Крыса в чужом подвале. Часть 2 - Игорь Федорцов

− Я сделал то, что счел нужным сделать и в той мере, в какой определил достаточность своих действий.

− Золотой браслет…, − решил повторить фрайх непонятливому «шену».

− Украшений не ношу.

Фрайх не смог определить пошутил его гость или сказал грубость. Он отнес слова Костаса к неудачной шутке.

− Все же я бы желал получить от вас определенный ответ, — не отступался фрайх. — Если вам необходима лошадь я её вам дам, если нужны дорожные запасы вас ими обеспечат. Деньги? Назовите сумму. Рекомендации? В определенной степени возможно и это.

− Того что я получил, достаточно, − пресек Костас повторную попытку Вейна облагодетельствовать его.

− Что ж… Ваше право, но я не могу позволить вам попрощаться с Этаном. У него сейчас носокомий, − Вейн лукавил. Он опасался, рейнх предложит остаться этому неблагодарному пугалу. Юноша слишком переполнен впечатлениями. За десять минут разговора, с перевозбужденным мальчишкой, Вейн услышал столько восторженных эпитетов в адрес спасителя, что справедливо уверовал, теперь его уроки не скоро востребуются. Молодой Этан грезил разить неприятеля протазаном. Вейн не собирался идти на поводу у мимолетных прихотей своего воспитанника. К тому же присутствие еще одного наставника пошатнет авторитет его самого. Не говоря о том, что нахождение в доме постороннего низкородного, окажет недопустимое влияние на юношу. − Я так же попрошу вас не искать встреч с ним в дальнейшем.

− Само собой, − порадовал фрайха Костас.

− И все-таки…

В понятии Вейна не укладывался отказ гостя. Хотя бы потому, что его настойчиво просят об этом. Уже трижды. В таких случаях благородный человек сочтет себя обязанным позволить должнику рассчитаться с долгом. Но где честь у этого оборванца? Осталась в канаве, в которой он родился.

Костас словно прочитал мысли Вейна.

− Вы ничем не обязаны мне, − Костас сделал умышленную паузу. − Я ничем не обязан вам.

Из его слов Вейн к неудовольствию решил, долг за спасения Этана ди Маггона остался не оплаченным.

На Костаса опять навалилась слабость. Руки немели, ноги сделались ватными. Он кивнул в знак прощания и повернулся уходить. Сикофант проводил его до ворот. Как только Костас шагнул на улицу, створины за ним тотчас захлопнулись, щелкнул засов, закрылось зарешеченное окошко, звякнув щеколдой.

Костас поглядел по сторонам. Делай выбор и иди. Он пересек площадь и двинулся по улице Зонтов. Дорога не лучше и не хуже остальных.

Попутный ветерок, легкий и теплый, играясь, обгонял Костаса. Пролетит, стихнет, словно подождет и опять убежит-умчится вперед, трепля маркизы и тенты, поскрипывая вывесками, колыхая вывешенное белье.

Лавочники провожали Костаса взглядом, прерывая разговоры с покупателями. Двое виглов размышляли, догнать ли подозрительного птоха или с легким сердцем отметить окончание стражи в ближайшей капилеи. Второе оказалось предпочтительней. Катаскоп[31] с безучастным видом сделал пометку на дощечке. На всякий случай. Растрепанная шлюха шагнувшая к Костасу из подворотни, вернулась на место, сочтя пятна на его коже признаком заболевания. Ремесло её таково, лучше не рисковать. Узнают, что заразная, утопят.

Стиснутая домами улица сумеречна и лишь в одном месте, где свет нашел лазейку между крыш, на мостовой яркое пятно. Залитый солнцем пятачок похож на крохотную сцену и то что на нем происходит напоминает забытую детскую сказку.

Мальчик и девочка. Девочка отряхивает запачканное платьице, почти плачет.

− Дурак, зачем толкнул!

С увлажнившихся ресниц вот-вот сорвется слеза.

− Я не хотел! Честное слово! — оправдывается пацаненок краснея.

Во искупление мальчишка готов сразится с ордами врагов, покорить сотни стран, осыпать её звездами и цветами. Он в конце концов готов зареветь сам.

Она чувствует это. Остро и тонко. Похлюпав носом, примирительно произносит.

− Ладно. И не больно совсем, − и смотрит на солнце.

Все её обиды растаяли. Она улыбается мальчишке. Тот краснеет еще пуще. От этой улыбки немного досталось и Костасу. Мир прекрасен, как ни в какой другой день! Не донимай его всевозрастающая слабость, так оно и есть.

В конце квартала он купил здоровенную рыбную кулебяку и свиной рулет. Заплатил щедро и салдамарий сунул ему на сдачу пяток пирогов. Шельмоватый лоточник конечно не остался в накладе. Но так и должно, торговля убытков не терпит. Еще через квартал от купленной еды не осталось и крошки. Слабость немного отпустила и, Костас прибавил шагу.

Дойдя до Южных ворот бросил в кружку фолл. Подорожная взималась во всех случаях. Входишь в город или выходишь, плати! Десять раз войдешь-выйдешь, десять раз и заплатишь. Карнах отпустил веревку, и противовес задрал закрывавшую проход перекладину. Деньги дадены-получены, катись, куда душа лежит. Хоть к Создателю, хоть к Высоким Небесам!

Широкий мост навис над стоячей зацветшей водой рва. Неухоженные берега богато заросли осокой. Кое-где пробивалась жиденькая робкая поросль ивок.

Костас перешел ров. По обочине, уступая место транспорту − груженным телегам, возкам, фурам и людям − паломникам, торговцам, крестьянам, добрался до развилки, до почерневшего столба-указателя. Стрелка с надписью указывала только в одном направлении. Наезженная дорога забегала за трактир, мелькала на пригорке у околка топольков и кленов и терялась в пшеничных полях. Вторую дорогу, поплоше, поуже и разбитую возами, обозначали только загнутые ржавые гвозди. Указатель давно оторвали и использовали как опору, бросив в грязь под колесо.

Поправив лямку панария, чтобы легла удобней, Костас зашагал вперед.

7

Труднее всего избавиться от собственных страхов и сомнений. Но от них необходимо избавиться. Иначе они заставят совершить ошибку и выдадут с головой. Сокрытое многими масками, явится чужим взорам. Из того что откроется не многое следует знать о тебе людям. Лучше им не знать ничего. Хотя бы до той поры, когда твои собственные тайны перестанут угрожать твоей жизни.

Кайрин прогнала остатки сомнений и ступила на тропинку. Влажный песок неприятно холодил босые ступни, свежий ветер пронизывал тончайший шелк. Легкая туника прилипала к телу, выдавая все складочки и изгибы. Белоснежная ткань создавала иллюзию отсутствия одежды. Волнующая дымка и не более. Подует сильнее ветер и исчезнет невесомый, предательски ненадежный, девичий наряд.

Будь это другое место, а не Роща Кайракана, нашлось бы немало желающих подглянуть, как фрайха Кайрин ди Смет путешествует в одной шелковой тунике. Но нет, и не может быть, здесь праздных наблюдателей. К священным Древам, волхвы не допускают посторонних и строго следят, чтобы не смели ходить к ним без дозволения и особой нужды. Как сегодня. Сегодня здесь вершится древнее таинство. Кайрин явит Кайракану свою чистоту. Чистоту тела, чистоту духа, чистоту разума. И чистота её должна быть безупречна. Никому не дано увидеть девы во время обряда кроме Великого Неба и его волхва.

Могла ли Кайрин обойтись без обряда? Вполне. Но она сама настояла на нем. Ношение знака чистоты косицы-облака, лишь отчасти обязывала её к тому. Существовала другая, скрытая и более веская причина, раскрывать которую Кайрин ди Смет не торопилась. Пусть для всех её поступок выглядел старомодной глупостью. Таковым его будут считать здесь, в империи. Совсем другое отношение к обряду в Децимии, где он имеет силу незыблемого и основополагающего закона, продиктованного Кайраканом своим наследникам.

Кайрин вспомнила лицо Натана, когда заявила, если и станет его женой, то только пройдя обряд Небесного Дарения. Натан разочаровано посмеялся. Для многих, даже для тех, кто держался Старой веры, обряды предков, и этот в первую очередь, утратили свою привлекательность. Он требовал смирения плоти, смирения духа и терпения. Конечно, все девушки в империи до замужества носили косицу-облако, но только не многие могли утверждать, что носят её по праву. Для большинства косица-облако просто модный аксессуар, лишнее украшение в прическе.

Тропинка огибала поникшие дубы. Опущенные ветки клонились к долу, скрюченными пальцами тянулись к идущей. Ей пришлось низко нагибаться. Путь Сотни Поклонов. Хочешь пройти, кланяйся. Смири гордыню, кланяйся! И Кайрин кланялась. До самой земли, не задев ни единой ветки. Таково условие.

От дубов тропинка привела к ручью. Над поверхностью, в столь ранней час, подымался легкий туман. Девушка остановилась, чуть подобрала подол туники и шагнула в воду. Вода леса смоет грехи, очистит. Смешно подумать. Смоет грехи? Если бы так просто было в жизни! Пройди по воде, и ты чист пред небом, людьми и перед собой. Особенно перед собой.

Вода холодна. Мурашки побежали по телу, кожа сделалась гусиной. От икр к бедрам, до живота и выше. Хорошо, ручей не широк. Она ступила на берег. Хотелось оглянуться. Словно там, за ручьем, осталось её прошлое. Не плохое, не хорошее, такое какое было. Лучше ли настоящее? Стоит надеяться. Ибо что еще остается как надеяться и ждать когда надежды воплотятся в явь.