Экзорцисты - Джон Сирлз

Что касается жизни моей матери, то в детстве она проводила очень много времени в молитвах. Каждый день по дороге из школы она останавливалась в маленькой кирпичной церкви, садилась на заднюю скамью и говорила с Богом. По воскресеньям приходила пораньше и раздавала молитвенники прихожанам. Потом преподавала в воскресной школе, где пастор услышал, как она поет для себя, и нашел ее голос настолько мелодичным, что уговорил петь в хоре. Когда она закончила среднюю школу, тот же пастор помог ей поступить в небольшой христианский колледж в Джорджии, где ей дали стипендию как певице.

Однажды на Рождество хор должен был давать концерт для детей из малообеспеченных семей Гарлема. В предутренние часы 24 декабря 1967 года моя мать села в автобус вместе с другими студентами и поехала на север. На Восточном побережье начался снегопад, который продолжался весь день.

«Поднимите Иисуса выше», «Господь – Пастырь мой», «Я ни в чем не буду нуждаться», «Великая благодать» – все эти песни и множество других пели девушки по дороге, а потом дирижер хора – от искреннего беспокойства или просто от скуки – предложил им поберечь голоса. И в автобусе стало тихо, если не считать шума снегоуборочных машин, сновавших по шоссе. Вскоре девушки погрузились в сон. Моя мать тоже заснула, но проснулась раньше остальных, почувствовав сильную головную боль. Обычно предчувствия, которые у нее иногда возникали, не были связаны с физической болью, но ощущение оказалось таким сильным, что она восприняла его как знак.

К тому времени как они добрались до штата Колумбия, снегопад стал особенно сильным, белым пологом закрыв все вокруг, а боль сползла по щеке и угнездилась в области челюсти. Несмотря на ее остроту, моя мать (что всегда было для нее характерно) сохраняла спокойствие. Она понимала, что все равно ничего нельзя было сделать, пока они не доберутся до Нью-Йорка. К тому же, если она что-то скажет, девушки начнут ее лечить наложением рук. Моя мать не любила находиться в центре всеобщего внимания и, кроме того, не считала, что у них достаточно веры, чтобы ей помочь.

В тот день мой отец закончил работу и собрался покинуть клинику. На самом деле последний пациент ушел несколько часов назад, но на сей раз отец не испытывал обычного желания поскорее отправиться домой, ведь впереди его ждали первые одинокие праздники в жизни.

Последняя пациентка, толстая краснощекая женщина с рыжими волосами, от которой сильно пахло сиренью – он ставил коронки на ее необычные зубы, похожие на клыки, уже несколько месяцев, – принесла ему рождественский подарок, чтобы отблагодарить за работу. Ее жест неожиданно тронул моего отца, потому что он знал: других подарков у него на этот раз не будет. Он снял оберточную бумагу с северным оленем и обнаружил «Рождественскую песнь» Диккенса в кожаном переплете.

«Тут, на вашей грешной земле, – сказал Дух, – есть немало людей, которые кичатся своей близостью к нам и, побуждаемые ненавистью, завистью, гневом, гордыней, ханжеством и себялюбием, творят свои дурные дела, прикрываясь нашим именем. Но эти люди столь же чужды нам, как если бы они никогда и не рождались на свет. Запомни это и вини в их поступках только их самих, а не нас»[19].

Женщина с клыками обнимала отца слишком долго, оставив после себя аромат сирени. Отец немного посидел в кресле с книгой в руках, переворачивая страницу за страницей, пока не появился Дух Будущих Святок[20]. Отец выглянул в окно и увидел, что небо потемнело. Он решил закончить чтение дома.

Пока он добирался домой по скользкой дороге, его мысли обратились к призракам его собственного прошлого. Но не к тем, которые появлялись перед ним в виде приведений, а его семьи. Его мать умерла от рака легких несколько лет назад. (Разве он не предупреждал ее множество раз о вреде курения?) После ее смерти отец и брат окончательно расстались с теми немногими традициями семейных праздников, которые она поддерживала, и проводили долгие часы с бокалами с охлажденным спиртным – теперь никто не мешал им набираться перед телевизором. В прошлом году мой отец, который всегда выпивал с ними один бокал, почувствовал такую тоску во время этого визита, что поклялся никогда к ним не приезжать. И, хотя он сдержал обещание, наступил канун Рождества, и некоторые призраки прошлого вернулись.

Родители никогда тебя не покидают…

Возможно, эти слова промелькнули в его сознании, когда он осторожно ехал по скользким дорогам той ночью. Он уже успел посетить раннюю мессу – отец всегда считал, что месса в канун Рождества – это ловушка со свечами для туристов, а не для серьезных верующих вроде него, – и ему оставалось лишь решить вопрос с обедом. Однако он не любил готовить, а все приличные рестораны, мимо которых он проезжал, были закрыты. Должно быть, именно по этой причине он свернул с автострады к «Хауард Джонсон»[21].

Как только он вошел внутрь, его внимание привлек ряд телефонов-автоматов. Пожалеет ли он потом, если сделает звонок? Наверное. Однако он подошел к телефону, вытащил из кармана пригоршню монет, набрал код 215 и номер, который знал наизусть. Он долго слушал длинные гудки и уже собрался повесить трубку, когда ему ответил хриплый голос.

– Привет, папа, – сказал мой отец. – Это я, Сильвестр. Звоню, чтобы поздравить тебя с Рождеством.

Последовала долгая пауза.

– И тебе того же, сын. И тебе того же.

– Сегодня ужасная метель.

– Да, верно. Но снег растает. Как и всегда. Не стоит огорчаться.

– Я и не собирался… – Мой отец замолчал и вздохнул. – Вы с Хоуи собираетесь провести вечер вместе?

– Нет. Хоуи ушел с Ллойдом выпить.

– А что Хоуи?

– Он теперь в военно-морском флоте. Ты же знаешь.

– Но как я мог узнать, папа? Ни один из вас никогда со мной не связывается.

– Телефон работает в обе стороны, сын. В обе стороны.

Возможно, отец посмотрел в окно и увидел остановившийся на парковке автобус. Сверкали аварийные огни, окрашивая снег в красный, а потом снова в белый цвет. Быть может, именно в этот момент почтенная седая женщина вошла в кафе и направилась к ряду телефонов-автоматов, открыла справочник и стала листать страницы.

– В новом году я постараюсь звонить почаще, – сказал мой отец, поворачиваясь спиной к женщине, потому что не любил, когда люди совали нос в его дела. – Но все время получалось, что мне нечего сказать.

Молчание. Долгое молчание.

– Папа? Ты еще здесь?

Лед зазвенел в стакане. Послышался смех – очередной комедийный сериал.

– Твоя мать любила поговорить, – послышался хриплый голос. – Но не я.

Отец моего отца сказал правду, хотя разговоры матери ограничивались слухами: у кого-то из соседей проблемы с выплатой аренды, кто-то трахается с чужой женой. Вещи, которые не представляли для моего отца интереса.

– Ну, – сказал мой отец, – с Рождеством.

За окном мерцали огни автобуса, и он вспомнил об искусственном дереве, которое наряжала его мать. Ангел на верхушке был в белом платье с желтыми пятнами от долгого лежания на чердаке. Год за годом пустое лицо ангела смотрело на них четверых, потом фигурка исчезала до следующего года. Наконец мой отец отбросил мысли о том ангеле, дереве, своей матери и даже об отце, который все еще его тревожил. Не нужно было звонить, решил он. Как и всегда.

– И тебе того же, – пробормотал отец и неловко попрощался.

Аппетит у отца исчез. Он принял решение вернуться домой на пустой желудок. Но, направляясь к парковке, он наткнулся на молодую женщину с длинными иссиня-черными волосами и невероятно худыми плечами, которая сидела на чемодане возле автобуса и прижимала толстый конец сосульки к щеке. Ее кожа была такой прозрачной, а черты лица такими тонкими, что отец усомнился – не привидение ли перед ним.

«Дух Будущих Святок, – воскликнул он. – Я страшусь тебя. Ни один из являвшихся мне призраков не пугал меня так, как ты. Но я знаю, что ты хочешь мне добра, а я стремлюсь к добру и надеюсь стать отныне другим человеком и поэтому готов с сердцем, исполненным благодарности, следовать за тобой. Разве ты не хочешь сказать мне что-нибудь?»

Женщина посмотрела на него, и отец спросил:

– Вам кто-нибудь влепил?

– Влепил мне? – Голос у нее оказался таким же мягким и хрупким, как и все остальное.

– Ну, в смысле, ударил вас? Я спрашиваю из-за сосульки.

– О нет. У меня ужасно болит зуб. Я путешествую с хором, наш дирижер вошел внутрь, пытается найти помощь. Мне казалось, что я сумею вытерпеть боль, пока мы не доедем, но с автобусом какие-то проблемы, и я даже не знаю, что теперь будет.

Мой отец подошел поближе, протянул руку и отвел сосульку от ее лица.

– Если это зубная боль, то боль в ваших нервах. Вы можете прижать к лицу весь лед мира, но не почувствуете себя лучше.