И.О. - Александр Хазин

После киноартиста силами художественной самодеятельности Дворца культуры имени Крутого подъема (к тому времени клуб швейников уже был переименован) была показана большая литературно-музыкальная композиция "Пути-дороги".

Под барабанную дробь на зеленое поле стадиона, держа в руках микрофоны, вышли два чтеца: юноша и девушка.

— Двадцать пятого октября тысяча девятьсот семнадцатого года в России вспыхнула революция! — сказал Чтец, обращаясь к зрителям.

— Рабочие и крестьяне взяли власть в свои руки! — добавила Чтица.

— Царь был свергнут! — сообщили они вместе.

На этих словах вышедший из помещения служебной столовой хор окружил Чтеца и Чтицу и пропел песню "Мы кузнецы, и дух наш молод". Когда хор замолчал, Чтец сделал несколько шагов вперед и очень громким голосом произнес:

Шли годы, дни уж пролетали,И, проявляя чуждый нрав,На нашу Родину напалиУж все четырнадцать держав.

Чтица тоже сделала несколько шагов вперед, посмотрела, стоит ли она на одной линии с Чтецом, и когда убедилась, что стоит, продолжила мысль:

Но нам были не страшны лорды,Мы — люди мирного труда:В степях мы строили заводы,В пустынях клали города!

Они оба повернулись лицом к помещению столовой, откуда выехала колонна полуторок, груженных кирпичом, железом и тавровыми балками. На последней машине был сооружен макет будущего Периферийска.

Зрители ахнули. Они вскочили с мест, ринулись к барьерам, крича и ликуя. Энтузиазм был настолько велик, что никто не видел, как был задавлен Юрий Иванович Половинников, пропажа которого была замечена лишь через несколько лет, когда его кандидатуру выдвинули в горсовет.

Когда рассеялся дым от грузовиков, вышла еще одна пара чтецов, одетых в военную форму.

Враг напал без объявленья,Вероломный страшный враг,

— сказал Второй Чтец.

Сразу шли мы в наступленье,Отбивая четко шаг!

сказала Вторая Чтица. И, сняв каску, добавила:

Мы не боимся гроз,У нас давно закалка.

Выбежавший хор крикнул:

Русский мороз,Советская смекалка!!

На стадионе появились танки.

Аркадий Матвеевич Переселенский ждал этого момента с огромным нетерпением. Это был гвоздь всей программы. Совместная мысль инженеров, пиротехников и режиссеров должна была создать на стадионе обстановку настоящего боя. На генеральной репетиции все было хорошо, но Аркадий Матвеевич волновался, зная, что сейчас работу оценивает требовательный выросший периферийский зритель.

Когда на стадионе появились партизаны и в танки полетели бутылки с горючим, на центральной трибуне кто-то сказал "браво", но кто это сказал, Аркадий Матвеевич рассмотреть не мог, так как все заволокло дымом. Когда дым рассеялся, выяснилось, что горит трибуна, на которой находятся представители печати. Вызванной пожарной команде удалось погасить огонь, и только много лет спустя узнали, что в тот день сгорел дотла поэт и драматург Сергей Авансюк.

Кульминационный пункт обозрения вполне удался: на поле остались искалеченные танки, артисты, долженствовавшие изображать погибших фашистов, долго не поднимались с земли и их унесли, что подчеркнуло реалистичность представления и вызвало новые аплодисменты. Когда поле боя было очищено от убитых и раненых, появились девушки и парни в украинских костюмах. Гармонист растянул меха, и восемьдесят пять девушек исполнили частушки о самокритике.

Критикуем все фигурыМы без затруднения,Есть у нас в Дворце культурыТоже достижения.

Вот директор в нашем доме,Есть и в нем погрешности,Очень, право, экономитОн канцпринадлежности.

В нашем доме каждый вечерЕсть мероприятия,Не грози нам, дроля Черчилль,Шлем тебе проклятия!..

Когда частушки перешли в заключительную пляску, Алексей Федорович Голова наклонился и тихонько сказал стоящему рядом с ним Переселенскому:

— Золотой народ!

Аркадий Матвеевич только кивнул головой. Было ясно, что все удалось на славу: с завтрашнего дня периферийцы почувствуют острую необходимость в новом стадионе. Субботники и воскресники дадут возможность значительно сократить фонд зарплаты, что в свою очередь значительно повысит премиальные. Но самое главное это то, что удалась литературно-музыкальная композиция, для которой были выделены разнообразные дефицитные материалы: листовое железо, кирпич и тавровые балки. И хотя эти материалы играли чисто иллюстративную роль, помогая изобразить автоколонну военного времени, их вполне официально можно будет провести по всем бумагам, как использованные по назначению, что и составляло, в сущности, сверхзадачу всего представления.

После литературно-музыкальной композиции через весь стадион по диагонали проскакали Петр I, Чапаев, Юрий Долгорукий, Щорс, Минин и Пожарский, Мичурин и Циолковский, связанные друг с другом авторским текстом так ловко, что казалось — все они были в свое время членами одной парторганизации. Праздник закончился поздно вечером огромным фейерверочным мероприятием, после которого зрители стали расходиться, причем, выходя, каждый должен был заполнить небольшую анкету, в которой его просили ответить на вопросы: что больше всего ему понравилось на стадионе, каких киноартистов хотел бы он увидеть в следующий раз, какие виды культмассовой работы его больше всего интересуют.

На следующий день в газете "Вечерний Периферийск" появилась большая рецензия под названием "Прекрасное начинание", автором которой был сам Вайс. Рецензия приветствовала замечательный творческий почин дирекции стадиона, отмечала, что "авторам удалось в живой и своеобразной форме воскресить славное прошлое Периферийска", хвалила постановщика, который, "сумев преодолеть слабости сценария, создал яркое и красочное зрелище". Как и во всякой рецензии, были сделаны и критические замечания: отмечалось, что, в то время как образ Минина несомненно удался, образ Пожарского, наоборот, недотянут, а в частушках есть много ненужных обобщений и все мажется черной краской. Но в целом рецензент поддерживал ценную инициативу и требовал бросить все силы на завершение строительства нового стадиона, чтобы охватить праздничными представлениями все население города.

(Говорят, что именно от Периферийска и ведут свое начало все праздники на стадионах, ставшие популярными в более поздние годы и впоследствии эпидемически охватившие всю страну. Многие даже склонны утверждать, что тогда и были заложены основные принципы этого нового жанра, в котором спортивный, художественный и коммерческий интересы гармонически сливаются в одно целое. Существует мнение, что творческие традиции Сергея Авансюка до сих пор живы и продолжают служить руководством для молодых либреттистов и текстовиков, но есть голоса, оспаривающие приоритет Периферийска в этом деле, и у нас нет достаточно серьезных оснований к этим голосам не прислушиваться.)

Легко возбудимые и эмоциональные периферийны долго находились под впечатлением прошедшего праздника. Те, кому посчастливилось побывать на стадионе и увидеть все собственными глазами, подробно рассказывали тем, кому это не удалось сделать, обо всем, что там произошло, поэтому работа в некоторых учреждениях на время приобрела повествовательную форму.

Уже на следующий день в столовой известного нам научного института Глубоко порядочный взволнованно рассказывал Цинику и Глубоко перепуганному о великолепном зрелище, которое он вчера видел и которое произвело на него сильное впечатление.

— И знаете, кого я видел на центральной трибуне? — спросил он и, выдержав многозначительную паузу, объявил: — Алексея Федоровича Голову.

При этом у Глубоко перепуганного свело нижнюю губу и левая нога стала дергаться. Циник же только усмехнулся и пожал плечами.

— Быстро он движется, однако. Ай, молодец! Ай, ничтожество!

Глубоко перепуганный стал оглядываться по сторонам, а Глубоко порядочный отставил кружку с пивом.

— Вы о нем напрасно так. Победителей, знаете, не судят.

— Ну и бог с ним! Какая разница! — весело сказал Циник, разливая пиво. — А вы, между прочим, слыхали о том, как встречаются на том свете два человека?..

— Я пойду, — сказал Глубоко перепуганный, поднимаясь и вынимая кошелек.

Рассказ о вчерашнем празднике быстро распространился по институту; вскоре стало известно, что не только их бывший директор стоял на центральной трибуне, но и Аркадий Матвеевич Переселенский каким-то образом оказался рядом, и, как всегда бывало в этом учреждении, мнения сотрудников разделились: одни считали, что это явно какое-то недоразумение, другие — что Голову и Переселенского в свое время недооценили и они еще себя покажут.