Огнепад (Сборник) - Питер Уоттс

Ибо Мур так любил этот мир, что отдал за него своего единорожденного сына. Дважды.

– В любом случае, – добавил Мур, – скоро узнаем.

Брюкс пожевал губу:

– И как скоро, если быть точным?

– Можем добраться до дома через пару недель, – равнодушно ответил полковник. – Спроси Сенгупту.

– Пару… но путь сюда занял…

– Мы использовала анкат[265] вполсилы и держали двигатели на абсолютном минимуме. А сейчас летим на чистейшей антиматерии, прямо из ядра. Если бы мы врубили движки на полную, то могли бы добраться до Земли за несколько дней. Но тогда мы будем двигаться слишком быстро и не сумеем вовремя остановиться. Пока будем тормозить, окажемся на полпути к Центавре.

„Или где‑то посредине“, – подумал Брюкс.

Он окинул взглядом отсек. Мур медленно вращался в свете и тенях, смотря на Дэна. В этот раз он точно улыбался. Загадочно.

– Ты не беспокойся, – сказал он.

– О чем?

– Мы не летим к облаку Оорта. Я не тащу вас на бессмысленный и отчаянный поиск моего мертвого сына.

– Я… Джим, я не хотел…

– Нет нужды. Мой сын жив.

„Может, был жив – шесть месяцев назад. Или даже сейчас жив. Думаю, и такое возможно. Но через шесть месяцев он умрет. Поток телематерии пропал, и теперь „Тезей“ замерзнет во тьме.

Ты бросил их на произвол судьбы…“

– Джим…

– Мой сын жив, – повторил Мур. – И он возвращается домой.

Брюкс какое‑то время молчал, но наконец спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Дэн толкнул сварочный аппарат из одной руки в другую, почувствовал плотную реальность массы и инерции снаружи, хрупкость больного тела внутри.

– Хорошо, я должен взять несколько образцов…

– Бери. Сенгупта и ее слизистая плесень‑захватчик.

– Надо проверить – хуже не будет.

– Разумеется, нет. – Мур легко протянул руку и зацепился за нерабочую лестницу. – Я так понимаю, скафандр на тебе в качестве презерватива.

– Нет смысла рисковать, – Брюкс смотрел на полковника в желтовато‑бумажном комбинезоне и на то, как его голая рука сомкнулась на непроверенной территории.

– Шлема нет, – заметил Мур.

– Так мне в открытый космос не надо.

Если Порция функционировала при температуре окружающей среды, то она не сможет получить от переборки достаточно джоулей, чтобы в срочном порядке отрастить псевдоподии. К тому же Брюкс и так чувствовал себя довольно глупо.

Под озадаченным взглядом Мура он расположился сбоку от люка и поставил луч на короткий фокус. По краям отверстия смарткраска заискрила и покрылась пузырями. Никто не закричал, не отпрянул. Из металла не полезли щупальца в лихорадочных попытках самообороны. Брюкс соскоблил образец с периферии ожога. Еще один – с нетронутой поверхности в паре сантиметров от него. Потом он стал методично двигаться по краю люка и брать образцы примерно с каждых сорока сантиметров.

– Меня тоже будешь проверять? – поинтересовался Мур из‑за спины.

„Должен бы“.

– Думаю, пока в этом нет необходимости.

Полковник бесстрастно кивнул:

– Хорошо. Если передумаешь, знаешь, где меня найти.

Брюкс улыбнулся.

„Хотел бы я знать, мой друг, очень хотел бы. Но понятия не имею“.

***

С форпика – в Центральный узел.

„По крайней мере тут все как прежде. Хотя, возможно, я прямо сейчас смотрю на чужую облицовку. Или даже кожу“.

Через экватор, от застывшего севера к вращающемуся югу, стараясь не касаться решетки по пути.

„Она может наблюдать за мной, и прямо сейчас я плыву в ее глазном яблоке.

Брюкс, не будь дураком. На „Икаре“ у Порции были годы, а вы здесь болтаетесь всего три недели. Мало времени, чтобы отрастить новую кожу…

А если она не стала ее растить, а перераспределила старую? А если все эти годы Порция наращивала дополнительную постбиомассу, вкладывала себя в будущее расширение?“

Она не могла просочиться под парадной дверью так что никто не заметил. (Брюкс пролетел между серебряными глазным яблоком и радужкой: одно открыто, вторая закрыта. Оба слепые.) Не было избыточного кинетического тепла, не вопили сирены…

„Если только она не двигалась медленно, не слилась с шумом. Если только она не знает о законах термодинамики чуть больше, чем мы…“

Вниз по оси, набирая вес и пристально вглядываясь в защищенные перчатками пальцы, сомкнутые вокруг поручней. Настороже – на случай если тонкий мицелий протянется между скафандром и скобой. Глаза выискивают любую каплю влаги, серпик поверхностного натяжения, который выдал бы движение пленки.

„Ты – параноик. Ты – идиот. Это лишь предосторожность на случай практически невероятной возможности. И все.

Не опускайся на дно. Ты – Дэн Брюкс.

Ты – не Ракши Сенгупта.

Ты просто ее такой сделал“.

Дэн услышал, как она шумит в подвале, когда скармливал образцы в поддон для обработки. Попытался не обращать внимания на стук пальцев и бормотание, пока скребки проходили сквозь карантин, но сам почувствовал проснувшийся голод и жадно съел то, что изрыгнул примитивный камбуз в лаборатории. Глотал быстро, но все равно ощутил послевкусие спирулины.

В конце концов Дэн сдался: сверху давило прозаичное безумие Мура, снизу навязчиво шебуршала Сенгупта. Он вылез из лаборатории и обогнул палатку Ракши, похожую на огромный стручок. Пилот запустила Консенсус на голой переборке между двумя пожухшими полосами астродерна. Там в реальном времени вращалось анимированное изображение „Тернового венца“, две конечности которого ампутировали у самого локтя. „Если будем продолжать с такой же скоростью, то, когда доберемся домой, от корабля останется три скафандра и баллон с кислородом“, – подумал Брюкс.

Точка на карте – МУР Д. – парила на форпике в безопасном отдалении. Остальные датчики светились на переборке редкой мозаикой; Дэн не понимал, что они значат, но был уверен, что один или два показывали блокировку сигналов внутренней связи.

Сенгупта повернулась, как только услышала стук ботинок по палубе, выжидающе уставилась на лацкан Дэна.

– Джим, – сказал Брюкс.

– Ага.

– Ты сказала, он… изменился…

– Не надо верить мне на слово ты сам все видел он менялся с тех пор как мы покинули околоземную орбиту.

Брюкс покачал головой:

– Раньше он казался всего лишь… отрешенным. Погруженным в собственные мысли. Но не безумным.

Сенгупта пробежалась пальцами по стене. Списки файлов пролетели слишком быстро, Дэн ничего не успел разглядеть.