Серый коршун. Диомед, сын Тидея - Андрей Валентинов

Что это? Эхо? Неужели?..

– ...Родину-мать от врагов обороняя в бою! Родичи, братья мы все необорного в битвах Геракла. Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас!

Сперва негромко, недружно, растеряннымислабыми голосами, затем все звонче, все сильнее:

– Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха,

Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов,

Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланцев кончины -

Милыми, как нам милы солнца златого лучи!

Равнялись ряды, светлели лица. А эмбатерия гремела уже во всю мощь, сгинул омерзительный голос стрел, затвердели взгляды, и первый раз мелькнула растерянность в черных глазах кемийских зверобогов.

– Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами,

В бой рукопашный вступать между передних бойцов,

В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают;

Труса презренного честь гибнет мгновенно навек!

Давний, страшный напев звучал над проклятой Фимбрийской равниной. Эмбатерия, песня смерти – песня победы. И вот слитно, дружно колыхнулись копья. Загремели медные щиты.

– Срамом покрыт и стыдом мертвец, во прахе лежащий, Сзади пронзенный насквозь в спину копья острием!..

– Ахе-е-е-ейцы! Дети мои-и! Братья-я-я! Тяжелый железный крик обрушился словно с самих небес. И похолодел я, узнав голос, который мне никогда не забыть, – голос Атрея Великого.

– Впере-е-е-е-е-е-ед!!!

Вздрогнула земля от первого шага. Вздрогнула, застонала.

– Впере-е-е-е-е-ед! Родные боги с нами-и-и!!! Исчез нелепый человечишка в помятом, залитом вином хитоне. Атрей Великий вел Элладу в бой.

– Добрая слава ахейцев в веках никогда не померкнет, В царстве Аида живя, будем бессмертными мы!..

В царстве Аида живя, будем бессмертными мы!

* * *

– Фоас, ты ранен, но... надо подсчитать наших, всех, , кто...

– Нет, брат Диомед, мертвых считать не будем, будем живых считать. Меньше считать придется, брат Диомед...

– Эй, Смуглый, жив?

– Н-ничего, Диомед, по голове навернули... Болит... Полежать бы немножко...

– Холодную повязку, на ноши, в шатер!..

– Не надо ноши, сам дойду. Только спалили мой шатер...

– Тогда в мой. Там поспокойнее будет – без твоих девок!

– Тидид... Я... Я сегодня был хорошим Диомедом?

– Ты всегда был хорошим Диомедом, Эвриал Мекистид! Получше меня – это уж точно.

– Ну чего, Капанид, как твоя... басилиса? Не пропала?

– Хвала богам! Гетайры успели вынести... Давай завтра, как Эвриал очухается, пир устроим. Маленький, для наших только. Вот там я вас и познакомлю. Она такая... такая!..

– Диди-ладо! Дили-дили! Эфиопов мы побили...

– Заткнись, козел! Нашел время!..

На огромной ладони – приметная клювастая птица.

– Держи, Тидид! На память. Ты ведь знал этого Мемшона.

– Мемносе, – вздохнул я. – Впрочем, какая разни-ца?.. Это Гор-Сокол, Лигерон, царский знак из Кеми. Ты его лучше домой отвези, в храме повесишь.

– Держи, держи... Кому он нужен... в храме...

Малыш грустно улыбнулся, покачал головой и ловко накинул мне на шею золотую цепочку. Одной рукой накинул. Вторая висела на повязке, из-под которой все еще сочилась кровь.

Черная. Теперь уже не спутаешь...

Он так и дрался – одной рукой, без щита. В самый решающий миг, когда капризная Ника-Победа все еще выбирала, Пелид все-таки сумел прорваться к золотой колеснице воеводы Ра. Он хорошо запомнил, что надо бить по вождям.

И все равно только к ночи мы скинули их в море. А потом еще пришлось добивать троянцев, не успевших скрыться за стенами.

И снова победа. Но радоваться нет сил. Ни у меня, ни

У Пелида. И Аякс Теламонид грустен – сидит рядом, молчит. Сопит только.

– Антилоха Несторида жалко, – вздохнул Лигерон. – Они с Патроклом дружили. Я скажу, чтобы всех нас похоронили в одном толосе...

Что-то было не так. Совсем не так. И не только потому, что впервые малыша ранили по-настоящему. И тут я понял. Сегодня он назвал меня Тидидом – не «дядей». Тоже впервые. Малыш Лигерон – седой, грузный, широкоплечий, с грязной щетиной на грязном лице – стал взрослым.

– Толос – отставить, – как можно спокойнее проговорил я. – Что за мысли, лавагет? Да возьмем мы эту проклятую Трою! Я возьму! Ты возьмешь! Через неделю, обещаю!..

Покачал седой головой непобедимый Ахилл, не ответил. И Аякс промолчал, только засопел еще пуще.

– Будете тут Данаевых дочерей изображать – в бой не пущу. Вас обоих! – озлился я. – Ясно, герои?

– Калхант мне сказал, – тихо-тихо проговорил малыш. – Рану увидел – сказал... что это – знамение, следующая рана будет смертельной...

Я набрал в грудь побольше воздуха (ничего себе мыслишки!). Не успел.

– А от меня искры летели, Тидид, – прогудел Аякс, головы не поднимая. – Как от камня какого-то, представляешь? Я сперва и не сообразил даже, а после как вспомнил... Может, я уже... не человек?

Зашумела невидимая река, подступила к горлу. И что ответишь, если сам – не на шаг, на волос от пропасти?

...Плещет, плещет...

– И я вспомнил, – внезапно рассмеялся малыш (ох, невесело рассмеялся!). – Тогда на Скиросе – не забыл, Тидид? Представляешь, Аякс, Диомеда за мною прислали, он приехал, глядит – перед ним чудище какое-то. Гидра! А я еще сдуру с его гетайрами сцепился. Тидид меня копьем – а копье как в воду!..

– В воду – это еще ничего, – пробурчал Аякс, – а вот в камень... Ребята, а если я и в самом деле?..

Вода и камень. Лучшие из лучших, герои из героев, двоюродные братья.

Вода и камень...

– Отставить! – выдохнул я. – После взятия Трои объявляю священную игру «телепин». Награда – венец Приама. Наша дружина против микенцев и спартанцев. Teбя, Аякс, ставлю в первую линию, тебя, лавагет, во вторую, с левого крыла. А поэтому приказываю: раны вылечить, новых не получать! Кто такой Телепин, помните?

Переглянулись.

Улыбнулись.

– Телепин, сын Тару-Грома, из героев был герой! – хмыкнул Аякс.

– Побеждал врагов без счету – и опять стремился в бой! – подхватил Лигерон.

– Точно! – кивнул я. – И глядите, проиграем – позор в веках. Аэды через тысячу лет петь про нас будут!

– ...Как-то с Цигу-великаном меч скрестил отважный дух. Завязался бой кровавый на границе царствий двух. Дрались долго исполины, говорят, что целый век. Победил герой злодея – вражью голову отсек!..

– То-то! – хмыкнул я. – А то Калхант какой-то, толосы... Ну что, разделаем микенцев?

– Телепин! Те-ле-пин! «Го-ло-ва»! «Го-о-о-о-ол»!..

Не было сил даже укрыться. Спасибо гетайрам – сообразили. Закутался с головой в плащ, закутался с головой в ночь... Пылью пахла истоптанная трава. Кровью пах недвижный воздух.

Сна не было. Просто двигались черные тени в черной мгле, роились, подступали все ближе, пятились, снова приближались. Аид, царство Гадеса... Я все-таки туда попал. Черная ночь, черные тени – без лиц, без слов. Почему-то не страшно, почему-то не хочется бежать, не хочется проснуться...

Но я ведь не сплю? Разве души в Аиде спят? ...Тени, тени. Невидимая река наконец-то смолкла, я пережил свое безумие – или оно пережило меня. Тени...

Тьма сгущается, становится плотной, липкой, и НЕЧТО клубится во тьме... Но ведь мы победили это НЕЧТО? Победили! И теперь Троя – наша, мы держим Нику-Победу за крылья!..

В черной безвидной мгле – чей-то черный лик. Знакомый, страшный. Мемносе, воевода Ра, это ты? Нет, конечно, не он; сын Великого Дома, сын Мернептаха-собаки погиб в честном бою, ему незачем приходить ко мне!..

Почему тьма пахнет кровью? Или кровью пахнет НЕЧТО?

Тени... Чье это лицо? Чье? А я его знаю! Я его узнаю!..

– ...Вот! Вот он, собака!..

Собака? Но ведь собака – это я! Зачем кричать? Я ведь узнал...

– Вото-о-он! Скоре-е-ей!.. Зачем?..

– ...Вото-о-он! Скоре-е-ей!

Кровью пах воздух. И трава уже не пылью пахла – тоже кровью.

– Ах ты, негодяй проклятый! Бей! Бей!

Откинул плащ, помотал головой.

Сел.

Ночь, черные тени в ночи, черная громада шатра... Хорошо, что я спал под звездами. В шатре сейчас так душно!

Но почему?..

– Ванакт Диомед! Диомед-родич! Здесь ты, да? Хвала всем богам, на тысячу веков – хвала!..

Уже не тени – просто встревоженные гетайры. Зачем-то подхватили, зачем-то поставили на ноги...

– Живой, живой родич! Хвала богам!

Вновь помотал головой, огляделся. Зачем богов хвалить? Зачем суетиться? Все в порядке, ночь, все спят...

...Нет, не спят! Гетайры с оружием, полог шатра почему-то откинут, а вот и Мантос – странный какой-то...

– Беда, родич! Ох, беда! Не устерегли, не успели, дураки мы слепые, собаки безголовые!.. И тут я наконец проснулся.

– Как ламия какая-то крался, понимаешь! У самого только шатра увидели... Ай, беда, родич!

...В неверном свете факелов кровь на цветастом хет-тийском покрывале казалось черной – как та, что текла из раны малыша. Эвриал лежал ничком, уткнув лицо в ковер...