Я — Оззи - Оззи Осборн

Невозможно описать, что чувствует человек, когда впервые услышит свой голос на «Radio 1». Это как в сказке, даже круче! Я носился по дому и орал: «Меня передают по радио! Бля, я на радио!» В конце концов, вниз спустилась мама в ночнушке и сказала, чтобы я заткнулся.

— Evil Woman! — я врубил на всю громкость. — Don't You Play Games With Me!

А потом выскочил из дому и с ужасным криком пронесся по улице.

И если тот факт, что ты услышал себя по «Radio 1», был просто радостным, это не шло ни в какое сравнение с авансом от «Филипса»: по сто пять фунтов на брата!

Я никогда в руках не держал заработанного червонца, про сотку вообще молчу. Чтобы заработать такие деньги, я должен был целый год настраивать сигналы на заводе «Лукас». Всю неделю чувствовал себя, будто выиграл в лотерею. Первое, что купил — лосьон после бритья «Brut», чтобы лучше пахнуть. Потом справил себе новенькие ботинки, старые развалились в Дании. Что осталось, отдал маме на оплату счетов. А потом постоянно клянчил у нее, чтобы пойти обмыть это дело в пабе.

А потом опять за работу.

Если я не ошибаюсь, у нас не было ни демо-записей, никакого официального обсуждения выпуска пластинки тоже не состоялось. Просто однажды Джим сообщил, что нас пригласили на неделю в Цюрих, а по дороге туда мы должны были заскочить в «Regent Sound Studios» в Сохо и записать там несколько композиций под руководством продюсера Роджера Бэйна и звукорежиссера Тома Аллома. Что мы и сделали. Так же как и в прошлый раз, расставили аппаратуру и сыграли как на концерте, только без зрителей. Покончив с этим, за несколько часов отшлифовали гитары и вокал, тут и делу конец. Записано! Мы даже успели подкрепиться в пабе. На все про все — не больше двенадцати часов.

По-моему, именно так должны записываться альбомы. Чихать я хотел на тех, кто записывает второй «Bridge Over Troubled Water», ковыряется в одной пластинке пять, десять, пятнадцать лет, как «Guns N' Roses». Это, просто смешно и точка. За это время ты как исполнитель умер, возродился вновь и затем снова умер.

Заметьте, мы тогда не могли так разбазаривать время, такой вариант даже не рассматривался. Просто пришли в студию, записали пластинку, а на следующий день выехали на «транзите» в Цюрих, цель — кабак под названием «Hirschen Club». Даже не успели услышать готового сведенного материала, тем более — увидеть обложки. Так в те времена функционировал шоу-бизнес. У группы было меньше прав, чем у уборщицы туалетов в офисе директора фирмы грамзаписи. Помню, путешествие в Швейцарию фургоном тянулось бесконечно долго. Мы курили травку, чтобы убить время. До фигища травы! Когда наконец-то добрались до Цюриха, подыхали с голоду, значит, первым делом направились в одну из этих вылизанных швейцарских кафешек, где устроили соревнования: кто больше всех съест бананового мороженого. Прежде чем хозяин нас вышвырнул, я успел сожрать 25 штук. Вся морда в креме. И еще парочку бы осилил.

Потом мы отправились на поиски «Hirschen Club». Оказалось, что это еще большая дыра, чем «Star Club». Там была микроскопическая сцена, в двух шагах от нее бар, было темно и повсюду крутились шлюхи. Нас разместили в завшивленной комнатушке на этаже, а значит, в первую очередь, каждый из нас должен был найти себе телочку с жилплощадью.

Однажды вечером две девчонки в чулках в сеточку пригласили меня и Гизера в гости. Девчата определенно были на работе, но я был готов на многое, только бы не спать в одной кровати с Биллом, который постоянно жаловался на то, что мои ноги воняют. А когда предложение было подкреплено травкой, я быстро сдался: — Фиг с ним, идем!

Но Гизер засомневался:

— Это шлюхи, Оззи! — повторял он. — Подхватим какой-нибудь трепак. Давай поищем других девчонок!

— Я не планирую трахаться ни с той, ни с другой! — говорю я. — Просто неохота сидеть в этой долбаной дыре.

А Гизер на это:

— Ага, так я и поверил! Та темноволосая чувиха — очень даже ничего. После пары бокалов и нескольких затяжек волшебного зелья сделает со мной все, что захочет.

— Послушай, если она будет к тебе цепляться, получит пинок под зад и мы уходим. Договорились?

— Обещаешь?

— Гизер, как только увижу, что она метит на твою шишку, стягиваю ее с тебя и сваливаем.

— Лады!

Мы идем с ними в комнату. Полумрак, Гизер с одной стороны сидит с темноволосой телочкой, с другой стороны — я, с ее страшненькой подружкой, раскурили косячок и слушаем альбом «Blind Faith» — супергруппы в составе: Эрик Клэптон, Джинджер Бэйкер, Стив Винвуд и Рик Грэх. Какое-то время в комнате царит идиллия: кайф, играет музыка, все лижутся и лапают друг друга. Но вдруг в клубах дурь-травы раздается низкий голос с бирмингемским акцентом:

— Эй, Оззи! — кричит Гизер. — Пришло время ботинка!

Вижу, как шлюха оседлала его, а Гизер лежит с закрытыми глазами и страдальческим выражением лица. В натуре, не видел ничего смешнее.

Не знаю, трахнул он её или нет. Помню только, я ржал так, что прослезился.

По приезду из Швейцарии Джим Симпсон назначил нам встречу у себя дома.

— Хочу вам кое-что показать — сказал нам своим зловещим голосом.

Ну, значит, сидим у него после обеда в зале, нервничаем, ломаем голову над тем, что он нам, на хер, скажет. Джим открыл «дипломат» и вытащил готовую пластинку «Black Sabbath». А мы не могли вымолвить и слова. На обложке изображена жуткого вида мельница XV века (позже я узнал, что это мельница из Мэйплдюрэм над Темзой в Оксфордшире), вокруг полно засохшей листвы, посередине стоит чахлая бледнолицая женщина с длинными черными волосами, вся в черном. Гениально. Открывается раскладной конверт, а там на черном фоне перевернутый крест да жуткая поэма, написанная внутри него. Мы не оказали никакого влияния на выбор художника и перевернутый крест — символ сатанистов, о чем мы узнали позже — не имел к нам никакого отношения. Говорят, что мы были недовольны, но это все глупости, высосанные из пальца. Насколько я помню, обложка нас просто поразила. Мы глазели на нее и повторяли: — Ё-моё! Блин, клево!

Джим подошел к проигрывателю и поставил пластинку. Ее звучание меня пробрало чуть не до слез. Когда мы были в Швейцарии, Роджер и Том добавили отголоски бури и колокол в начальном аккорде заглавной песни, все звучало как звуковая дорожка к фильму. Эффект был потрясающий! До сих пор мурашки по спине бегают, когда слушаю этот альбом.

В пятницу, 13 февраля 1970 года, пластинка «Black Sabbath» поступила в продажу.

Я чувствовал себя как заново рожденный, но критики ее обосрали. У дислектиков есть такая черта, если они говорят, что не читают рецензий, значит, действительно их не читают. Но это не означает, что другие не следили за тем, что писали в газетах. Из всех неодобрительных рецензий самую худшую написал вроде бы Лестер Бэнгс из «Rolling Stone». Он был моим ровесником, но я тогда об этом не знал. В сущности, я никогда о нем не слышал, а после того, как мне рассказали, что он написал, я подумал, что уж лучше бы и не слышал вовсе. Припоминаю как Гизер читал отзывы критиков. Помню, как сыпались такие определения как «пустословие», «дубовые», «сырое». Последнее предложение звучало примерно так: «Просто похожи на «Cream», только хуже». Что было для меня непонятно, ведь «Cream» была одной из самых лучших групп в мире.

Бэнгс умер двенадцать лет спустя, в возрасте 33 лет. Люди говорили, что он ловко жонглировал словами, ну а для нас он был напыщенным хреном — одним из многих. С тех пор нам не везло с «Rolling Stone». Но знаете что: получить разнос от такого журнала — клевое дело, благодаря этому получаешь шумиху в прессе. Музыкальные издания заполонили дети после колледжа, которые считали себя мудрецами, и возможно, они таковыми являлись. А нас, в свою очередь, выгоняли из школы в возрасте 15 лет, мы зарабатывали на жизнь на заводах и бойнях и добились чего-то, несмотря на сопротивление целой системы. Как тут не злиться, когда умники нам говорили, что мы бездари?

В то же время, считалось, что кто-то думал о нас иначе, ибо «Black Sabbath» поднялся до восьмого места в британском хит-параде и до двадцать третьего места в Штатах.

А оплеухи от «Rolling Stone» подготовили нас к тому, что наступит позже. Сомневаюсь, что кто-нибудь вообще написал о нас по-хорошему. Собственно, поэтому я критиков игнорирую. И когда слышу, что кто-то на них жалуется, говорю, что критиковать — это их работа. Поэтому их называют критиками. Но некоторые, знаете ли, перегибают палку. Помню однажды в Глазго, в нашей гостинице появился критик. Тони подходит к нему и говорит:

— Хочу поговорить с тобой, золотой ты мой!

Я не знал об этом, но парень прошелся по Тони, называя его «Джейсоном Кингом с руками строителя». В то время Джейсон Кинг был популярной личностью на телевидении, чем-то вроде частного детектива с усиками и отстойной прической. Ну, значит, Тони стоит перед ним, а тот идиот заливается смехом, что было глупо с его стороны. Тони подождал немного и говорит: