность «Северного потока» будет около 30 миллиардов кубометров в год, а газа для него нет — запуск в эксплуатацию новых месторождений год за годом откладывается. К тому же стоимость «Северного потока» в несколько раз больше, чем реконструкция газотранспортной системы Украины с увеличением объема прокачки на 6о миллиардов кубов. Поэтому очевидно, что северный газопровод станет рентабельным, только когда серьезно увеличатся объемы добычи газа в стране.