Перевал Бечо - Илья Ветров

ФЛАГИ НАД ЭЛЬБРУСОМ

В рассветной голубизне неба клубились тучи, и даже легкий ветер обдавал несвойственным для августовских дней холодом.

По ночам крепко подмораживало. Осенние лужи покрывались льдом. Все чаще падал снег. Внизу в ущельях он не задерживался, быстро таял, а наверху, за Куриной грудкой, где не стихали частые ветры, весь горизонт подчас застилало сплошной пеленой.

Девятнадцатого августа в третий раз Малеинов и Двалишвили поднимали к перевалу женщин, стариков и детей. Перед самым перевалом небо затянуло тучами. С ледника Квиш подул сильный ветер, и по гребню пробежала волна холодного воздуха. Пошла ледяная крупа, а вскоре началась гроза.

— Что это, Алексей Александрович? — испуганно спросила инструктора женщина с перевязанной щекой. Притягивая к себе детей, Варвара Петровна Кирсенко вдруг заметила, как у них загудели пряжки и латунные пуговицы на пальто.

— Не волнуйтесь, Варвара Петровна, — успокаивал ее инструктор, — гроза, и от электризации воздуха «поют» металлические предметы, уходите под скалы.

За семьей Кирсенко шли две подруги из управления комбината: счетовод Мария Каптелова и нормировщица Катя Шаповалова. У высокой, стройной Марии ребенок на руках. Она часто останавливается и с тревогой поглядывает на завернутого в одеяльце маленького сына, что-то шепчет ему и идет дальше, погруженная в свои невеселые думы.

— Что с тобой, Маша? — послышался за шумом ветра голос подруги. — У тебя волосы шевелятся, сыплются искры, вроде бенгальских огней?

Катя Шаповалова страшно испугалась за подругу. Она не чувствовала, что и с ее головой творится что-то неладное, шевелятся волосы и светятся странными огоньками…

— Ничего страшного, просто немедленно все под скалы! Сколько можно повторять одно и то же! — кричал Малеинов.

Гроза не стихала. Внезапно откуда-то послышалось странное жужжание.

— Дядя инструктор, неужели и тут шмели водятся? — спросил кто-то из мальчишек.

— Какие там шмели?..

Вблизи все увидели маленький, немногим меньше теннисного, огненный шарик. Он катился по длинному гребню. Женщины, прикрывая собой перепуганных детей, невольно прижались к скалам.

Шарик, словно колобок, неуклюже переваливаясь по гребню, катился к острому выступу, вдруг ярко вспыхнул и со страшным треском разорвался. Это была шаровая молния, даже для гор редкое явление.

Немало усилий приложили Малеинов и Двалишвили, пока успокоили людей, а затем спустили их с перевала.

Проходили дни. Все трудней и трудней стало вести группы через перевал Бечо. Зачастили снегопады. По утрам на подходах к моренному гребню по плащ-накидкам, капюшонам штормовок барабанила ледяная крупа, а чуть выше, на самом леднике, валил снег и быстро заметал дорожки, с таким трудом проложенные альпинистами. Местами снегу наметало столько, что и взрослым было по самый пояс. Особенно много его скапливалось возле Куриной грудки. И тогда на этом месте шли лавины… Раздавалось зловещее шипение, протяжный и какой-то приглушенный свист. Происходило это в какую-то долю секунды. Люди падали, кричали, но их крики тонули в грохоте.

К счастью, лавины в большинстве своем проходили стороной и лишь обдавали людей холодным дыханием и снежной пылью. Однажды лавина захватила небольшую группу школьников и, протащив их метров тридцать, остановилась. Когда снежная пыль немного осела, все увидели детей. К счастью, пятеро мальчиков были здоровы и невредимы.

Стрелка барометра резко падала. Что ни день — снег или град. Иногда, пережидая непогоду, приходилось подолгу отсиживаться в пещерах под камнями.

Однажды к вечеру уже привычный скрип снега под сотнями ног стал глуше — мороз спадал. Но вскоре в помутневшем воздухе послышался гул надвигающейся снежной бури. Тогда начальник перехода решил не рисковать и устроил ночевку под перевалом. Возле каждой группы людей он выставил дежурных, которые следили за тем, чтобы участники перехода не обморозились, а главное, не уснули бы.

Трудный день выдался и 25 августа. Когда одна из групп вышла из Северного Приюта, было тихо и безоблачно. Часа через два погода резко изменилась: небо с запада затянулось слоистыми облаками, которые стали быстро сгущаться. Подул сильный ветер. К полудню он достиг наибольшей силы. Его внезапные порывы поднимали массу снежной пыли, и на некоторое время все исчезало перед глазами. Стало темно.

— Кажется, снова метель начинается, — едва переводя дыхание, сказал Кухтин начальнику перехода.

— Похоже, что да. Чертова погода!

Люди шли, скорее ползли, в глубоком снегу, задыхаясь, ни на шаг не отпуская от себя детей.

— Только бы не сбиться с пути!..

Спокойный, с обожженным на ветру лицом, начальник перехода скорее угадал эти слова, чем услышал их в завывании ветра. «Не собьемся, Виктор!» — хотел он прокричать на ухо Кухтину, но вдруг увидел, что в действительности они уклонились вправо.

— Передай по цепочке всем, чтобы не растягивались и не отставали.

Впереди послышался чей-то голос:

— Следы, товарищ начальник!

По глубокому снегу тянулись еще свежие следы.

«Видно, прошла группа Сидоренко и Моренца, надо держаться этих следов», — подумал про себя Одноблюдов и не ошибся. Действительно, головная часть этой группы уже подтягивалась к седловине гребня.

Шедший в голове колонны Моренец волновался. Он понимал, что в такую метель людскому голосу не пробиться сквозь воющий ветер, и люди легко могут потерять связь друг с другом.

— А что, если просигналить фэдовской пленкой? — тронул Моренец за плечо подошедшего Сидоренко.

— Что ж, неплохая идея, Коля. — И, привалившись к ледорубу, Сидоренко достал из рюкзака дюралевый котелок с пакетиками черно-белой пленки.

К небу взметнулось яркое пламя. Вскоре на него стали выходить и остальные группы…

И так изо дня в день пятнадцать-двадцать километров с Северного Приюта на Южный и столько же обратно, с новыми и новыми группами женщин и детей — по пятьдесят-шестьдесят человек на инструктора, в том числе по десять-пятнадцать детей до трех лет.

Весь август шла эвакуация гражданского населения Тырныауза. 2 сентября через перевал Бечо прошла последняя партия. Это был, наверное, самый трудный и самый тревожный день для альпинистов и для тех, кого они сопровождали через перевал.

Тревожным потому, что в этот день крупный отряд егерей из горноальпийской дивизии «Эдельвейс» снова завязал бои у Терскола, в пятнадцати километрах от Северного Приюта (Бечо). Трудным был день по метеорологическим условиям. Накануне всю ночь шел не переставая дождь, а на леднике снег. Утром, как только небо прояснилось и выглянуло из-за туч солнце, люди принялись сушить промокшую одежду.

Только развесили белье, как появились «фокке-вульфы». На этот раз летели они не со стороны Учкулана, а откуда-то правее. Фашистские летчики, видимо, чтобы сбить с толку посты противовоздушной обороны, пролетели Баксанское ущелье с выключенным зажиганием.

— Неспроста крадутся, — подумал Сидоренко и распорядился всех увести под скалы.

Началась бомбежка. Одна из бомб пробила деревянный навес, под которым стояла полевая кухня, другая упала рядом с палаточным городком, но не взорвалась.

Бомбежка усиливалась. Все ближе к скалам рвались бомбы. Осколки, куски земли, щебень ударялись о скалы и отлетали в сторону. Свистели пули. Немцы пустили в ход и пулеметы. Обстреляв раз, сделали еще один заход над Приютом и исчезли так же внезапно, как и появились.

К счастью, во время налета «фокке-вульфов» никто не пострадал, так как альпинисты вовремя увели в укрытие женщин и детей. Но трудности и опасности только начинались. Ледник был сплошь завален снегом, свежим, рыхлым и глубоким. Шедшим впереди альпинистам ничего не оставалось, как заново пробивать тропу. Колонна двигалась медленно. Люди задыхались от нехватки воздуха и часто проваливались в глубокий снег. А когда кто-нибудь не мог самостоятельно подняться, колонна останавливалась, и тогда несколько человек вместе с альпинистами молча вытягивали обессилевшего и снова заставляли его идти.

Свыше двух часов двигалась колонна по леднику. Вдруг Сидоренко, шедший в голове колонны, остановился. Его ледоруб по головку ушел в снег, не достав льда. Он вытащил его, отошел в сторону и снова прозондировал ледорубом. «Так и есть, — подумал Саша про себя, — трещина». Ледниковую трещину замело, перекрыло снежным настом. А насколько она широкая, глубокая — никто не мог знать.

— Будем обходить.

Сидоренко сбросил с плеч рюкзак и отправился осматривать ледник. Вскоре он заметил плоский и гладкий камень и вспомнил, что именно он служил ему в прошлый раз ориентиром. Вернувшись назад, он взял рюкзак и теперь уже уверенно повел женщин и детей.