Мышка для Котова (СИ) - Котлярова Екатерина

Вышла из комнаты и направилась в ванную комнату. В голове созрел коварный план.

В аптечке нашла зелёнку и фукорцин, а на полке бальзам для волос. В двух разных ёмкость намешала средства для своей будущей мести.

Вернувшись в комнату на миг задумалась, не слишком ли жестока будет моя месть? А потом вспомнила его слова, которые он сказал мне два года назад. Он ведь меня не жалел.

Вздохнув и высунув от усердия кончик языка, начала наносить смесь на волосы парня. Розовая прядка, зелёная, розовая, зелёная. Удовлетворённо выдохнула, окидывая взглядом свою работу. На светлые волосы Марка, моя импровизированная краска легла идеально. Может и брови покрасить? Одну розовым, другую зелёным.

Но стало слишком жалко парня. А вот сделать роспись зелёнкой на его теле, я не отказалась. Макнула ватную палочку в зелёнку и начала рисовать цветочки и сердечки на груди и спине парня, хихикая, из-за чего руки тряслись.

Ну, красавчик ведь! Выбросила следы своего преступления в мусорку, отнесла все по местам и вернулась в комнату. На часах три ночи. Ехать домой не стану. Не хочу я тётю Олю и дядю Глеба тревожить. Вдруг у них всё там наладилось? А я своим появлением испорчу всю их романтику.

Легла на кровать рядом с парнем. Хихикнула в кулак, уверенная, что завтра он будет рвать и метать, когда увидит своё отражение в зеркале.

Снова прижимаюсь поцелуе. Толкаю его аккуратно в плечо, и парень оказывается лежащим на спине. Кладу голову ему на грудь и слушаю размеренный стук его сердца. Пальчиками провожу по его рукам и плечам.

Вдруг рука Марка скользнула на моё талию и с силой прижала к телу.

— Анютка моя, — шепчет хрипло мне в висок, шевеля дыханием мелкие волоски. — Моя…

— Твоя, — отвечаю тихо, устраиваясь поудобнее и мигом проваливаясь в сон.

Глава 24

Марк

Проснулся я от громкого грохота, который набатом отозвался в голове. Вскочил с кровати, толком ничего не понимая и озираясь по сторонам. Чёрт возьми! Я снова набухался вчера и поперся в комнату, где спала Нюта. Бл*ть. Это какой-то неконтролируемый процесс. Меня тянет к ней вопреки всем доводам разума. С силой потёр лицо руками. Грохот повторился, а я поморщился от дикой головной боли. Я вчера перебрал. Конкретно перебрал. И так всегда были нелады с алкоголем, и меня уносило с одного бокала, так я вчера почти всю бутылку вискаря выпил. Бл*. Как же сейчас хреново.

Анютки в комнате ожидаемо не было. В надежде, что гремит внизу чем-то она, выполз из своей комнаты, едва передвигая ноги. Организм услужливо напомнил мне о том, что во мне больше полу литра жидкости, и я свернул в ванную комнату. Плеснув в лицо ледяной водой и отфыркиваясь, кинул на себя взгляд в зеркало и ошалел. Застыл с занесённой над полотенцем рукой. Это что за херня такая у меня на голове произошла?

Пряди волос от челки до самой макушки были выкрашены в розовый и непонятный голубой цвет. Еб*чий случай! Это же полный пиздец! Врубил воду и попытался смыть это безобразие с волос, но те только потемнели и унылыми сосульками упали на лоб.

— Аня! Вот паршивка маленькая! — прорычал я, замечая в мусорном баке перепачканные одноразовые перчатки и ватные палочки. — Маленькая козявочка… моя мстительная девочка, — злиться на неё не могу. Расплываюсь в улыбке, смотря на свой нелепый вид. Понимая, что меня больше радует то, что Аня мне мстит, чем, если бы она включила полный игнор. Хочет мстить? Пусть мстит! Я этого заслужил, признаюсь. Может, она отведет душу и простит меня.

В ящике беру машинку для стрижки волос и состригаю волосы под ноль, не тратя на размышления ни минуты. С короткой стрижкой не выгляжу уж полным уродом, что радует.

Снимаю футболку, чтобы стряхнуть волосы и отправить её в стирку и замечаю живописные и аккуратно выведенные сердечки и цветочки на всей своей груди и спине. И старалась ведь, когда рисовала. Даже представил себе её лицо в этот момент. Как она нахмурила свои бровки и высунула кончик языка от усердия. Тут же захотелось её найти и воплотить в жизнь все те картинки, которые мелькали в моей голове. Но тут же себя одёрнул. Напомнил себе, что нужно держать свои руки и свои желания при себе. Пока не решу всё с дедом, со свадьбой и со своей будущей невестой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

После душа, сумев смыть зелёнку до побледнения оной, протрезвел и чувствовал себя бодрячком.

Спустился на первый этаж и понял, что стало источником такого грохота. Вся кухня была разгромлена, а на полу, прислонившись спиной к стене сидел батя, опустив голову на грудь.

— Бать? — переступая через осколки, осторожно позвал я. Родитель никак не отреагировал. — Батя! — уже громче позвал я, тряхнув его за плечо.

Отец перевёл на меня мутный взгляд. На его лице читались боль и вина.

— Бать, ты нахрена кухню разгромил? — я присел рядом с ним на корточки. Никогда не видел отца таким.

Он качает головой и сжимает в руке стакан с тёмной жидкостью, раздавливая его. Вижу, что осколок глубоко впился в ладонь. Дотягиваюсь до полотенца и, аккуратно вытащив и отшвырнув осколок в сторону, туго обматываю руку отца. Батя смотрит на меня долгим взглядом, а потом хрипло говорит:

— Ты так похож на неё. Особенно цвет глаз.

Я сразу понимаю, что он говорит о маме. С детства все поражались нашему с ней сходству. Меня всегда это бесило, потому что мне не по приколу было иметь миловидные черты лица. Спасибо хоть ростом в батю пошёл. И шириной плеч.

— Вы не помирились, бать? — спрашиваю тихо, чувствуя горечь во рту. Я слишком сильно люблю своих родителей. И я не могу представить их порознь. — Ты же всю ночь был у неё.

Батя качает отрицательно головой.

— Бать, скажи мне одну вещь… нахрена ты налево пошёл? Какого х*я, а? Ты же любишь маму. Я вижу и знаю это! Так почему ты свой член в штанах не удержал? — я снова злюсь на батю, сгорая от желания снова врезать ему по лицу.

Отец кидает на меня тяжёлый взгляд и ничего не отвечает. Он не любит оправдываться. Ненавидит кому-то что-то доказывать.

— Ладно, — хлопаю руками по коленям и поднимаюсь с пола, — докапываться до сути я не стану. Главное, чтобы вы с мамой сами разобрались и помирились, накоенц! Взрослые люди уже. Я погнал.

— Куда? — стальной голос. Я стискиваю челюсти. Бл*. Меня бесит, когда батя пытается контролировать меня. — Куда собрался?

— Бать, — я скрещиваю руки на груди, — тебе не кажется, что уже пора перестать контролировать мою жизнь. Как вижу, ты потерял контроль над своей.

— Марк, — рычит, смотрит исподлобья.

— Бать, мне через три месяца двадцать будет. Я живу отдельно и сам зарабатываю себе на жизнь. Если тебе так хочется кого-то контролировать, то родите с мамой ещё одного ребёнка и его контролируйте. Я не буду против сестры или братик.

— Пошёл вон, — вдруг взревел отец, вскакивая с пола и швыряя в стену уцелевшую посуду. — Вон, я сказал!

Таким взбешённым я не видел батю никогда. В тот момент мне показалось, что он может меня убить. Без шуток. Только я бл*ть понятия не имею, что я такого сказал. От греха подальше покидаю родительский дом. Выхожу во двор и замираю, смотря с ужасом на свою ласточку. До хруста сжимаю кулаки и набираю телефон Ани. Девчонка отвечает почти сразу, будто ждала моего звонка.

— Да, мой сладкий котик, — елейным голоском приветствует меня эта паршивка.

— Когда я до тебя доберусь, мышонок, я тебя оттрахаю так, что ты неделю не сможешь сидеть, — шиплю я в трубку. — Так, что ты охрипнешь.

— Ммм… — сладко тянет она. — Значит, ты обнаружил все мои маленькие подарочки себе. Надеюсь, что они тебе понравилось, — выдыхает в трубку, а у меня от её голоска, тихого и интимного, яйца начинают звенеть от напряжения. Я хочу её настолько сильно, что в глазах мутнеет, и сердце стучит с перебоями. И если бы малышка была здесь, я бы занялся с ней любовью. Именно любовью, а не сексом. Чтобы ловить губами каждый её выдох. Чтобы сцеловывать её стоны. Чтобы ловить бурю эмоций в её глазах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})