Первое дело - Иван Бушман

— Приветствую, — отозвался Горячев. — «Ковер» хорошо, нас хвалят. Обещают наград, премий и дотаций. Всё, как и предполагалось: если раскроем дело — мы на коне. Слава богу, сработали хорошо. А у вас там как дела?

— «Веселится и ликует весь народ», — сообщил Краснов. — В штате экстрасенсов пополнение на две единицы, заказывайте удостоверения.

— Аж на две? — поразился Горячев. — Лихо. Хорошо, когда вас ждать?

— Мы выезжаем буквально через полчаса.

…Но через полчаса они не выехали. Сначала долго прощались с окончательно разболевшимся Первухиным, потом трепались с Максом, как раз закончившим давать показания — впервые как свидетель, а не как подозреваемый — потом подвозили Марину, которой надо было собирать вещи. В общем, уехать из Градовска получилось лишь к вечеру…

…Микроавтобус Валуйского высадил его отчего-то в Кузьминках. Игорь позвенел ключами, заглушил мотор и вышел из машины.

— Что, теперь я к тебе в гости иду? — спросил Краснов. После всего пережитого они с Игорем как-то незаметно перешли на «ты». — У Горячева был, в офисе был…

— Нет, зачем, — снисходительно усмехнулся Валуйский. — Пойдем, покажу кое-что.

Он нажал кнопку, и перед ними распахнул сияющее нутро современный лифт, сплошь состоящий из полированного металла.

— Кстати, слышал — нас же переименовывать собрались? — сообщил Валуйский, пока лифт лениво полз вверх, словно широко известная улитка по склону Фудзи.

— Не слышал, — удивился Краснов. — С чего бы это?

— Название «Тестирование Особых Разработок» перестало нравиться нашему Михал Семенычу, — пояснил Игорь. — И его можно понять: какое тестирование, у нас тут оперативная работа вовсю. Но самое смешное, что в отчете мы уже фигурируем как «Отдел Т.О.Р.», поэтому ребрендинг возможен только в пределах аббревиатуры. Семеныч говорит, идея фикс у него теперь: как бы этот Т.О.Р. обыграть.

— Отдел Телепатии и Оккультных Расследований? — предположил Краснов, и сам фыркнул, представив это шикарное название в списке отделов Следственного Комитета.

— Во-во, — кивнул Игорь. — Или Тайный Орден Революционеров. Я уже все мозги себе сломал над этим.

Дзынькнул звонок — лифт добрался до нужного этажа, и они вышли наружу. Валуйский, покопавшись в карманах, достал ключ и открыл одну из стальных дверей, выходивших на площадку.

— Вуаля! — сказал он, широким жестом обводя аскетично убранную квартиру.

— Что — «вуаля»? — не понял Ярослав. Экстрасенсорные способности, кажется, решили взять отпуск.

— Квартира это твоя теперь, вот что, — добродушно рассмеялся Валуйский. — Живи и радуйся. Вернее, живи сколько захочется, а вот радоваться можешь ровно до завтрашнего утра — потом прискачет Николай Васильевич с двумя новыми делами, раз уж у нас теперь экстрасенсов целых четыре человека. Вот. Советую отоспаться.

— Н-да, — хмыкнул Краснов. — Вот она начинается, Совсем Другая Жизнь.

— Что? — не понял Валуйский.

— Да так, вспомнилось, — отмахнулся Краснов. — Не бери в голову. 

Эпилог

Письмо пришло через четыре дня, к вечеру. Уже перебралась в Москву Марина, как-то в одночасье разменяв своё жилье в Градовске. Уже закончили, наконец, ремонт в многострадальном офисе, и отдел «Т.О.Р.» обживал новое помещение. Уже успели даже раскрыть еще одно дело — силами Али Сочиной единолично: расспросив дух погибшего, она без проблем указала, где найти его останки. Градовские события постепенно отступали в небытие, становясь лишь папкой в архиве. Первой папкой, самой почетной и памятной, конечно — но всего лишь одной из многих, которым еще только предстояло появиться.

Письмо свалилось Краснову на электронную почту, когда он уже готовился ложиться спать в своей новой квартире в Кузьминках, к которой он всё никак не мог привыкнуть. Если совсем честно, точно так же коренной сибиряк Краснов не мог привыкнуть и ко всей Москве целиком.

Адрес был ему не знаком, но сердце вдруг сделало в груди головокружительный пируэт вместо обычного удара. В письме содержались какие-то новости, невероятно важные лично для него. Он чувствовал это так же отчетливо, как магнитная стрелка чувствует север. Компьютер предательски долго тормозил, открывая письмо, и он обратил внимание, что у него дрожат руки. Черт возьми, да что же там такое?

«Здравствуйте, Ярослав Олегович!

Меня зовут Екатерина Первухина, я жена — вернее, уже вдова — капитана полиции Константина Первухина из Градовска. Мы виделись с Вами и Вашими коллегами буквально на днях. Ваш электронный адрес Вы сообщили Максиму Баламушину, когда уезжали, а он, в свою очередь, передал его мне, когда я искала, как с вами связаться.

Как вы, наверное, уже поняли, произошли трагические события. Вечером того же дня, как вы уехали в Москву, у Кости остановилось сердце. Врачи диагностировали закупорку артерии оторвавшимся тромбом. Сергей Николаевич предупреждал меня, чтобы он обязательно проверился у кардиолога, но никуда сходить мы так и не успели — слишком быстро всё случилось…

Непереносимо больно еще раз вспоминать и пересказывать всё это, конечно, но пишу я Вам не просто так. Одна странная и зловещая деталь бередит мне сердце. Я понятия не имею, что всё это значит, но Вам, возможно, она скажет больше, чем мне.

Вечером того дня Костя был сам не свой. Ему было явно плохо — возможно, тромб отцеплялся не разом, а постепенно, я не знаю, как это бывает. Но ему явно было больно и тягостно.

Он сидел в кухне, на табуретке, привалившись к стене. Пот лился с него градом и даже капал с табуретки. Сначала я подумала, что он сильно пьян — так странно он сидел и выглядел. А потом я поняла, что ему плохо, и всерьез обеспокоилась.

„Как ты себя чувствуешь? Может, вызвать врача?“ — спросила я.

„Не надо, Кать. От этого врач не поможет“ — тихо-тихо, почти шепотом сказал он, и я вновь заподозрила, что он пьян. Но никаким алкоголем от него не пахло.

„Что с тобой?“ — уже совсем забеспокоилась я.

„Я у тебя плохой муж, — сказал он. — Взялся работать на таких людей, и так их подвел. Но, с другой стороны — не сделал подлости. Может, в рай пустят…“

„Какой рай, ты о чем? — тут я замахала руками. — Совсем крышей двинулся со своими рабочими интригами?“

А он поднял на меня влажные глаза и так же без выражения сообщил: „Я сегодня умру, Кать“.

И пока я думала, кого вызвать первым, „Скорую“ или „Психиатрическую“, он ушел в спальню и лег на кровать. И умер — где-то через десять минут.

Всё это можно было бы списать на предсмертный бред, конечно. Однако через день я разбирала его вещи, в том числе мобильный телефон. Так вот, в сообщениях на его телефоне последней входящей СМС была такая (цитирую дословно): „Ты очень подвел нас. Эта женщина должна была умереть сегодня, от этого многое зависело. А ты позволил вмешаться совсем неопытному Защитнику. Контракт считаем разорванным ввиду неисполнения одной из сторон — тобой — условий договора. Прощай. D.“ И вместо номера, с которого пришло СМС — „Нет номера“.