Жестокий век - Исай Калистратович Калашников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От войска отделились несколько всадников, помчались к ним.
– Джучи, пусть они попробуют догнать нас. А?
Джучи оглянулся, подобрал поводья. Конь запрядал ушами. Судуй весело свистнул, поднял плеть. Из-под копыт полетели ошметки грязи, прохладный ветер надавил на грудь. Всадники, скакавшие за ними, что-то закричали, но Джучи только усмехнулся. Лошади перемахивали с увала на увал, расплескивали в низинах желтые лужи. Вдруг впереди показался десяток дозорных. Они неслись навстречу, низко пригибаясь к гривам коней. Джучи и Судуй остановились.
– Вы куда? Там меркиты! – на ходу прокричали дозорные, но, узнав Джучи, осадили коней.
Подскакали всадники и сзади. Среди них был Субэдэй-багатур. Из-под нависших бровей он сурово глянул на Джучи, негромко сказал:
– Мы не на охоте…
– Знаю. Что прикажешь делать? – Джучи тоже насупился.
Он был недоволен, что отец поставил его под начало Субэдэй-багатура, но, кажется, впервые дал это понять. Субэдэй-багатур смотрел вперед, на серые горбы увалов, не поворачивая головы, проговорил:
– Я только воин. Ты сын нашего повелителя – кто осмелится приказывать тебе? Но за твою жизнь я отвечаю своей головой. Мне хочется, чтобы она осталась цела.
Субэдэй-багатур потрусил вперед. Постояв, Джучи направился за ним. Судуй поскакал рядом. Все молчали. С одного из увалов увидели меркитов. Они окружили себя телегами на плоском бугре, приготовились биться.
– Все. Теперь они не уйдут. – Субэдэй-багатур снял с головы шапку, поднял лицо к небу, что-то пошептал. – Повеление твоего отца мы выполним.
– А если бы не выполнили? – спросил Джучи.
– Как? – не понял Субэдэй-багатур. – Нам было сказано идти, если понадобится, на край света. И мы бы пошли. Когда начнем сражение?
– Зачем у меня спрашивать то, что надлежит знать тебе? Не думай, Субэдэй-багатур, что я хочу стать выше тебя. Но у меня есть просьба. Предложи меркитам сдаться без сражения. Мы сохраним много жизней…
Субэдэй-багатур надвинул шапку на брови. Угрюмые глаза смотрели на меркитский стан. Джучи ждал ответа, неторопливо покусывая конец повода.
– Твой отец повелел: догнать, истребить. – Субэдэй-багатур пожевал губы. – Мы не можем нарушить его повеление. – Посмотрел на потускневшее лицо Джучи. – Но мы можем обождать до утра. Если меркиты не желают умереть в сражении, они придут просить пощады. Тогда посмотрим…
Развернув коня, Субэдэй-багатур потрусил к своим воинам.
Вечером в стане меркитов горели тусклые огни. Джучи и Судуй сидели у входа в походную палатку, не разговаривали. Оба ждали посланца из стана меркитов. Но его не было.
– Не придут, – сказал Судуй.
– Нет, – согласился Джучи.
Субэдэй-багатур поднял воинов задолго до рассвета. Скрыто, по лощинам, подвел их к стану меркитов. На заре ударили барабаны… Воины в трех местах прорвались сквозь заграждения. К восходу солнца все было кончено. В живых остались только женщины, дети, подростки и не больше двух-трех сотен взрослых воинов. Их заставили собрать на телеги все добро, запрячь волов и идти обратно. Среди пленных оказался младший сын Тохто-беки. Его подвели к Джучи и Субэдэй-багатуру со связанными за спиной руками. С глубокой царапины на лбу тонкой струйкой сбегала кровь, заливая правый глаз.
– Где твои старшие братья? – спросил Субэдэй-багатур.
– Мои братья счастливее меня. Они погибли в сражении.
– Есть ли кто еще из рода твоего отца в живых?
– Все там…
– Развяжите ему руки, – приказал Джучи. – Субэдэй-багатур, я хочу с ним поговорить…
Что-то буркнув, Субэдэй-багатур поехал к обозу, уходящему от места битвы со скрипом телег и плачем женщин. Сын Тохто-беки полой халата стер с лица кровь, пальцами потрогал царапину.
– Больно? – спросил Джучи.
Тот глянул на него с таким удивлением, будто услышал из уст злого духа святую молитву. Джучи велел подать ему коня и, когда немного отъехали, сказал:
– Ты, видно, думаешь, мы не люди.
– Какие же вы люди! – Сын Тохто-беки скосоротился, ожесточенно плюнул на траву. – Погубили весь наш народ.
– А вы никого не губили? Спроси моего друга Судуя, кто лишил жизни его бабушку, кто мучил в плену его мать? И мою мать тоже… Люди твоего отца.
– Что говорить о моем отце? Его давно нет. Нет и моих братьев. Скоро и я уйду к ним. О чем нам с тобой говорить, нойон?
– Это Джучи, сын Чингисхана, – сказал Судуй.
– Все равно. У вас впереди жизнь, у меня – смерть.
Ни зависти, ни упрека не было в его словах, не было и отрешенности, а было ясное, беспощадное понимание своей судьбы. У Судуя заболело сердце от жалости к нему.
– Э-э, тебя никто убивать не собирается! – сказал и сам не поверил своим словам. – Правда, Джучи?
Джучи не отозвался. Он смотрел на сына Тохто-беки задумчиво-озабоченно. Спросил:
– Почему вы не ушли куда-нибудь раньше?
– Мы выросли на Селенге. Она нам снилась во сне. Хотели возвратиться. Думали, что-нибудь переменится.
– Почему вечером не попросили пощады? – В голосе Джучи прозвучала горечь.
Сын Тохто-беки повернулся к нему резко и круто, долго смотрел в лицо, наконец сказал:
– Как бы ни просил загнанный заяц пощады у лисы, она его съест. – Прислушался к печальному скрипу колес и плачу женщин. – Разве вы нас могли пощадить?
– Я бы вас пощадил… Как твое имя?
– Хултуган. Хултуган-мэрген.
– Значит, ты очень хорошо стреляешь из лука?
– Я стрелял лучше всех.
Джучи недоверчиво улыбнулся. У Хултугана сузились глаза.
– Я говорю правду! – с внезапной злобой сказал он. – В твою голову я попал бы с расстояния в двести алданов.
– Хочешь попробовать? – с веселым вызовом спросил Джучи.
– Давай лук и стрелы и становись. Но ты не станешь!
Отстегнув колчан и саадак, Джучи подал Хултугану:
– Поедем, мэрген.
Поскакали в сторону. Судуй испуганно оглядывался и молил Небо, чтобы их увидел Субэдэй-багатур и остановил, запретил глупую, опасную забаву. Но всадники шагом двигались за обозом, Субэдэй-багатура не было видно. Что делать? Закричать? Этим криком он оскорбит Джучи. Рубануть Хултугана по шее, пока не поднял лук? Джучи не простит убийства…
– Ну, где я должен стать? – спросил Джучи у Хултугана.
– Вон там, у кустика харганы.
– Джучи! – предостерегающе крикнул Судуй.
Но он хлестнул коня, галопом взлетел на увал, соскочил с седла, стал лицом к ним. На голове белела войлочная шапка, жарко вспыхивала золотая застежка пояса, с правой руки свисала еле заметная с такого расстояния плеть. Хултуган тоже спешился, опробовал лук, подергав тетиву, примял жухлую траву подошвами гутул, утвердил ноги. Судуй вынул меч, пригрозил:
– Попадешь в Джучи – убью! Не успеет он упасть на землю, твоя голова скатится с плеч!
Вспотели ладони, и рукоятка меча стала скользкой. Хултуган насмешливо глянул на него, однако ничего не сказал. Судуй думал, что, если Джучи погибнет, ему придется убить не только Хултугана, но и самого себя… А меркит не спешил. То натягивал лук, и тогда жесткий прищур морщил кожу в углах глаз, то опускал, тренькал пальцами по тетиве, казалось, чего-то выжидал. Джучи стоял не двигаясь. Его конь пощипывал траву, тянул из рук повод.
Вдруг Хултуган резко вскинул лук. Звонко тенькнула тетива. Стрела сорвала с головы Джучи шапку. Он подхватил ее, взлетел в седло, подскакал к ним. Лицо его было бледным, но в глазах сияла, плескалась радость жизни. Он засмеялся, показал пробитую шапку:
– Чуть было не срезал одну из моих косичек! Неплохо. Но мы с Судуем, думаю, стреляем не хуже.
Хултуган натянул лук, пустил стрелу в небо, тут же приложил к тетиве вторую и, когда первая стала падать вниз, перешиб ее надвое. То же
