Мирка - Вера Адлова

Мирка добежала до трамвая, втиснулась в вагон. Она чувствовала, как бешено колотится у нее сердце. «Только бы отца не было дома! Нет, сегодня у него занятия в милиции. Зденек тренируется… Почему трамвай тащится так медленно? Если бы у мамы было хорошее субботнее настроение и Пепик был еще в садике! Только бы она мне не сказала: «Девочка, дорогая, а мне-то какое дело, каким его Ярмила вырастила, таким пускай и получает. Если она смогла купить мальчишке мотороллер, значит, она за него не боится. А чего же тогда бояться мне?..» Нет, так мама наверняка не скажет. Но что она сделает, что вообще еще можно сделать?»

Поднимаясь по лестнице, Мирка перепрыгивала через три ступеньки. Быстро открыла дверь и приготовила первую фразу… Но что это? Почему в кухне не включено радио? Мама его включает, как только открывает дверь кухни. Почему не слышно ударов половника о края кастрюль? Тишина, и послеобеденные запахи улетучиваются через открытое окно. На столе Мирка заметила листок бумаги, прислоненный к солонке. У нее подкосились ноги… Тишина навалилась на нее, оглушила, словно рев сирен, от тишины веяло ужасом. Мирка со страхом приблизилась к листочку. «Мне пришлось пойти на работу. Обед в духовке. Мируня, выглади папе рубашку, белую, особенно тщательно воротничок. Пепика возьми из сада в два. Мама».

Мирка заплакала. Именно сегодня мама должна была пойти на работу! Именно сегодня! Мирке это показалось бесчеловечным, злым, жестоким. Что теперь? Не лучше ли плюнуть на все, пускай эти ненормальные мальчишки разбиваются…

«Ведь я их предупреждала, у них тоже головы должны работать, ведь они не дети… — Мирка устало вздохнула. — Если бы я знала, кого мама заменила и ездит ли она на двадцать первом, как обычно. Уже полдень. Если я ее не найду…»

Снова сломя голову, через три ступеньки — на улицу.

«Нет, я не сошла с ума, пани, не смотрите на меня так. С вами ведь ничего не случилось… — Во весь дух на трамвай. — Нет, все напрасно, я оставила дома проездной. Да нет же, глупая гусыня, ты держишь его в руке! Как это сказал Вацек?.. «Дождливое утро». Он прав. А теперь самое главное — быть внимательной. Не пропустить диспетчера. Почему у меня так бешено стучит сердце? Ну и выгляжу я! Если бы меня увидел отец!..

Двадцать первый!

Только бы не опоздать!»

— Пан водитель, извините, вы не знаете, на каком ездит Весела, ну, знаете, моя мама?

— О драгоценная! Сегодня суббота. Сегодня мы работаем не по графику. Едем с нами, у моста стоит диспетчер, он тебе скорее скажет.

Отличная идея!

— Спасибо, пан водитель.

Мирка протискивалась между узлами и рюкзаками дачников, спотыкалась о чемоданы и сумки, она хотела пробраться к окну, чтобы не прозевать маму, если та случайно поедет навстречу.

«Я могла бы пойти к ребятам сама, я знаю, где они соберутся, но они меня высмеют, они меня не послушают… Я должна найти маму!»

Перегруженный трамвай двигался с ужасным шумом. Мирка прижимала нос к стеклу. Чего бы она сейчас не сделала, только бы в идущем навстречу трамвае увидеть маму! Никогда она не казалась ей такой красивой и такой милой. Вот она сидит у своего пульта с рычажками и кнопками, уверенная, спокойная, внимательным взглядом изучая путь перед собой, она видит все впереди, вокруг себя и за собой и едет, золотая моя мама…

Трамвай громыхает к мосту.

«Будет ли там диспетчер? Он должен там быть, ведь сегодня суббота, а в субботу на этой трассе всегда ужасная неразбериха. Он там! Этот меня знает».

— Пан диспетчер, вы не скажете, на котором ездит моя мама?

— Ты что, ее не видела? Как раз на том, который выезжает с противоположной станции. Не сходи с ума, девочка! Ты ее не застанешь и не пытайся!

«Как же я могла ее прозевать? Вот уж, действительно, обалдеть можно! Мама едет на Жижков. Кто знает, когда она вернется, возможно, уже будет поздно. Я действительно сойду с ума».

— Что мне делать, пан диспетчер? Я должна маму перехватить! Иначе произойдет несчастье!

— Прыгай здесь на семнадцатый, может быть, и догонишь ее у Ираскова моста.

Мирка даже не поблагодарила, вскочила через заднюю дверь в семнадцатый.

— Ай-я-яй! Девушка, через заднюю не входят, — сделал ей замечание кондуктор.

Мирка знает, что через заднюю дверь не входят, но нельзя же было пропустить трамвай!

«Если бы кондуктор знал, какие у меня заботы, он бы не пикнул. И какая я ему девушка? Моя мама водит трамвай — значит, мне можно».

— Я знаю, извините, пожалуйста.

У моста Палацкого, между двадцать первым и семнадцатым, вклинился еще один трамвай.

«Проклятая старая шкатулка! Теперь уж мне маму не догнать. И мама мне уже не сможет помочь, она уезжает на противоположный конец Праги. Но я должна ее догнать! На конечной я ее захвачу. По дороге назад я ей все объясню, а что дальше? Разве мама может оставить трамвай и носиться по городу за ненормальными мальчишками? Что же мне делать? Может быть, поехать к Бартам, но ведь Мака я уже не застану — он на пути в гараж, и маме Михала я не смогу ничего сказать, у нее своих забот хватает».

На площади Ирасека Мирка увидела, как мамин трамвай выезжает на поворот. Она вскочила в следующий; наверное, маму она догонит на Вацлавской площади, там иногда трамваи стоят подолгу.

«Это было бы чудо! Мама ездит на своем новом трамвае с такой скоростью! Уже половина первого. Ребята, наверное, уже встретились у Майкла. Потом они пойдут за Петром и в гараж. Если бы я знала, где этот гараж находится! В Подоли, недалеко от дома Петра, там в виллах есть гаражи.

А что, если поехать к Майклу? Нет, он уже ушел. Его мама начнет расспрашивать и задержит меня. Трамвай — это допотопное средство передвижения. Он такой же нудный, как обязательное школьное чтение. Я всегда думала, что все знаю лучше всех. Мама меня каждую минуту упрекала: «Наша Мирка? Так она знает все лучше всех». Зденек тоже: «Наша гениальная Мирка знает все лучше всех». Они надо мной смеялись, а я-то, глупая гусыня, думала, что все-таки в этом есть хоть крупица признания. Ничего я не знаю лучше всех. Я вообще ничего не знаю и ничего не умею».

На Вацлавской площади Мирка необдуманно выскочила из трамвая.

— Пардон, простите… — извинялась она заранее, пробираясь между людьми, наступая им на ноги, обгоняя трамваи, но свой двадцать первый увидела где-то вдалеке.

«Я такая несчастная, я такая ужасно несчастная! Неужели другие девчонки в моем возрасте переживают такие же мучения, как я?

Все напрасно. Пусть будет, что будет! Пускай они все разбиваются. Пусть будет, что будет!»

С такими мыслями она села в следующий трамвай и даже не посмотрела, куда едет.

«Не буду больше думать о мальчишках. Пусть будет, что будет. Я сделала все, что могла… Теперь я уже не могу им помочь».

Она представила Мака за рулем, как он самоуверенно управляет машиной, смеется. Майкл рядом с ним бренчит на гитаре, у Петра от удовольствия блестят глаза и в голове рождаются поразительные стихи. Время от времени он вдохновенно произносит:

«Господа, вот это здорово!»

Мирке захотелось плакать. Она быстро повернулась к стеклу задней площадки, чтобы никто не видел ее лица. Выглянула наружу и вытаращила глаза. Двадцать первый!

Не мамин, но другой, который идет следом за маминым, и на конечной они встретятся, там она ее успеет перехватить.

На следующей остановке Мирка пересела в этот трамвай.

МАЙКЛ ШЕЛ НЕПРИВЫЧНО МЕДЛЕННО

Майкл шел непривычно медленно, с гитарой через плечо. Он делал вид, что скучает. На нем были не серые отутюженные полотняные брюки, а вытертые вельветовые. На перекрестке он с безразличным видом огляделся и лениво направился к Маку, который сидел недалеко на металлических перилах.

И Мак притворялся, будто он никого не ждет. Волосы небрежно спадали на сморщенный лоб.

— Привет, — поздоровался Майкл.

— Ну и погодка, — сказал Мак. Он медленно поднялся и потащился за Майклом. Они присели на низкую кирпичную ограду. Майкл поставил гитару между колен, посмотрел на Мака.

— Да, погодка что надо, — сказал Майкл. — Мы уж думали, что в этом году купаться больше не придется, а посмотри… — Он испытующе посмотрел на Мака. «Если бы ты сказал знаешь что: «Плюнем на поездку и пойдем купаться», это было бы лучше».

— Да, выкупаться было бы неплохо, — согласился Мак.

«Не очень-то ты разговорчив», — подумал Майкл и помрачнел.

— Если мы не выкупаемся сегодня, так уж другого времени не выберем, — с упреком произнес Майкл.

У Мака заблестели глаза. Он внимательно посмотрел на друга. «Что это Майкл задумал? Неужели ему тоже не хочется? Да нет, он, наверное, считает, что мы сможем выкупаться по дороге. Ведь Майкл так хотел поехать! Конечно, ему-то что, он ни за что не отвечает».

— А я в этом году почти не купался, — пожаловался Мак. — Там совсем не то, что здесь. — И он показал приятелю свою незагорелую руку.