Инстинкт № пять - Анатолий Королев

Я думала не столько о Юкко, сколько о волке.

Зверь где-то рядом! Смотрит из чащи на башенку маяка.

К моей досаде, веревка не доставала до земли. Оставался внушительный зазор чуть ли не в два метра. И все же с той высоты уже можно прыгать, не боясь превратиться в вишневый кисель… я провозилась с узлами, наверное, с полчаса, а Юкко все не возвращался на башню. Где он застрял?

Я осторожно обошла узкий балкончик по кругу. Я и не заметила, как просочилась белая ночь. Она тиха, светла и свежа. Морской залив в вышине заливал подлунную землю чистотой отражений. Море совершенно затихло. Только кое-где идеальное зеркало морщится складками. Нет! Плыть в такой штиль — самоубийство. На глади заметно любое пятнышко, тем более в ярком свете прожектора. И в подтверждение моих страхов с дальнего мыса ударил первый пограничный прожектор. Сначала луч резко ушел в небо, где озарил низкую белую тучку — точь-в-точь седой парик Элтона Джона! А затем столб света упал на воду. Луч гада был настолько ярок, а море так ровно, что я явственно видела, как взлетают с поверхности зеркала напуганные светом чайки.

Но где мой спятивший Юкко?

Я свешиваюсь головой вниз с железных перилец.

Минута, вторая. Наконец я замечаю фигуру человека, который прятался в тени трансформаторной будки. Но бог мой! Юкко был совершенно гол. Встав на четвереньки и задрав голову вверх, он протяжно и тоскливо завыл. Сверлящий звук разбудил округу. Вой поднимался к луне.

Проклятие, он подзывал волка!

И тот не заставил себя ждать.

Волк бесшумно возник из полумрака дюн в конце пляжной дуги и помчался зверским мрачным наметом по полосе сырого песка прямо на воющий голос. Его прыжки были настолько мощны, что я почувствовала слабое дрожание старой башни. Вмятины от лап на темном песке были так глубоки, что в следах сразу заблестела вода. Лунная шерсть отливала сталью. Юкко оглянулся на скрип набегающих лап, на хрип дыхания зверя обернулся и в ужасе вскрикнул. И разом встал с четверенек на ноги. В оборотне очнулся от чар крови живой человек. И человек этот не мог шевельнуть и пальцем от страха. Он остался открыто стоять, демонстрируя зверю несчастный фаллос, возбужденный гипнозом полной луны полнолуния. И, глухо рыкнув, волк с налету вырвал причинное место. Юкко даже не вскрикнул, не мог раздвинуть зубы от слепки, только алый ручей хлынул по мраморным чреслам. После чего человек упал на спину. И опять не издал ни звука. Только руки на ране, тиская пальцами вьюнки крови, говорили, что он еще жив.

Отрыгнув, волк спокойно поднял морду вверх — он знал, где я прячусь. Его взгляд устремился почти отвесно вверх, на высоту двадцати метров устремился! Я даже не успела отпрянуть от бортика! Наши взгляды встретились. Мамочка! Никогда я не видела глаза, наполненные такой нечеловеческой злобой. Волчьи глаза вспыхнули обручальными кольцами. Шерсть дыбом встала на холке. Поджав уши, людоед неистово зарычал и, не сводя с меня глаз, подвывая от возбуждения, злобно играя шерстью на холке, скалясь пастью, еще мокрой от крови Юкко, затрусил с задранной головой прямо к двери, ведущей внутрь маяка. И как нарочно, она осталась раскрытой нараспашку. Полный облом!

И вот я слышу его тяжкие скачки вверх по круговой металлической лестнице. Башня сразу тревожно загудела всеми поджилками. Мамочка! Я перекинулась через перильца и, страхуя кроссовками скольжение вниз, обжигаясь голыми руками, полетела к земле вдоль длиннющей горячей веревки. Такое под силу только акробату! С двадцати метров! Но я и есть акробатка! Катя Куку. От моего веса веревка стала вращаться, описывая широкий круг в воздухе. Земля приближалась. Я была уверена, что волк бежит вверх по винтовой лестнице, что я успею спрыгнуть и захлопнуть железную дверь маяка на засов, что… как вдруг зверь выскочил из двери и кинулся к концу веревки.

Он точно был одержим дьяволом!

И все же если б его ярость была не так горяча, если бы он по-умному выждал в засаде тот роковой плюх, когда б я свалилась на землю, то жертва была бы обречена. Но судьба хранила Красную Шапочку. Увидев волка, я успела вцепиться в веревку в самом кончике спуска. Как мне повезло, что она не доставала до земли! Два метра высоты до моих пяток. А какой удачей стал тот поперечный стальной прут, который я привязала флотским узлом для тяжести и отвеса! Ведь теперь я смогла упереться в него подошвами и повиснуть над смертью, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник, и вдобавок вращаясь вокруг оси то в одну, то в другую сторону. Если бы не стальная опора, я бы не смогла висеть на руках столь долго, чтобы не угодить наконец в кошмарную пасть.

Волк сначала пытался допрыгнуть с земли до моих ног. Вцепиться зубами в икру и сорвать человека на землю. Первый прыжок! Второй! Особенно высок был его третий подскок. Мамочка! Зубы лязгнули, не достав буквально глотка. У меня до сих пор стоит в ушах тот клац адского капкана, словно хлопок дверцы машины о бортик бордюра… четвертый прыжок был ниже, а последний еще ниже. Зверь понял всю тщетность попыток и взвыл, кружась подо мной. Он был буквально в человечьем приступе бессильной ярости.

Револьвер был, конечно, при мне. Но стрелять при таком вращении в цель — полная безнадега. И, кроме того, невозможно выпустить веревку правой рукой — я постоянно регулирую двумя жимками тяжесть тела на опору своих ног, иначе прут выскользнет из узла.

«Мамочка, только не порвись!» — умоляла я веревку, которая отчаянно скрипела в вышине на ржавых перилах.

Внезапно оборвав вой, волк насторожил уши и посмотрел в ночную лунную даль, втягивая ноздрями морской воздух. От вращения у меня уже кружилась голова, а тошнотворный запах крови на волчьей морде и дух псины от шерсти вызывали приступ тошноты. Меня мутило от отвращения. Зверь что-то почуял. Досадно рыкнул и, сгорбившись, побежал к собственным следам на песке. Побежал и исчез.

И вот я тоже слышу далекий лай собак, скрип гальки под сапогами солдат, замечаю огоньки фонарей. Пограничный патруль! Прыгаю вниз.

Моим убежищем на остаток ночи, утро и весь следующий день стал ангар для лодок — щель между катером и металлической сеткой стены. Я завернулась в матросский брезент.

Если бы не волчьи следы, овчарки, конечно, легко учуяли бы человека, но, унюхав зверя, они заскулили, заметались на поводках, подняли лай.

Увидев кровавое тело, патруль поднял тревогу. В небо взлетела ракета. Молоденький лейтенант, матерясь, метался по окровавленному пятачку земли, ругая солдат и вызывая подмогу по ручной радиостанции. Вскоре подъехал военный газик и увез бедного Юкко, Зачем я тронула несчастной рукой твою судьбу?.. Собаки утащили патруль по волчьим следам вдоль пляжа. Вся кошмарная канитель стихла только к рассвету. До полудня у маяка оставался временный пост, но затем и его сняли… Только к вечеру я решилась выползти из убежища.

Пора! На море не прежний штиль, а легкий бриз, как раз то, что надо: волновая рябь скроет меня от прожекторов.

Последние сборы. Вытаскиваю из ангара резиновую лодку, которую бедный Юкко еще вчера накачал и на которой мне нужно будет отплыть от берега как можно дальше, а только затем начинать свой марафонский заплыв. Спускаю на воду неуклюжую черепаху. Смешно читать белые буквы на резиновой колбасе: «Посейдон». Эта калоша носит гордое имя бога античных морей и океанов. Погрузив гидрокостюм, в последний раз проверяю то, что забираю с собой, с чем никогда не расстанусь: спасительная книжка сказок Перро примотана скотчем к животу, внутри спрятано письмо отца к тетке, паспорт, кредитные карты… флакончик духов — хрустальное сердечко в парчовом мешочке — вложен в потайной карман гидрокостюма, если суждено утонуть, я пойду на дно вместе с духами моей мамочки. Туда же втискиваю круглую пудреницу с курчавой головой женщины на крышке и с круглым зеркальцем внутри… а вот с сумочкой Фелицаты придется расстаться — я утоплю ее вместе с резиновой лодкой. На случай укладываю внутрь увесистый камень, чтобы она вернее тонула. На поверхности воды ни один глаз не должен увидеть следы человека… Проверяю гильзы с пресной водой. Ласты! Включаю батарейки — греют! Игла против судорог! Все на месте.

Съедаю через силу сразу две плитки шоколада.

Солнечный шар вот-вот коснется линии горизонта.

Море объято закатной дымкой.

Чайки тусуются в воздухе снежной гурьбой.

Раздеваюсь донага. Сердце издает роковой перестук. Я знаю, кто следит сейчас за моим переодеванием. Смотри, смотри, сволочь, на мои красивые сиськи и донце, расшитое золотым узором рыжей парчи! Влезаю в грубое шерстяное трико, которое надевается под гидрокостюм… нечто вроде тесных колючих кальсон-колготок в обтяжку, моряцкие лосины. Все! Снимаю пистолет с предохранителя и делаю угрожающий жест в сторону дюн: пуля ждет тебя, ушастое рыло!

Волк выскочил из дальних кустов ивняка и кинулся к воде. Нас отделяло приличное расстояние, и зверь мчался изо всех сил, стремительно пересекая по диагонали широкий плоский берег. Но на этот раз он не смог быть внезапным. Красная Шапочка не легла в постель бабушки! Сложив весла на расстоянии примерно ста метров от берега, я легла на мягкое дно и, вскинув руку с оружием, приготовилась к стрельбе в упор.