Найти себя. Трилогия (СИ) - Эс Евгений

У Виктора бешено забилось сердце.

– Держи! – герцог снял свои гогглы, добавил к ним телефон и протянул Сомову, – Это все, что я могу тебе дать. И поторопись. Скоро начнется обход, твое исчезновение обнаружат и о побеге доложат императору. У тебя в запасе примерно три часа, прежде чем на поиски беглеца бросится весь Останд.

– А что будет с вами? Когда император об этом узнает…

– А при чем здесь я? – очень натурально удивился герцог, – Меня здесь вообще нет. Я сейчас вместе с Тессаром охочусь на диких кабанов в королевских лесных угодьях. Только не спрашивай о том, как я это делаю. Конечно, за побег с кого‑то обязательно спросят, но поскольку солнечная башня находится в прямом ведении начальника городской стражи, то он и займет освободившееся после тебя место.

Гросс посмотрел на хронометр и убрал его в карман.

– Все. Времени больше нет. На этом наши пути расходятся, Виктор Владимирович Сомов, – герцог протянул руку на прощание, – Расходятся надолго, но, хочется верить, что не навсегда.

Два человека обменялись рукопожатием, и Виктор шагнул в черный холодный проход. Но прежде, чем каменная стена встала на прежнее место, Сомов в последний раз оглянулся на Гросса:

– Ты не сказал главного, Крон. Зачем ты мне помог?

– Я твой друг, Вик, и я не мог не помочь, – ответил герцог, пристально глядя в глаза Виктору, – Ты ведь не забудешь об этом? И я надеюсь, что однажды, не сейчас, а потом, когда‑нибудь, ты тоже не откажешь мне и, по старой дружбе, сделаешь пару килограммов урания.

Стена полностью закрылась и Сомов остался один в кромешной темноте. Он надел гогглы и, пригнувшись, чтобы не разбить голову о выступающие сверху камни, начал пробираться по узкому кривому лазу. Местами путь ему преграждала частично выпавшая кирпичная или каменная кладка, вперемешку с осыпавшейся землей, и тогда препятствия приходилось преодолевать ползком или даже разгребать завалы руками. Это сильно задерживало движение, но благо тайный ход оказался не слишком длинным и скоро закончился тупиком с железным люком, сильно изъеденным коррозией. Виктор подергал прикипевший намертво рычаг, а затем навалился на него всем телом. С рычага пластами посыпалась ржавчина, сопротивляясь, заскрипели тугие пружины запорного механизма, и, наконец, внутри что‑то громко хрустнуло, люк резко распахнулся, а в нос ударил невыносимый удушливый смрад. Сомов посмотрел в образовавшийся проем и понял, что перед ним пролегает одна из немногих подземных труб городской канализации. Не задумываясь он спрыгнул вниз и сразу же оказался по колено в бурлящих грязных потоках, а над его головой с лязгом захлопнулся люк, сыпанув напоследок ржавой колючей крошкой за шиворот. В трубе было темно, но течение указывало путь и должно было вывести к месту сброса сточных вод в реку. Виктор двинулся в нужном направлении, но сделать это было не так‑то просто. Ноги скользили и вязли в чем‑то противном, по консистенции очень похожим на мазут, которое толстым слоем устилало все дно. К лицу липли, свисающие с потолка, то ли белесые нити плесени, то ли влажная клейкая паутина. А по краю потока бегали проворные серые крысы, настороженно наблюдая за человеком в полосатой робе, тяжело бредущим по канализационной трубе и хватающимся за стены, чтобы не упасть. Идти пришлось очень долго, прежде чем, впереди забрезжил неясный свет. Почувствовался приток свежего воздуха, стало несколько легче дышать, а уровень воды поднялся выше пояса.

Из канализационной трубы Сомов выбирался уже вплавь, сразу же очутившись в реке. Он позволил течению отнести его в сторону и хоть немного отмыть тело от нечистот, после чего вылез из воды и поднялся на высокий крутой берег. Огляделся. Дома по округе виднелись, но на достаточном расстоянии. Никого из людей не прельщало жить по соседству со стоком городской канализации.

Виктор достал телефон и первым делом проверил его работоспособность. Вся его жизнь теперь зависела от этого маленького устройства. Во время плавания, он бережно держал аппарат над водой, чтобы в него, не дай бог, не попала влага. Сомов набрал номер, приложил телефон к уху и несколько минут слушал потрескивающую тишину. Алель не отвечала. Виктор обхватил голову руками и задумался, что делать дальше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он опять остался один. И ему опять надо было начинать все с самого нуля. Нет больше рядом любимой женщины, нет друзей, нет денег, нет слуг и подчиненных, а есть лишь короткая отсрочка от смерти и зыбкая свобода, которая может закончиться в любой момент.

Прежние друзья превратились во врагов и отныне никому нельзя было доверять. Никому. Если предали тамплиеры, которым он верил, как самому себе, то кто из друзей предаст его следующим? Даже клятва верности может быть уже пустым звуком, если враги добрались до ретенций и просто их раздавили.

Время неумолимо тикало, отсчитывая последние секунды до того, как в солнечной башне поднимут тревогу. Усталое солнце клонилось к горизонту и уже почти спряталось за городом, превратив Маркатан в единый черный монолит, от которого потянулась длинная тень, накрывающая всю землю.

Пора было уходить. Виктор поднялся и, взбивая пыль босыми ногами, решительно зашагал по проселочной дороге прочь от черного города. От города, который так и не стал его домом, а оказался полон врагов. У кромки леса Сомов обернулся и в его зеркальных гогглах в последний раз отразился черный город с остроконечными шпилями башен, сияющих золотом в лучах заходящего солнца.

* * *

Вместо эпилога

Император Тессар первый сидел в глубоком кресле напротив огромного экрана Сони, висящего на стене, и исподлобья, без всякого интереса, смотрел шоу, идущее по телевидению. Император был мрачен и часто прикладывался к хрустальному фужеру с крепленым вином, в котором плавали оливки.

– Прибыл начальник тайной стражи герцог Крон Гросс, – доложил дворецкий, – Просит аудиенции вашего величества.

– Пусть заходит, – Сиан поставил недопитый бокал на стол и щелкнул пальцами с массивными перстнями, обращая внимание выстроившихся позади него слуг в белоснежных ливреях: – Принесите другого вина и свежих фруктов. И передайте повару, что если я еще раз найду хоть одну косточку – запорю до смерти.

Герцог вошел чеканным шагом, застегнутый на все пуговицы, вытянулся по стойке смирно и отрывисто кивнул головой:

– Ваше величество.

– Садись, – Сиан указал на кресло рядом с собой, – И давай без чинов, я хочу говорить с тобой, как с другом. Ты уже видел это безобразие по первому каналу?

– Да, Тесс.

– Как такое может быть?

– Извини, но в вопросах телевидения я не слишком разбираюсь. Созданием Сони занимались только два человека – ты и Сангин. Только вы полностью понимаете, как оно работает.

Император вздохнул и основательно приложился к новому фужеру с красным вином и парой вишенок.

– Есть только одно объяснение, – проворчал он, – Каким‑то образом этот мерзавец подменил оригинал синхронизированного стекла, с которого идет вещание на главный телевизионный канал.

– Вот как? Что же, остается надеяться, что у него только одно стекло, а не все двенадцать оригиналов.

– Вряд ли больше одного, но как видишь, даже одно может доставлять неприятности.

– Мы можем как‑то прервать синхронизацию?

– Нет. Первое материнское стекло синхронизируется со вторым, третьим, десятым, сотым. Синхронизацию можно начинать хоть с третьего, хоть с десятого, но как только включится первое, все остальные синхронизируются непосредственно с ним, потому что именно с него сделан магический слепок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А если уничтожить наши промежуточные стекла в телевизионном центре?

– Ты не понимаешь. Если у тебя есть самое первое стекло, то картинка с него распространится на все снисходящие синхронизированные стекла, на каждый телевизор, даже если мы половину из них перебьем.