Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви - Лицо - Дневник мечтателя.) - Джек Вэнс

Каждый день, после полудня, паруса убирали, и яхта дрейфовала посреди океана. Все желающие могли нырять, бросаясь в чистую воду, а остальные спускались вниз, чтобы наблюдать за ними через прозрачные стенки корпуса. Купаться отказывались, разумеется, друиды, а также Диффиани (вообще не участвовавший ни в каких забавах или разговорах — он только ел и пил), Маргари Льевер, признавшаяся, что она боится глубокой воды, и Хайген Грот, не умевший плавать. Остальные — даже Наварт — надели плавательные костюмы, предложенные командой яхты, и плескались в теплом океане.

Вечером второго дня, когда уже сгустились сумерки, Герсен отвел Друзиллу на носовую палубу, старательно воздерживаясь от любых интимных прикосновений, способных возбудить ярость Фалюша, если он за ними наблюдал. Друзилла, по-видимому, не считала нужным сдерживаться, и Герсен понял, почувствовав укол в сердце, одновременно скорбный и сладостный, что девушка в какой-то мере увлеклась его персоной. Герсен, подверженный естественным страстям не меньше любого другого человека, боролся со своими побуждениями. Даже если он уничтожит Виоля Фалюша, к чему привела бы его связь с этой девушкой? В суровом будущем, которое он себе уготовил, не было места для Друзиллы. Тем не менее, искушение оставалось. Друзилла, с ее мрачноватой замкнутостью, внезапно озарявшейся вспышками радости, была обворожительна... Но обстоятельства не позволяли распускаться, и Герсен свел разговор к самым насущным вопросам. Друзилла не заметила ни в ком из ухажеров никаких знакомых признаков. Марио, Этуэн, Танзель — все они окружали ее постоянным вниманием. Подчиняясь инструкциям Герсена, она не проявляла особого расположения ни к одному из троих. Пока они стояли на носу, любуясь закатом, к ним уже приблизился Марио. Через несколько секунд Герсен извинился и продолжил прогулку в одиночку. Если Марио был Фалюшем, не следовало провоцировать его враждебность. Если же он не был Фалюшем, настоящий Виоль Фалюш, наблюдая со стороны, мог удостовериться к своему удовлетворению в том, что Друзилла не предпочитала кого-либо из пассажиров.

Утром четвертого дня яхта лавировала среди небольших островов, покрытых буйной растительностью. В полдень яхта приблизилась к континентальному берегу и потихоньку причалила. Плавание закончилось. Пассажиры с сожалением сошли на берег; многие то и дело оборачивались, а Маргари Льевер даже откровенно расплакалась.

В здании за причалом гостям выдали новую одежду. Мужчинам предложили свободные бархатные рубахи мягких, исключительно насыщенных цветов — мшистого зеленого, кобальтового синего, темно-каштанового — и столь же свободные черные бархатные бриджи, подвязанные под коленями алыми лентами. Женщины получили блузы примерно того же покроя, что и мужские рубахи, но побледнее, с юбками в полоску соответствующих оттенков. Всем выдали также мягкие бархатные береты — квадратные, свободные, с интригующими кисточками.

Когда все гости переоделись и собрались, им подали легкий обед, после чего их усадили в огромный деревянный фургон на шести колесах, расписанных зелеными и золотыми спиралями, под темно-зеленым балдахином на витых стойках из красивого темного дерева.

Самоходный фургон тронулся по прибрежной дороге. Ближе к вечеру колея повернула в сторону от моря; их окружили округлые холмы, усеянные цветами, и океан скрылся из виду.

Вскоре стали попадаться деревья, высокие и одинокие, очень похожие на земные, но, пожалуй, туземного происхождения; затем деревья стали расти группами и рощами. В сумерках фургон остановился у одной из таких рощ. Гостей провели к дортуару, устроенному в кронах деревьев и представлявшему собой многочисленную группу небольших бунгало из плетеных прутьев, соединенных шаткими раскачивающимися мостками. Ужин подали на земле, при свете огромного трескучего костра. Вино сегодня казалось крепче обычного — или, может быть, все были не прочь выпить. Снова каждый казался интереснее и значительнее, чем в обыденной жизни, как будто во всей Вселенной не было никого, кроме этой компании пирующих. Опорожнялись бокалы, провозглашались тосты — в том числе «за здоровье хозяина-невидимки». Имя Виоля Фалюша не произносилось.

Появилась труппа музыкантов со скрипками, гитарами и свирелями; они исполняли диковатые, завывающие мелодии, от которых сильно бились сердца и кружились головы. Зули вскочила на ноги и исполнила импровизированный танец, дикостью и самозабвенностью не уступавший музыке.

Герсен заставил себя протрезветь; именно в такие минуты было важнее всего вести наблюдение. Он видел, как Леранд Вибль что-то прошептал на ухо Биллике, после чего они потихоньку отошли в сторону и скрылись в ночных тенях. Друиды и друидессы были полностью поглощены музыкой — они откинули головы назад и полузакрыли глаза. Кроме Герсена, исчезновение Леранда и Биллики заметил только Хьюл. Он задумчиво посмотрел вслед этой парочке, после чего подкрался к Друзилле и прошептал ей на ухо несколько слов.

Друзилла улыбнулась. Бросив быстрый взгляд в сторону Герсена, она что-то тихо ответила. Хьюл разочарованно кивнул, уселся поближе к ней и через некоторое время обнял ее за талию.

Прошло полчаса. По-видимому, только Герсен заметил, что Вибль и Биллика снова присоединились к компании; глаза Биллики ярко горели, ее губы стали мягкими и влажными. Уже через несколько секунд друидесса Лейдига вспомнила о девушке, стала беспокойно оглядываться и сразу нашла ее — Биллика сидела неподалеку. Что-то было не так, что-то изменилось: Лейдига это чувствовала, но не замечала ничего, к чему могла бы придраться. Ее подозрения утихли, и она вернулась к созерцательному наслаждению музыкой.

Герсен наблюдал за Марио, Этуэном и Танзелем. Они сидели в компании Тральи и Морнис, но их взгляды то и дело устремлялись в сторону Друзиллы. Герсен прикусил губу. Судя по всему, Виоль Фалюш — если он действительно присутствовал среди гостей — не намеревался раскрывать свое инкогнито...

Вино, музыка, пламя костра — Герсен откинулся назад, опираясь на локоть; он испытывал странное ощущение — острое осознание отсутствия ясности в голове. Кто из всей группы был трезвее всех, бдительнее всех? Таким должен был быть Виоль Фалюш! Но Герсен не видел никого, кто казался бы расслабленным меньше остальных. Друид Дакау заснул. Друидессы Лейдиги нигде не было видно. Скебу Диффиани тоже исчез. Герсен усмехнулся и уже нагнулся было к Наварту, чтобы поделиться этим забавным наблюдением, но передумал. Костер превратился в груду тлеющих углей; музыканты, продолжая играть все тише, растворились в ночи, как порождения сна. Гости стали подниматься и расходиться по качающимся мосткам к своим плетеным бунгало. Если кто-то еще решил с кем-то ночевать, если были назначены свидания, Герсен пребывал по этому поводу в полном неведении.