Стихотворения - Гумилев Николай Степанович

1915

РАЙ

Апостол Петр, бери свои ключи,Достойный рая в дверь его стучит.Коллоквиум с отцами церкви тамПокажет, что я в догматах был прям.Георгий пусть поведает о том,Как в дни войны сражался я с врагом.Святой Антоний может подтвердить,Что плоти я никак не мог смирить.Но и святой Цецилии устаПрошепчут, что душа моя чиста.Мне часто снились райские сады,Среди ветвей румяные плоды,Лучи и ангельские голоса,Внемировой природы чудеса.И знаешь ты, что утренние сныКак предзнаменованья нам даны.Апостол Петр, ведь если я уйдуОтвергнутым, что делать мне в аду?Моя любовь растопит адский лед,И адский огнь слеза моя зальет.Перед тобою темный серафимПоявится ходатаем моим.Не медли более, бери ключи,Достойный рая в дверь его стучит.

1915

ПЯТИСТОПНЫЕ ЯМБЫ

М.Л. Лозинскому

Я помню ночь, как черную наяду,В морях под знаком Южного Креста.Я плыл на юг; могучих волн громадуВзрывали мощно лопасти винта,И встречные суда, очей отраду,Брала почти мгновенно темнота.О, как я их жалел, как было странноМне думать, что они идут назадИ не остались в бухте необманной,Что дон Жуан не встретил донны Анны,Что гор алмазных не нашел СиндбадИ Вечный Жид несчастней во сто крат.Но проходили месяцы, обратноЯ плыл и увозил клыки слонов,Картины абиссинских мастеров,Меха пантер – мне нравились их пятна —И то, что прежде было непонятно, —Презренье к миру и усталость снов.Я молод был, был жаден и уверен,Но дух земли молчал, высокомерен,И умерли слепящие мечты,Как умирают птицы и цветы.Теперь мой голос медлен и размерен,Я знаю, жизнь не удалась… и ты,Ты, для кого искал я на ЛевантеНетленный пурпур королевских мантий, —Я проиграл тебя, как ДамаянтиКогда-то проиграл безумный Наль.Взлетели кости, звонкие, как сталь,Упали кости – и была печаль.Сказала ты, задумчивая, строго:«Я верила, любила слишком много,А ухожу, не веря, не любя,И пред лицом Всевидящего Бога,Быть может, самое себя губя,Навек я отрекаюсь от тебя».Твоих волос не смел поцеловать я,Ни даже сжать холодных, тонких рук.Я сам себе был гадок, как паук,Меня пугал и мучил каждый звук,И ты ушла, в простом и темном платье,Похожая на древнее Распятье.То лето было грозами полно,Жарой и духотою небывалой,Такой, что сразу делалось темноИ сердце биться вдруг переставало,В полях колосья сыпали зерно,И солнце даже в полдень было ало.И в реве человеческой толпы,В гуденье проезжающих орудий,В немолчном зове боевой трубыЯ вдруг услышал песнь моей судьбыИ побежал, куда бежали люди,Покорно повторяя: буди, буди.Солдаты громко пели, и словаНевнятны были, сердце их ловило:«Скорей вперед! Могила так могила!Нам ложем будет свежая трава,А пологом – зеленая листва,Союзником – архангельская сила».Так сладко эта песнь лилась, маня,Что я пошел, и приняли меня,И дали мне винтовку и коня,И поле, полное врагов могучих,Гудящих грозно бомб и пуль певучих,И небо в молнийных и рдяных тучах.И счастием душа обожженаС тех самых пор; веселием полна,И ясностью, и мудростью, о БогеСо звездами беседует она,Глас Бога слышит в воинской тревогеИ Божьими зовет свои дороги.Честнейшую честнейших херувим,Славнейшую славнейших серафим,Земных надежд небесное СвершеньеОна величит каждое мгновеньеИ чувствует к простым словам своимВниманье, милость и благоволенье.Есть на море пустынном монастырьИз камня белого, золотоглавый,Он озарен немеркнущею славой.Туда б уйти, покинув мир лукавый,Смотреть на ширь воды и неба ширь…В тот золотой и белый монастырь!

1912–1915

ЗМЕЙ

Ах, иначе в былые годаКолдовала земля с небесами,Дива дивные зрелись тогда,Чуда чудные деялись сами…Позабыв Золотую Орду,Пестрый грохот равнины китайской,Змей крылатый в пустынном садуЧасто прятался полночью майской.Только девушки видеть лунуВыходили походкою статной, —Он подхватывал быстро одну,И взмывал, и стремился обратно.Как сверкал, как слепил и горелМедный панцирь под хищной луною,Как серебряным звоном летелМерный клекот над Русью лесною:«Я красавиц таких, лебедейС белизною такою молочной,Не встречал никогда и нигде,Ни в заморской стране, ни в восточной.Но еще ни одна не былаВо дворце моем пышном, в Лагоре:Умирают в пути, и телаЯ бросаю в Каспийское море.Спать на дне, средь чудовищ морских,Почему им, безумным, дороже,Чем в могучих объятьях моихНа торжественном княжеском ложе?И порой мне завидна судьбаПарня с белой пастушеской дудкойНа лугу, где девичья гурьбаТак довольна его прибауткой».Эти крики заслыша, ВольгаВыходил и поглядывал хмуро,Надевал тетиву на рогаБеловежского старого тура.