Симона Байлз. Смелость взлететь. Тело в движении, жизнь в равновесии - Симона Байлз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В первый день, когда Кейтлин пришла к нам, мы тренировались на лестнице – целый час бегали вверх-вниз на два пролета.
– Да уж, – сказала я ей, – ты выбрала не лучший день для первой тренировки.
Она нервно хохотнула и сказала, как ее зовут. Вместе с семьей Кейтлин недавно переехала в Хьюстон из Огайо.
– Я там родилась! – сказала я, сразу почувствовав с новой девочкой некоторое родство.
Конечно, к концу разминки мы обе были едва живые.
– Господи! Ты была права! – едва дыша, пробормотала Кейтлин.
Она стояла, упираясь коленями в ладони, и пыталась восстановить дыхание. Но когда мама Кейтлин приехала ее забирать после тренировки, та сказала, что определенно хочет остаться в Bannon. Позднее она объяснила, что это было из-за меня.
Второй моей подружкой в Bannon стала Рэйчел Мур. Она начинала в группе Адрии, но была моего возраста, и у нас оказалось много общего. У нее, как у меня, были короткие волосы, и какое-то время мы ходили в одну и ту же доминиканскую парикмахерскую. Иногда по субботам мы назначали визиты на один сеанс, чтобы вместе провести время в салоне. Рядом с Рэйчел мне всегда было весело. Но если в Bannon я начинала чересчур шалить, Рэйчел говорила мне успокоиться и сосредоточиться. Они с мамой нередко ездили за сотни километров, чтобы поболеть за меня на соревнованиях.
На большинстве выступлений я справлялась отлично, но пока ты не начал соревноваться на девятом и десятом уровне, никто не обращает внимания на твои личные победы. Мы соревнуемся за свою команду, и все признание достается тоже ей. Но на десятом уровне ситуация меняется, потому что большинство девочек, которые доходят до него, планируют элитную карьеру. Представители национальной сборной пристально следят, у кого окажется потенциал для будущих международных состязаний.
Моим первым большим турниром на десятом уровне было Открытое национальное первенство в Хьюстоне в 2010. Там выступало 652 гимнастки, и я стала первой в опорном прыжке и вольных упражнениях и третьей в абсолютном зачете, поэтому в конце мне вручили гигантский картонный чек на 5 тысяч долларов. Чек был размером с меня, и когда его мне поднесли, Эйми вышла вперед и взяла его.
– Давай-ка я подержу, – сказала она. – Тебе нельзя трогать чек, если ты хочешь соревноваться за Университет.
Она объяснила, что мой выигрыш пойдет тренировочному центру, а не мне лично, потому что, если спортсмен принимает деньги за выступление, он автоматически переходит в профессионалы и за колледж выступать уже не может.
Эйми знала, что я мечтаю о том дне, когда буду выступать в университетской лиге, но она не поняла, насколько буквально я восприняла ее объяснение. Я не хотела делать ничего, что грозило бы моей карьере университетской гимнастки, поэтому, когда позднее фотограф захотел сделать для газеты мой снимок с большим картонным чеком, я начала говорить: «Нет-нет, я не могу его тронуть». Фотограф пришел в замешательство. Один из организаторов соревнований пытался просто прислонить чек ко мне для фотографии, но я отскочила.
– Симона, пожалуйста, возьми чек! – упрашивал фотограф.
– Нет-нет, тренер сказала мне его не трогать, – отвечала я, озираясь по сторонам в поисках Эйми, которой, как назло, нигде не было видно.
В конце концов меня выручил папа.
– Симона, – сказал он, – это только копия настоящего чека. Ее ты можешь трогать. Просто нельзя принимать настоящие деньги.
В ответ я лишь охнула.
До чего неловко!
* * *
После Открытых соревнований в Хьюстоне Эйми выслала видео с моим выступлением Марте Каройи. Она надеялась, что меня пригласят в тренировочный лагерь на «Ранчо Каройи» в Ханствилле – решающий шаг для элитной карьеры. Но ответ Марты был не обнадеживающим. «У нее нет брусьев, – объяснила она Эйми позднее. – Я не могу пригласить ее в лагерь. Она неплохо прыгает, но не более того».
Когда моя мама узнала, что ответила Марта, то решила переговорить с моим тренером.
– Эйми, нам надо кое-что обсудить, – начала она. – Я в курсе, что ты никогда не тренировала элитных гимнасток. Твой самый высокий уровень в Bannon – десятый. Поэтому я хочу знать, сможешь ты вести Симону дальше или нам лучше поискать другой центр?
– Я совершенно точно смогу вывести Симону на элитный уровень, – ответила Эйми маме.
Но мама Байлз хотела быть уверена.
– И как ты собираешься это сделать? – настаивала она. – Ты разбираешься во всех элементах, которые ей потребуются? Давай говорить в открытую, Эйми. На элитном уровне ты новичок. Но мы начали этот путь вместе, поэтому, если ты в себе уверена, я попытаю удачу и оставлю дочь у тебя.
Эйми пообещала маме, что если не будет справляться, то пригласит на помощь других тренеров и даже сама будет меня возить в другие центры. Родители решили оставить меня у Эйми, и это было лучшее, что они могли сделать. За эти годы у нас с ней сформировалась прочная связь. Она стала для меня членом семьи. Она знала, где я чувствую себя уверенно, а где нет, и верила в меня. А я – и это самое главное – верила в нее.
Остаток сезона Эйми работала со мной, улучшая мои навыки на брусьях и совершенствуя элементы на всех снарядах. Одновременно она следила, чтобы я продолжала получать от спорта удовольствие. Эйми знала, как я люблю гимнастику, и не хотела, чтобы эта любовь прошла. Перед соревнованиями она говорила мне:
– Ну, Симона, выходи и наслаждайся. Ожидания, которые другие люди возлагают на тебя, не твои. Просто выйди и будь собой. Делай, что умеешь, а об остальном не беспокойся.
И знаете что? Ее слова работали. На Region 3 Championships в том году я стала четвертой в абсолютном зачете и первой в опорном прыжке, выйдя, таким образом, на свое первое юниорское первенство в Далласе, штат Техас. Будучи третьей в абсолютном зачете и первой в вольных упражнениях, я была в полном восторге, так как заканчивала сезон как чемпионка среди юниоров в олимпийском резерве 2010 года. На церемонии вручения медалей Эйми сияла. Она не сомневалась, что теперь Марта Каройи изменит свое мнение обо мне.
