Королева войны - Феликс Крес

В дальнем углу комнаты находился еще один небольшой столик, а возле стола — стул. На нем сидела женщина средних лет, с довольно заурядной внешностью, но упитанная чуть выше среднего. Ее нельзя было назвать толстой, но могучая задница, а в особенности видневшиеся из-под короткой юбки солидные бедра, вызывали некоторое уважение — тем более, что задранные высоко на стол ноги были выставлены на обозрение. Женщина покачивалась на стуле, задумчиво разглядывая ползавшую по солонине в кружке муху.

Муха все ползала и ползала.

— Я тут сдохну, — сказала женщина и зевнула. При этом стал хорошо заметен довольно широкий некрасивый шрам, тянувшийся от уголка рта до самого уха, через всю левую щеку.

Муха продолжала ползать по солонине.

Женщина встала, потянулась и подошла к одному из окон — причем движения ее выглядели удивительно пружинистыми, можно даже сказать изящными. Оказалось, что зад и ноги состоят из вызывающих уважение мышц, лишь для маскировки прикрытых слоем жирка. Для женщины сорока лет с небольшим у обитательницы комнаты была вполне пропорциональная фигура.

Выглянув в окно, она пожала плечами, словно впервые увидела простиравшийся за ним город, после чего открыла крышку стоявшего у стены сундука и достала белый мундир с черными нашивками. Надев его, она разгладила рукава; блеснули вышитые на груди серебряные звезды Вечной империи. Толстозадая хозяйка захламленной комнаты имела звание тысячника имперского легиона и состояла в должности коменданта гарнизона Акалии, то есть являлась весьма важной персоной.

Акалия была, можно сказать, городом необычным. Она располагалась точно в том месте, где сходились Дартан, Армект и Громбелард, и отчасти принадлежала каждой из этих провинций — и вместе с тем ни одной из них. Много веков назад на месте находившегося возле торгового тракта селения основали город дартанцы; кстати, городские ключи и привилегии Акалия получила от дартанского короля. Позднее, однако, когда Дартан пошел трещинами из-за ссор и распрей между родами, город завоевал и укрепил громбелардский разбойник-рыцарь. Теперь же, с тех пор как возникла империя, Акалию населяли в основном армектанцы. Вот так и получилось, что в память о бурном прошлом в Акалии стояли роскошные белые дартанские здания со стеклами в окнах, но огражденные оборонительной стеной, шершавой и мрачной, как все громбелардское. Белые дома-дворцы, в окружении газонов и садов, когда-то выглядели цветущими, но позднее в каждом парке вырос какой-нибудь восьмиугольник, иногда защищенный отдельной стеной, поскольку громбелардский купец (купец, а вовсе не разбойник) только в таком доме чувствовал себя в безопасности. И все это соединяла сеть великолепных мощеных улиц — армектанский вклад во внешний вид города.

В Акалии сходились три проторенных тракта: северо-западный, ведший из армектанских округов Рины и Рапы; северо-восточный, шедший через горы Громбеларда; и, наконец, южный, соединявший Акалию с Роллайной. По этим дорогам передвигались купеческие караваны, а благодаря подтвержденному императором статусу торгового города Акалия стала крупнейшим рынком в этих краях. Стоявший на Тройном пограничье город был богат — достаточно богат, чтобы пользоваться совершенно уникальными правами вольного города, не принадлежащего никакой провинции. Акалийцы этим неизменимо гордились, и армектанцы ценили и признавали подобного рода гордость. Естественно, не могло быть и речи о том, чтобы Акалия стала независимым городом, в каком бы то ни было смысле этого слова. Имперские сборщики старательно собирали налоги, Имперский трибунал преследовал и судил преступников, легионы же поддерживали порядок. Тем не менее никто не мог назвать Тройное пограничье армектанской, а тем более громбелардской или дартанской территорией. Город был выведен из-под власти князей-представителей в провинциях. Видимым знаком этого были черные мундиры солдат — ничем не напоминавшие даже светло-серые мундиры личной гвардии императора и уж ни в коей мере — дартанские красные, армектанские голубые или, наконец, зеленые Громбелардского легиона.

Тысячница легиона, командовавшая здешним гарнизоном, действительно была важной особой.

Облачившись в мундир, она снова встала у окна. Достав из-под лежавшего на столе хлама пояс с мечом, она ловко и привычно застегнула его на бедрах, пользуясь только правой рукой и одновременно ковыряясь пальцем левой в зубах.

— Я тут сдохну, — снова пробормотала она.

Большая, словно крепость, громбелардская башня, в которой размещалась комендатура, возвышалась над ближайшими домами. Прекрасно была видна малолюдная в это время улица, шедшая вдоль стен гарнизона. Комендант Акалии, похоже, чего-то ждала. Чего-то или, скорее, кого-то. Так смотрит в окно человек, который ожидает гостей.

И в самом деле.

Отряд пеших лучников, насчитывающий тридцать одного человека, маршировавший по улицам города со стороны Армектанских ворот, вызвал немалое оживление — эти люди не принадлежали к гарнизону округа. Они были одеты в коричневые штаны и серо-голубые мундиры поверх кольчуг. Несмотря на то что приближавшийся вечер прогнал с улиц торговцев и покупателей, все еще встречались многочисленные прохожие. В городе, где столь много было приезжих со всех сторон света, очень быстро нашелся некто, опознавший принадлежность лучников, — в Акалию заглянул клин элитарной Армектанской гвардии. Лишь размещавшиеся в Кирлане личные отряды императора стояли выше в военной иерархии.

Весть о прибытии столь знаменитого войска разнеслась молниеносно — в конце концов, именно распространять интригующие слухи горожане умели лучше всего. Гвардейцы шли не быстро, тем не менее нельзя было сказать, что они волочили ноги; оставалось загадкой, каким образом благородным акалийцам хватило времени, чтобы собраться у них на пути. Впереди бежала толпа разновозрастных ребятишек, вопя что было силы: «Гвардия! Гвардия!» Многочисленные головы появлялись в окнах. Целые семьи выходили на порог, чтобы взглянуть на столь славное войско. Эти солдаты когда-то несли службу на северной границе Армекта, сражаясь с чудовищами, о которых ходили леденящие кровь рассказы. Лучшие из лучших, одни герои — ибо в гвардию попадал не каждый из тех, кто отслужил на севере. Только те, кто особо отличился. Самые смелые и самые отважные.

Ожидавшая у окна тысячница сперва увидела детвору и услышала пронзительные вопли. Потом вдоль стен домов начали выстраиваться люди — сперва немного, но постепенно ряды густели. Пронесся стремительный кошачий силуэт — один, потом второй, еще несколько появилось на крышах. Ну, если даже коты заинтересовались, значит, действительно было на что посмотреть; четвероногих разумных ничто и никогда особо не волновало. Комендант Акалии хорошо знала котов, когда-то немало их служило под ее началом.