Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина! - Николай Куликов

— Сейчас оформим необходимые документики и можем смело отправляться в путь! — пояснил он свои действия.

Подсев к столу, Михаил достал из кармана шинели авторучку и начал быстро писать. Я заглянул ему через плечо и увидел, что Сова проставляет сегодняшнюю дату в уже заполненных, со всеми печатями и подписями, бланках: путевом листе, накладной, пропуске и еще каких-то бумагах. Фамилию он старательно вписал уже новую — Машков. Еще при обсуждении в бараке плана выезда из города Михаил рассказал мне, что все эти бумаги заготовил заранее — на случай бегства. Он их прятал в рабочей раздевалке, в нише под половой доской, за большим шкафом. «Предусмотрительный», — подумал я, уважительно глядя на его действия. Потом мы направились в гараж. Сорвав навесной замок с наружных ворот одного из боксов (ломик прихватили из сарая, куда вытащили тело сторожа), мы выбрали один из приглянувшихся нам грузовых «ЗИСов» — тут их стояло с десяток. Ключи от замка зажигания нашлись тут же, в углу бокса: Сова прекрасно знал здесь «все и вся», включая нехитрый шоферский тайник, где эти ключи хранились. Впрочем, я мог бы обойтись и без ключей: в абвере обучали приемам обращения с автомобильными замками. В кузов мы покидали несколько тюков мануфактуры, которые прихватили с одного из складов — для инсценирования ограбления. Причем Михаил, как бывалый кладовщик, аккуратно вписал весь этот товар в свои накладные, не забыв указать в нужной графе путевого листа государственный номер автомобиля. В пути, особенно на выезде из города, нас наверняка будут проверять на постах НКВД, внимательно просматривая все необходимые документы.

С территории ОРСа мы выехали благополучно: за рулем Михаил, я на месте пассажира — никто нас, похоже, не видел. С момента нашего проникновения на этот объект прошло всего шестьдесят минут — я засек по часам. Вот что значит действовать слаженно и четко!

На выезде из Смоленска нас действительно «тормознули» на КПП энкавэдэшники, и поначалу все шло вполне гладко. У Совы с бумагами был полный порядок: не зря заготовил заранее целый чемодан! Сам он держался вполне спокойно и уверенно: в конце концов за год работы кладовщиком ему не раз приходилось бывать в таких поездках в качестве экспедитора. Один из проверяющих, пожилой старшина, даже запомнил его в лицо — к счастью, только в лицо, а не по фамилии. Это был первый опасный момент: я крепко сжал в кармане свой «ТТ», когда старшина, осветив фонариком лицо Михаила, вдруг брякнул:

— А тебя, шофер, я вроде уже видел, лицо мне твое знакомо!

Но Сова не растерялся и ответил, как надо:

— Я вас тоже запомнил, гражданин начальник, вы меня уже не раз проверяли!

— Как его фамилия? — прокричал, высунувшись в окно небольшого вагончика-поста, офицер, видимо, старший наряда.

Я глянул на часы: половина третьего. Опять пошел нудный ночной дождик, и выходить на улицу старшему энкавэдэшнику явно не хотелось — его офицерского звания в темноте я не разглядел.

— Машков, экспедитор ОРСа! — ответил громким голосом старшина, листающий бумаги. Вслух он очень тихо, почти про себя, комментировал их содержание. — Так, путевой лист в порядке… ночной пропуск… накладная…

Потом повернулся к стоящим поблизости двум бойцам с автоматами на изготовку:

— Ну-ка, хлопцы, пошукайте в кузове!

— В списках Машкова нет! — прокричал из окна офицер.

— Ясно, товарищ капитан! — откликнулся старшина.

«В списках наверняка фамилия Спиридонов — именно под такой разыскивают Михаила», — подумал я с некоторым облегчением, но окончательно расслабляться было рано. Нам не давали команды выйти из машины, только приказали заглушить мотор: до сих пор мы с Совой находились в кабине. Но, когда старшина приказал солдатам проверить кузов под брезентом, Михаил соскочил на землю и принялся суетливо и скороговоркой объяснять что-то по поводу груза, накладных и болтать какую-то чепуху насчет погоды и нелегкой шоферской доли. «Ничего у меня напарничек, ведет себя грамотно — в паре с ним „работать“ можно», — про себя я одобрил поведение Совы, а старшина между тем подошел к кабине с моей стороны. Я тоже вышел из машины, и старшина, первым отдав честь, обратился теперь уже ко мне:

— Прошу предъявить документы, товарищ старший лейтенант!

Козырнув в ответ, я протянул ему офицерское удостоверение личности и отпускной билет. Отметка смоленской комендатуры наверняка опять сыграла положительную роль: мои документы не вызвали особых вопросов. Вопросы были ко мне, но тоже вполне безобидные: «Куда еду?.. Зачем?.. Почему ночью?..» Я объяснил насчет семьи фронтового друга — короче, рассказал ту же бесхитростную историю, что и в комендатуре.

— В кузове все «чисто», груз согласно накладной! — послышался голос солдата из-под брезента.

— Ладно, проезжай!

Старшина вернул нам документы и уже заторопился было вместе с бойцами в теплое помещение поста — но тут произошло непредвиденное…

ГЛАВА 8

По следу немецких агентов (продолжение)

9 октября 1944 г.

г. Смоленск.

Капитан Горячев.

Жалко ребят… Только что санитарный фургон увез тела троих убитых энкавэдэшников: капитана и двух солдат. С ними же отправили в бессознательном состоянии тяжело раненного в живот старшину — итого четверых. А диверсантов было, между прочим, всего двое: так следовало из показаний оставшегося в живых совсем еще молодого солдатика — единственного, кто уцелел на этом КПП. Такая вот арифметика: двое против пятерых, и конечный результат явно не в нашу пользу. Вывод напрашивался сам собой — здесь побывали весьма опытные и квалифицированные вражеские агенты. Мы уже почти наверняка знали из показаний рядового Прохорова, кто они: солдат подробно описал приметы нападавших. Майор Миронов, как только услышал о старшем лейтенанте в компании с невысоким мужчиной в штатском, сразу же воскликнул:

— Седьмой! Черт побери — это тот самый старлей, а с ним кладовщик Спиридонов!

Когда еще раз подробно допросили Прохорова, мои сомнения окончательно отпали: «Миронов прав — это они!»

— Давай-ка в отдел, здесь и так все ясно! — обращаясь ко мне, устало произнес Миронов, потом повернулся к капитану, пишущему протокол: — Земцов, все оформите и тоже в отдел: Фоменко из госбезопасности вас «подбросит».

Я вышел вслед за майором из помещения КПП, где мы снимали показания. Разумеется, он сел за руль мотоцикла, я устроился в коляске, и мощный BMW резво взял с места. У разгромленного поста народу и без нас хватало: следователей НКВД, гэбэшников в штатском и прочих официальных лиц — многих я хорошо знал, общались по работе. Собственно, картина была вполне очевидной: мы это поняли сразу, как только выслушали единственного свидетеля, способного давать показания, — то бишь рядового Прохорова. «Мы» — это я, Миронов и капитан Земцов. Накануне мне с Гороховым пришлось изрядно помотаться по адресам офицеров, вставших на воинский учет в городе за последние два дня: таких, похожих по приметам на разыскиваемого старлея, набралось шесть человек. Притом не факт, что Седьмой остался в прежнем звании и не «повысил» себя, скажем, до капитана или майора, — поэтому проверяли не только старших лейтенантов. К двум часам ночи нам удалось разыскать и проверить четверых — их можно было вычеркнуть из списка подозреваемых. Оставались двое — оба в звании «старший лейтенант»: Лемешев Николай Николаевич и Кудрявцев Тимофей Егорович. Безусловно, Седьмой мог вообще не вставать на воинский учет, тем не менее надо было «отработать» и такой вариант. Юрий Иванович разрешил нам отдохнуть пару часиков, и в половине третьего ночи я рухнул почти без сил, даже не снимая гимнастерку и галифе, на койку в офицерском общежитии. А уже через час меня будил посыльный из отдела — тревога! Когда, наскоро обувшись, небритый и неумытый, на ходу застегивая шинель и надевая ремень с кобурой, я добежал до отдела контрразведки — благо, до него от общежития рукой подать, — Миронов уже заводил мотоцикл. Рядом курил небритый и невыспавшийся Земцов: в эти дни всем доставалось. Впрочем, когда у нас были «легкие» дни? Но последняя неделя выдалась особенно напряженной. Я устроился в коляске, Земцов, как более молодой (ему недавно «стукнуло» двадцать пять), расположился позади майора. О том, что случилось, наклонившись к моему уху и стараясь перекричать треск мощного двигателя, на ходу рассказал Земцов: дежурный по отделу пятнадцать минут назад принял сообщение по телефону о нападении на пост НКВД на выезде из города. Вскоре я воочию увидел место происшествия, куда мы прибыли следом за сотрудниками госбезопасности — кстати, это они позвонили нам в отдел…

Надо отметить, что между контрразведкой «Смерш», госбезопасностью и НКВД не всегда складывались ясные и безоблачные отношения: очень часто сферы их деятельности пересекались и переплетались в такой тугой узел, что, как говорится, «Черт ногу сломит!». Наркомат государственной безопасности СССР был образован незадолго до войны, а в январе 1941 года в его ведение была передана разведка. Однако с началом войны НКГБ был вновь слит с НКВД, во главе которого находился Берия. В последние два военных года НКГБ был восстановлен, и возглавил его Меркулов. Кроме того, из состава НКВД была выделена военная контрразведка «Смерш», подчиненная Наркомату обороны. Вот такие перипетии и сложные трансформации пережили за последние годы эти силовые органы…