Найти себя. Трилогия (СИ) - Эс Евгений

– Достаточно. Каково ваше мнение по этому вопросу, господин епископ?

Когда поднялся его святейшество, граф стиснул зубы. Договориться с Ильоном у него не получилось. Ни убеждения, ни щедрые пожертвования не помогли склонить епископа на свою сторону. Возможно, Ильон так и не простил Виктору песню «Распятый», которую считал верхом богохульства. Епископ был категоричен. Он жестко выступил против неугодного Богу закона, назвал немыслимым отмену божественного браковенчания и заявил о недопустимости даже обсуждение подобного проекта, поскольку это не что иное, как посягательство на дела церкви.

После такого грозного выступления, никто не посмел даже заикнуться в поддержку нового законопроекта. Сомов начал медленно закипать. До сих пор ни одно его предложение по изменению устаревшего ретроградного законодательства Останда так и не было принято. Отмена рабства и запрет на дуэли были благополучно похоронены непробиваемыми правительственными чиновниками. И вот, несмотря на неимоверные усилия, долгие убеждения и подкуп большинства должностных лиц, подобная судьба ждала и закон о разводе.

– Проект отклонен, – услышал он самодовольный бас Тессара.

– Простите, ваше величество, – едва сдерживая раздражение, Виктор поднялся на ноги, – Но позвольте и мне высказать мое скромное мнение по этому вопросу, прежде чем вы примите окончательное решение.

Сомов подготовил хорошо взвешенную и аргументированную речь, начиная от биологической полигамной природы человека, до устранения назревших проблем в обществе, связанных с незаконнорожденными детьми – бастардами. Отец не мог признать ребенка своим, если он был рожден вне брака, передать ему имя и наследство, а матери не имели права претендовать на помощь в содержании таких детей. В подтверждение этих слов была собрана ужасающая статистика по детским домам. Кроме того, были найдены прецеденты в истории, где монаршие особы иногда все‑таки брали себе новых жен, а также выписаны цитаты из священных писаний, в которых косвенно, но все же допускалась возможность супругов расстаться друг с другом.

Сомов начал было излагать свои тезисы, но Сиан почти сразу же его оборвал:

– Я уже принял решение. Сядь!

– Но как же так?! – не выдержал граф, – Я что лишен слова?!

– Разговор окончен! – отрезал Тессар.

– Нет, не окончен! – взвился Виктор.

– Вик, тише, тише, – зашептал герцог Гросс, делая умиротворяющие пассы руками, – Сядь и успокойся. Позже мы все решим.

– Что значит успокойся?! Когда мы что решим?! Я только и делаю, что слушаю вас и выполняю все, что вы скажете, а мне оказывается даже рот нельзя открыть?!

– Да как ты смеешь перечить императору?! – взревел Тессар, – Вон из дворца!

У Виктора потемнело в глазах, и он тяжелым черным взглядом уставился на Сиана.

– Вик, пойдем отсюда, – тихо, но настойчиво уговаривал герцог, – быстро пойдем.

Но Сомов уже почти не контролировал себя. Его лицо вдруг исказила жестокая кривая усмешка.

– Хорошо. Я уйду, но сначала я все‑таки выскажусь. Я хотел по‑доброму, но раз так, то пусть все это слышат. Господа, принцесса Ленора Сиан готовится стать матерью! И хотя его преосвященство твердит о какой‑то там святости брачных уз, но, клянусь Авром! – Виктор воздел руки к небу, – Я два года не делил ложе с принцессой и понятия не имею, кто отец этого ребенка.

– Ты! – император с ненавистью затряс сжатыми кулаками, – Ты, безродный нищеброд, которого я вытащил из балагана, сделал своим учеником, дал тебе имя и богатство!

– Ты?! Дал мне?!! – Сомов аж задохнулся от возмущения, – Нет!!! Это я дал тебе все золото, что ты имеешь! Это я дал тебе самое совершенное в мире оружие! И это я посадил тебя на трон!

– Стража! – в страшном гневе Сиан вскочил с места и затопал ногами, – Взять его!!!

Со всех сторон набежали латники, обступили Виктора и, неуклюже толкаясь, начали хватать его за руки.

– Прочь от меня! – в бешенстве заорал граф и попытался сбросить с себя массу налипших человеческих тел.

Началась возня. Сомов сопротивлялся и рычал, как раненный зверь, а стража усиленно сопела и заворачивала ему руки за спину. С ними невозможно было справиться физически, и Виктор рефлекторно активировал амулеты. Во дворце была предусмотрена защита от всевозможных боевых магических устройств, но для одного амулета не было преград. Из перстня графа выскочил гибкий провод и, извиваясь змеей, заметался среди стражников. А потом с треском ударил разряд и стражники, объединенные в одну электрическую цепь, гремя латами, без чувств повались на пол в разные стороны. Упал и сам Виктор, получив ощутимый удар током. Но прежде, чем он пришел в себя, на него уже навалились новая волна человеческих тел, вывернула ему руки и с хрустом сломала палец, на котором был надет «Грозовой бич». С графа сорвали золотой пояс, сдернули амулеты, схватили за руки за ноги и потащили вниз головой на выход. Виктор повернул налитое кровью лицо и увидел, что в стороне, скрестив руки на груди, стоит герцог Гросс и печально смотрит ему вслед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Все идет по плану! – успел крикнуть ему Сомов и злобно рассмеялся: – Меня везут в тюрьму.

Виктора затолкали в карету и немедленно доставили в солнечную башню. Дальше последовала давно забытая процедура, сопровождаемая непрерывным лаем тюремных собак. Графа обыскали, забрали дорогую одежду, выдали тюремную полосатую робу и поместили в тесную двухместную камеру. В крайне возбужденном состоянии и с опухшим болезненным пальцем, Виктор метался в три‑четыре шага от железной двери до зарешеченного оконца на противоположной стене и обратно. А потом свирепо обратился к своему напуганному таким поведением сокамернику:

– Игла и чернила есть? Хорошо. Татуировки делать умеешь? Плохо. Все равно коли! Коли, как умеешь. Этот день я должен запомнить на всю оставшуюся жизнь.

К ночи Сомов так до конца не успокоился и все никак мог уснуть, ворочаясь с боку на бок на жестких нарах. В голову непрерывно лезли тревожные мысли, и он уже начал жалеть о своей горячности. Конечно, граф был готов к тому, что неминуемо должно было произойти и что наконец‑то произошло и, казалось бы, он все заранее предусмотрел и просчитал, но беспокойство не отпускало. А еще было крайне неприятно осознавать, что фактически он сам спровоцировал свой арест. Потянулись однообразные бесконечные дни заточения, которые по утрам граф отмечал черточками на стене. Ночами же он яростно чесался и ожесточенно давил, вылезающих из соломенных матрасов клопов, не понимая почему их не становится меньше.

Спустя две недели Виктора перевели в одиночную подвальную камеру. Она не имела окон, но зато была намного больше предыдущей и не так сильно кишела паразитами. Хоть какие‑то перемены, усмехнулся Сомов, а потом увидел новую робу с вертикальными полосками, которую ему принесли и обомлел. Это была роба приговоренного к смерти.

Что‑то пошло не так. Виктор обреченно смотрел полосатую одежду смертника и ничего не понимал. Почему смертная казнь? Да что такого криминального он сделал, чтобы ему за это вынесли смертный приговор? И почему не было суда? Что это за правосудие такое? И, наконец, почему ему с воли до сих пор не пришло ни одной весточки, ни одной передачи? Куда подевалось воровское братство? Нет, что‑то точно пошло не так.

Помощи ни от кого не было и Сомов попытался действовать самостоятельно. В голове он составил тщательный план солнечной башни, вспомнил все посты охраны, которые видел, продумал маршрут движения и выбрал самое подходящее время для побега. Ох, как ему сейчас не хватало гогглов. Вокруг было полно скрытой энергии, но он не мог ее использовать. Попытка управлять темным миром на ощупь, к сожалению, ни к чему не привела. И все же граф по‑прежнему оставался дипломированными и очень сильным магом. Когда принесли ужин и в двери открылось окошко для подачи пищи, Сомов наклонился к нему вплотную и нашел глазами охранника. Это был молодой парень, который более снисходительно относился к узнику, чем остальные надсмотрщики и должен был поддаться внушению.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})