Симона Байлз. Смелость взлететь. Тело в движении, жизнь в равновесии - Симона Байлз

Это была правда. Мы с Адрией годами уговаривали родителей завести собаку. Просили щенка на каждый праздник, пока как-то раз на Рождество не обнаружили под елкой две большие мягкие игрушки – одну для Адрии, одну для меня. Они были выше нас с сестрой.

– Ну вот и ваши собаки, – сказал тогда папа, очень довольный собой.

Но если он считал, что так добьется, чтобы мы больше не просили пса, то очень ошибался. А теперь у меня появился аргумент в свою пользу: мы с сестрой очень любили играть с соседской собакой Бо. Несколько недель назад наш сосед уехал в командировку, а перед тем спросил наших родителей, не разрешат ли они нам с Адрией ухаживать за Бо, кормить его и выгуливать, пока хозяина не будет.

– Смотри, как хорошо мы заботимся о Бо, – сказала я папе. – Правда же, пап? Значит, мы уже достаточно ответственные, чтобы самим ухаживать за собакой.

Отец отвлекся от своих бумаг и постучал ручкой по столу. Сердце у меня забилось учащенно, потому что он впервые всерьез задумался о нашей просьбе.

– Ладно, Симона, – ответил он наконец. – Вот что я тебе скажу. Выйдешь на Западный Чемпионат в этом году, и я куплю тебе собаку.

– Серьезно? – воскликнула я, подпрыгнув на стуле. Мне показалось, я его не расслышала.

– Но это будет немецкая овчарка, – добавил папа.

Мы с Адрией хотели завести маленькую собачку, йорка или чихуахуа, но если отец согласен на овчарку, то прекрасно.

– Если правильно ее обучить, она будет защищать вас, слушаться и играть с вами, – сказал папа. Дальше он упомянул о питомнике под названием Heidelberg, где разводят немецких овчарок. – Получишь сколько надо очков на региональных соревнованиях, – закончил он, возвращаясь к своим бумагам, – и я отвезу тебя туда. Но щенка выберу сам.

С такой мотивацией я, конечно же, прекрасно справилась со всеми элементами на региональных соревнованиях той весной, став первой в вольных упражнениях и второй в абсолютном зачете, и прошла на Западный Чемпионат. Адрия сидела на трибунах с мамой и папой, когда мой финальный счет 38.100 зажегся на табло. Сестра начала скакать на месте и кричать: «Нам купят собаку! Нам купят собаку!» Я слышала ее, стоя на помосте. Но не слышала того, как папа простонал, глядя на маму: «Ну вот, теперь придется заводить им пса».

Несколько месяцев спустя, когда в школе начались каникулы, мама с папой отвезли нас в Heidelberg посмотреть на щенков. Некоторые были еще слишком маленькие, чтобы уезжать из питомника, поэтому мы с Адрией выбрали коричневого щеночка, которого можно было сразу забрать с собой. Мы столько ждали этого дня, что теперь просто не могли уехать с пустыми руками. Но мама остановилась у самой последней клетки, где ее внимание привлек игривый черно-коричневый малыш.

– Как насчет этого? – спросила она, подозвав нас к себе.

– Он еще маленький, – ответила я. Но кто-то из сотрудников питомника уже вытащил щенка из клетки и дал мне подержать. Щенок был пушистый, крошечный, как я, и когда он начал лизать мне лицо, я сразу же в него влюбилась.

– Мы будем приезжать поиграть с ним в выходные, пока он не подрастет и не сможет жить с нами, – обещал папа. – Это же всего месяц.

– Ладно, пускай будет этот, – согласилась я. – Но раз я выиграла, то сама выберу кличку.

И так Мэгги Элена Байлз, немецкая овчарка, стала членом нашей семьи.

* * *

Скууууууучный год!

*и ничего больше*

Это я написала в своем дневнике про весь седьмой год в школе. Мое положение в Strack нисколько не улучшилось по сравнению с шестым классом. В школе были красавчики, были чирлидеры, были популярные девчонки – и такие же недотепы, как я. Не поймите меня неправильно: у меня были друзья, и иногда мы с ними очень веселились. Меня смешило все вокруг, и я порой могла расхохотаться прямо на уроке. Учитель говорил: «Потише, Симона». Я не считалась хулиганкой, но и застенчивой не была – пока мне не понравился один мальчик.

Этот мальчик Диллон сидел со мной на обществознании. Он носил длинные волосы и стригся под Джастина Бибера. Ему нравилось что-нибудь шептать мне на ухо и смешить во время уроков, поэтому я подозревала, что он тоже ко мне неравнодушен. Другие ребята спрашивали: «Вы что, встречаетесь?», и мы всегда говорили нет, потому что в седьмом классе в таком не признаются. Однажды на уроке Диллон передал мне записку, где говорилось: «Будешь моей девушкой?» Покраснев, я быстро нацарапала рядом «Да» и передала записку обратно, но после звонка выскочила из класса, прежде чем он успел что-нибудь сказать.

Когда на следующее утро снова пришла в школу, я не знала, как себя вести. В голове крутилась масса вопросов: Диллон что, теперь мой парень? А что это значит? Может, подойти к его шкафчику перед уроками? Что надо делать, если вы встречаетесь? Я ничего об этом не знала и не хотела показаться дурочкой, поэтому, когда в тот день мы столкнулись с Диллоном на обществознании, решила взять свои слова назад. «Знаешь, Диллон, мы с тобой не встречаемся», – сказала я, сделав беззаботное лицо. Он пожал плечами, и на этом все закончилось. Можно сказать, что моим самым большим приключением в седьмом классе был роман на один день.

Весь год я не могла отделаться от чувства, что просто теряю время. Дело в том, что родители сказали нам: вскоре вся семья переедет в новый дом, особняк в тосканском стиле с просторным двором и бассейном с морской водой. Я не знала, радоваться переезду или печалиться. С одной стороны, у нас с Адрией появятся собственные комнаты, которые можно будет обставить по своему вкусу, но с другой – придется расстаться с друзьями и перейти в другую школу. А хуже всего, я пропущу выпускной бал восьмого класса, о котором все семиклассницы столько мечтали. Ездить из нового дома до Bannon придется по сорок пять минут, то есть и с тренировками все станет сложнее.

Я уже привыкла, что на гимнастику нас отвозит мама другой девочки Лорен с нашей улицы. Поскольку мои мама и папа были очень заняты на работе и в новом доме, который готовили к переезду, они договорились, чтобы мама Лорен забирала нас из школы, провожала на тренировки и потом привозила домой. Лорен была маленькая, худая, с короткими светлыми волосами, такая же подвижная, как я, и очень гибкая.