Только после Вас. Всемирная история хороших манер - Ари Турунен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В XVI в. в Европе начался продлившийся два столетия период, во время которого личной гигиене не уделяли особого внимания даже представители высших сословий: так, английская королева Елизавета принимала ванну один раз в месяц, «нуждалась она в этом или нет». Ежедневно умывали лишь лицо и руки, да и то реже, чем ранее. С распространением столовых приборов привычка мыть руки перед едой более не считалась важной. На Британских островах дела с гигиеной обстояли еще хуже, чем в континентальной Европе: головы людей кишели вшами, а умываться никто и не думал. В XVII в. в Англии особенно непристойным считалось мытье интимных участков тела: так, французское биде у англичан не прижилось, потому что бытовало мнение, якобы его используют исключительно с целью подготовиться к оральному сексу.
Нужда в умывании практически отпала после того, как из Италии по всей Европе распространилась мода на духи и ароматизированную пудру. При французском дворе знать «умывалась», ополаскивая руки в воде и сбрызгивая лицо несколькими каплями кёльнской воды – одеколона. Нижнее белье практически не меняли, и даже среди простыней роскошного ложа короля Людовика XIV порой находили паразитов. Неприятные запахи маскировали духами, а грязь – пудрой.
Французский врач Луи Саво в своем опусе, вышедшем в свет в 1624 г., утверждал, что новомоднейшее изобретение – постельное белье – поможет соблюдать гигиену надежнее и лучше, чем баня. В 1782 г. авторы английского пособия по этикету советовали читателям каждое утро обтирать лицо белым платком; воды же, по их мнению, следовало избегать – она могла сделать кожу чрезмерно нежной и чувствительной.
Если в XVII в. в Северной Европе над «цивилизованной» привычкой пудриться и душиться, вместо того чтобы мыться, смеялись, то в XVIII столетии шведы также пришли к типичной для эпохи Просвещения идее, что банные процедуры опасны для здоровья. Шведские врачи ужасались финскому обычаю ходить в сауну дважды в неделю, а летом так и вовсе каждый день. Лиценциат Антон Роландсон Мартин в 1765 г. опубликовал исследование, в котором назвал привычку финнов купать детей пагубной и безрассудной, поскольку это, по его мнению, вело к сильным запорам.
Только в XIX в. в Европе на личную гигиену стали обращать больше внимания. Один английский врач писал, что лондонцы уже выучились мыть руки и лицо каждый день, однако прочие части тела по-прежнему не знают воды годами. Чистоту телесную стали связывать с духовной, повторяя, по сути, старую добрую поговорку «В здоровом теле здоровый дух». В высших слоях общества идея о необходимости гигиены быстро нашла приверженцев, ведь с ее помощью легко было выделиться на фоне «вонючей черни». Тем не менее распространение в обществе принципов гигиены тормозило множество крепко засевших в головах людей предрассудков. Ален Корбен описывал, насколько сложные предубеждения приходилось преодолевать тем, кто занимался просветительской работой во второй половине XIX в. во Франции. Обыватели считали, что мытье в ванне способствует усталости, пробуждает нездоровое удовлетворение и способствует греху онанизма. Предпочтение отдавалось душу, быстрому и «активному», тогда как принятие «пассивной» ванны жестко регулировалось правилами, основанными на возрасте и поле. Среди женщин распространение гигиены ограничивало суеверие, согласно которому вода была излишне стерильной и вызывала бесплодие.
В конце концов идеи чистоты все же победили и прижились среди городских буржуа, а уже через их слуг новые привычки перекочевали и в низшие слои общества. В то же время среди простонародья привычка к мытью затрагивала лишь определенные части тела: так, лицо и зубы (по крайней мере передние) очищались ежедневно, руки мыли часто, ноги же раз в месяц или реже, а голову и вовсе никогда. Также понятие гигиены стало более расплывчатым, и его чаще понимали как относящееся к внешнему виду; атрибутами ее стали причесанные волосы, использование одеколона и приличные манеры. Французский литератор Жюль Ренар в конце XIX в. писал о некоем месье Раготе, по мнению которого гигиена означала умение правильно есть суп.
Привычка мыться, таким образом, долгое время имела скорее моральное, нежели физическое значение. Забавно, что отголоском этих пережитков в Центральной Европе стала «финская сауна», которую до сих пор считают своеобразной разновидностью борделя.
Мэри Дуглас, специалист по культурной антропологии, в своих исследованиях, посвященных грязи и чистоте, доказала, что в странах Западной Европы, в отличие от многих других культур, очищение было связано не с религиозными постулатами, а скорее с доводами этического и – в более позднее время – гигиенического характера. В конце концов из всех телесных жидкостей одни лишь слезы стали считать чистыми. Все остальное было провозглашено грязным и нечестивым.
Глава 5
Слезы и смех
Настоящий мужчина ведет себя в театре сдержанно. Он не хохочет безудержно даже в самых смешных местах и сохраняет спокойствие, когда публика глотает слезы, потрясенная разыгравшейся перед нею трагедией. Мужчина не проронит ни слезинки, даже если все герои пьесы погибнут. Он знает, что это лишь игра и исполнительница главной роли, очаровательно улыбнувшись, в конце поблагодарит его за отправленный букет роз.
Пособие по этикету для мужчин (1965)
В 1960-х гг. в финских учебниках хороших манер можно было прочесть, что воспитанному мужчине не пристало смеяться, плакать или же иным образом выражать свои эмоции, по крайней мере публично. Тем не менее предыдущий совет, призывающий контролировать свои чувства в театре, кажется с точки зрения воспитания несколько надуманным: в конце концов, еще Аристотель утверждал, что погружение в вымышленные переживания при восприятии художественного произведения приводит к духовному очищению, катарсису. Это чувство сопереживания, которое заставляет зрителя примерить на себя образ другого человека и пережить испытываемые им эмоции, благотворно влияет на нас.
Если бросить ретроспективный взгляд на историю европейского театра, то становится понятно, что вплоть до XIX столетия он являлся местом, где публика как раз таки и выражала свои чувства в открытую: представители низших классов, занимавшие дешевые места в партере, вовсю рыдали, смеялись, пьянствовали, шумели и выкрикивали непристойности сидевшим в верхнем ярусе аристократам, не обращая особого внимания на разворачивающееся на сцене представление. Проститутки и карманники делали свое дело среди этой пестрой театральной толпы, и всё вместе превращалось в этакий балаган. Подобное варварское поведение старались ограничивать с помощью правил и штрафов, например запрещая доступ в театр тем, кто испражнялся на пол. Только в XIX в. атмосфера в театрах стала более спокойной, отчасти за счет улучшившегося освещения, которое помогало сосредоточиться на пьесе, а также благодаря тому, что мещане стали перенимать у дворян хорошие манеры и контролировать свое буйное поведение.
