Регулюм - Василий Головачев

– Адвокат вам не понадобится. Вы не в тюрьме и не в застенках террористов. – Седая дама посмотрела на командира «волчиц». – Дайте ему общий интенсионал.

– Но мы не уверены в его… полезности…

– Попробуем поэкспериментировать, совсем без мужчин все же мы обойтись не можем. Идите.

Вадим несколько мгновений колебался, не начать ли «акцию протеста» в форме рукопашного боя, заметил демонстративный жест следователя – ее рука легла на оттопыривающийся лацкан костюма, под которым находился пистолет (она поняла его колебания), – и молча проследовал к двери кабинета. Он практически ничего не узнал, начинать операцию по освобождению было еще рано.

Снова коридор, ряд дверей, лестница вниз (сколько же этажей имеет этот подземный бункер?), коридор, двери, поручни вдоль стен (а они-то зачем? может быть, это уже не подземелье, а вагон вроде метро?), красная дверь под номером 53.

Его втолкнули в темное помещение, и тотчас же ему заломили руки за спину, на запястьях защелкнулись наручники, а ноги спеленала прочная клейкая лента. Он рванулся, ужом выскальзывая из держащих его рук, но было поздно. Сопротивляться в этом положении он не мог.

Вспыхнул свет.

Вадим стоял посреди небольшого тамбура с голыми белыми стенами и потолком. Его держали два мордоворота в белых халатах с расплывшимися жирными физиономиями и маленькими глазками, в которых тлело тупое равнодушие и покорность судьбе. Вадим оглянулся. Дама-следователь смотрела на него с безмятежным выражением лица и о чем-то размышляла. Очнулась под взглядом пленника.

– Будь моя воля, капитан, ты бы уже спал вечным сном, слишком уж ты самостоятелен и опасен, но если согласишься работать с нами, узнаешь много любопытного.

– Спасибо на добром слове, – кротко сказал Вадим. – Постараюсь быть вам полезным, если вы, в свою очередь, пообещаете мне хорошо платить. Я профессионал и стою дорого.

– Ведите, – кинула женщина с задумчивым видом. – Посмотрим, какой ты профессионал.

– Шагай, – фальцетом проговорил один из мордоворотов, дергая Вадима за локоть, и настроение у него упало. Он понял, что санитары в халатах давно не мужчины. Евнухи.

Открылась не заметная ранее дверь, Вадим шагнул за порог, поддерживаемый санитарами, и оказался в небольшом зале, заставленном разного рода устройствами и аппаратурой и весьма смахивающем на сверхсовременную хирургическую операционную. Эта ассоциация родилась у Вадима при виде двух столов с ложементами и специальными приспособлениями для крепления рук и ног, и она оказалась почти верной: в помещении располагалась аппаратура для медико-биологических экспериментов. В том числе – для развязывания языков, психического сканирования и нейролингвистического программирования. Об этом Вадиму «доверительно» шепнул один из санитаров, посоветовав «не злить» жриц медицины и чистосердечно признаться во всех грехах.

Вадим ни в чем виноватым себя не чувствовал, но и он почувствовал ледяной озноб, понимая, что спасти его может только чудо. Или «чистосердечное признание».

А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК? ТО ЕСТЬ ДЕВОЧКА…

От обилия поступившей информации Стас плохо ел и плохо спал. Мир в его глазах изменился так кардинально, что не хотелось верить в реальность происходящего, однако сама эта реальность то и дело доставала его и заставляла вновь и вновь переживать потрясение открытий и откровений, от которых глаза лезли на лоб, воздух застревал в легких, а в душе от изумления и сомнений зрело подозрение в своей собственной психической неполноценности. Хотя, с другой стороны, Стас не ощущал себя больным и все изменения мира вокруг воспринимал не как иллюзии, а как материальное преобразование рельефа местности, пейзажей и – особенно ярко – предметов и форм, созданных руками человека. Свидетелем одной из таких трансформаций он стал не далее как нынешним утром, во время прогулки от РА-квистора, как называли свою организацию ее работники (РА – аббревиатура Равновесия-А, квистор – кустовой терминал), до кафе на Ходынке.

Сначала Стас почувствовал внутреннее изменение: будто невидимая рука сняла с него невидимые очки, искажающие перспективу, и он увидел истинное положение вещей, будто на мгновение включилось истинное зрение, и стал понятен вселенский смысл происходящих событий. Правда, понимание потока бытия тут же прошло, в затылке стрельнула электрической искрой «сливовая косточка», и Стас успел заметить, как изменились поток прохожих на тротуаре и количество машин на улице. Только что мимо шла стройная девушка, чем-то напоминавшая Дарью, и вдруг исчезла! Вместо нее шествовала старуха с раскрытым зонтиком над головой, за ней стайка студенточек с зонтиками, которых до этого не было, и Стас с изумлением убедился, что идет дождь! Хотя помнил, что выходил он в пасмурную погоду, но без дождя.

– Что-нибудь не так? – заметил его рыскающий взгляд молодой спутник Панова по имени Дмитрий, игравший роль охранника и слуги.

– Дождь… – пробормотал Стас. – Когда мы выходили, его не было.

Дмитрий с любопытством посмотрел на Панова, на небо, снова на спутника, хмыкнул:

– Мы в зоне слабой защитной коррекции, вероятно, базу пытаются локализовать активники РК, и наши изменили реальность для компенсации воздействия.

Стас кивнул.

Вселенная на самом деле реагировала на любое энергоинформационное воздействие, как реагирует узор калейдоскопа на любой поворот трубки, но, как ему объяснили, в биологических объектах, обладающих интеллектом и памятью, этот процесс инерционен и не абсолютен. Некоторые люди запоминали то, чего как бы не было, то есть помнили состояние мира до изменения, и Стас Панов был одним из таких людей. То есть абсолютником. Хотя неопытным и еще беспомощным. Тем не менее он постепенно приходил в себя от полученного шока, начинал понимать свое состояние, искать ответы на свои вопросы, заинтересовался законами Регулюма (земной Регулюм писали с большой буквы, в отличие от остальных) и почти смирился с положением пленника, приняв на веру слова своих спасителей о том, что его жизнь находится в опасности. Возвращаться к работе в издательстве и даже звонить матери ему пока не разрешали. Зато дали охранника и гида Дмитрия и позволили изредка выходить на поверхность для разрядки и смены впечатлений, хотя и недалеко от базы Равновесия (РА-квистора), в пределах двух сотен метров.

К тем сведениям, которые он получил два дня назад во время первого знакомства со структурой Равновесия, добавилось немало новых. Так, он узнал, что Земля – лишь один из слоев Регулюма, многомерного континуума с набором определенных законов, свойств и констант, что слои Регулюма – планеты Солнечной системы – отделены друг от друга потенциальным барьером в виде пространства (вакуума), который можно преодолеть с помощью особых устройств – хаб-генераторов, созданных задолго до появления на Земле человека. Некоторые люди – абсолютники, к которым причисляли теперь и Стаса, – могли делать это и без генераторов, владея особым умением «квантово просачиваться» сквозь потенциальный барьер.

Труднее оказалось усвоить основной принцип Регулюма, принцип стохастического регулирования, укладывающийся в формулу: фундаментально устойчивых образований во Вселенной не бывает! Существуют лишь временно стабилизированные под влиянием различных факторов, в том числе волевых, узлы реальности, мерность которых зависит от уровня разума, поддерживающего его стабильность. Каждый регулюм имел свои законы и параметры, порой диаметрально противоположные, например, как частица и античастица. Звезды, складывающиеся в системы регулюмов – галактики и шаровые скопления, – в большинстве своем светили не по причине протекающих внутри них термоядерных реакций распада или синтеза, а по причинам исключительно экзотическим – на взгляд Стаса, прежде далекого от астрофизики и космологии. Многие из них излучали энергию в результате гравитационного сжатия, поглощения потоков нейтрино, фазовых сдвигов вакуума, непрерывного циклического изменения мерности пространства и даже из-за «горения» времени!

Стас не поверил гиду, когда тот во время одной из бесед за чашкой кофе заявил, что даже черные дыры являются регулюмами, управляемыми разумом. Но больше всего Панова поражала мысль, что Вселенная представляет собой колоссальный зыбкий зернистый «ком» (кластер, как говорили новые знакомые), каждое зерно которого отличалось от соседнего. Человек видел глазами одно, а понимал другое, экстраполируя свойства ближайшей звезды – Солнца на все остальные.

Но понимал Панов далеко не все, что ему доводилось услышать. К примеру, он так до конца и не поверил, услышав, что физический план Регулюма – вовсе не главный его слой и что мир физичен, материален лишь для рожденных в нем людей. Существовали планы или уровни материи, которые были доступны только «абсолютным людям» и сведения о которых стали эзотерическими легендами, мифами.