Диктатор - Сергей Снегов

Мы молчали, подавленные. Что могли значить наши крохотные удачи перед трагедией на фронте? Снова заговорил Гамов:

— Ну, хорошо — хорошего на фронте нет. А в тылу? Настроение народа?

Мордасов живописал тыловые трудности с тем же бодрым красноречием, как и военные неудачи.

— Нелегко в тылу, вот точная формула. А конкретно две вещи. Первая — снабжение. Все забрали в резерв, армейские склады пока полны. Союзники тоже требуют — то дай, другое, а ведь без этого не поддержат. А кортезы перехватывают циклоны, их метеогенераторные станции куда мощней наших… Хлеба пожгло, овощи не уродились. Настроение — соответствующее. Да ведь трудность не только в снабжении. В конце концов — война, все подтягиваем животы. Внутренний враг оживился!

— Измена? Восстания?

— Не измена, нет. И о восстаниях не слышал. Хулиганство! Бандитизм! Все границы перешли… Молодежь дезертирует. Прячутся, заработков нет — сколачиваются в шайки, достают оружие. Даже поезда, если с продовольствием, без сильной охраны на линии не выпускаем. Ночью в Адане в одиночку на улицу выйти — самоубийство! Разденут, изобьют, а сопротивляешься — прикончат.

— Что же смотрит полиция? — вдруг закричал Гонсалес. — Хватать и расстреливать подлецов!

— Хватаем и расстреливаем. А толку? Одного расстреляем, двое добавляются. Пока нет победы на фронте, бандитизма не одолеть.

— А победа на фронте не светит, судя по вашим словам, — хмуро сказал Гамов. — Теперь вопрос: зачем вы прилетели к нам?

— Как зачем? Передать, что командование восхищено вашими военными удачами, услышать ваш ответ.

— Восхищение вы уже передали. Наш ответ естествен: благодарны за добрые слова. Но для хороших слов хватило бы и радио, а послали водолет. Итак, ваше особое задание, Мордасов?

Мордасов, по всему, не ожидал, что Гамов так властно и открыто потребует расшифровки визита. Он еще колебался, без обиняков ли изложить суть дела или идти к ней извилистой тропкой. Строгий взгляд Гамова пресекал все боковые ходы.

— Видите ли, друзья… Буду откровенен, мой девиз — только правда. В общем, восхищенное вами командование кое в чем и не согласно… Не все ваши поступки находят одобрение.

— Не мямлите, Мордасов! Прямо и точно — чего вам надо? Забрать деньги, которые мы еще не успели раздать?

— Да, в общем, это… Но не только остаток… Командование недовольно, что разбазаривали государственную казну. Приказано изъять у солдат все, что им незаконно выдано.

Гамов недобро улыбнулся.

— Вы уверены, что можно отобрать у солдат их награды? Подскажите, как это сделать?

— Вам видней. Не имею права вмешиваться в ваше командование, Гамов, хотя замечу в скобках, что вы еще не утверждены в должности командира корпуса и ваши приказы… ну, не совсем законны, чтобы вас не обижать. Но если вы вернете незаконные награды… Короче, можете тогда рассчитывать…

Гамовым овладевал один из тех приступов ярости, с которыми он временами не мог справиться. Он подошел к Мордасову вплотную, вперил в него бешеные глаза. Я испугался, что Гамов влепит эмиссару пощечину, но от пощечины Гамов удержался.

— Ты, пивная бочка на склеротических ногах! — прошипел он. — Печалился, что всем приходится затягивать потуже пояса, а твой живот не ужмет даже стальной обруч. Да ты разбойник хуже тех, что бесчинствуют на ночных улицах!

Мордасов выкарабкался из кресла и отскочил в сторону. Он был возмущен и испуган — уж не знаю, чего было больше.

— Ответьте мне на один вопрос, Мордасов, только отвечайте честно! — приказал Гамов, с усилием подавляя гнев. — Нам предстоит прорываться сквозь вражеское окружение, будут тяжелейшие бои. Согласны ли вы, что изъятие наград и отказ от дальнейших выдач сильно ослабит боевой дух корпуса? Да не дергайтесь, я задаю элементарный вопрос.

— Допускаю, что в смысле появления некоторого недовольства… — пробормотал Мордасов.

— Вот-вот, появится недовольство… Но недовольство ослабит боевой дух и уменьшит наши шансы победить в бою и вырваться к своим, так? Отвечайте, Мордасов!

Показное спокойствие Гамова после вспышки ярости обмануло Мордасова. Он вдруг перешел на крик:

— Да что вы пристаете? Боевой дух, прорыв из окружения!.. Есть законные и незаконные средства войны. Не требуйте привилегий, каких лишены все армии мира! Солдат сражается во имя любви к родине, а не ради разбойничьей наживы. Воюйте, как все!

— То есть погибайте в неравном бою, попадайте в плен, ждите в отчаянную минуту помощи, которая не придет. Ваша позиция ясна, Мордасов. Ее точное название — предательство!

— Вы не смеете, полковник Гамов!..

— Смею! Последний вопрос — и бог вас борони ответить лживо. Кто требует отвоеванные нами деньги? На какие нужды требует?

— На государственные нужды, вот на что!

— А разве спасение целого корпуса, разгром противника в бою не является важнейшей государственной нуждой?

— Не путайте божий дар с яичницей! Незаконное обогащение солдат и высшие цели страны! Маршал Комлин приказал мне: умри, но без денег не возвращайся!

— Сам маршал?.. Дилемма ясна: вы либо умираете, либо возвращаетесь с деньгами. Ваш ответ меня удовлетворяет.

— А меня нет! — вдруг вмешался в спор Пеано. Он стал страшен, убрав с лица неизменную улыбку — впервые выглядел воистину тем, кем реально был, а не кем приучал себя казаться. — Я скажу, на что пойдут отобранные у нас деньги. Они давно уже списаны в государственный убыток. И сейчас, бесконтрольные, умножат богатство достойных людей. У жены маршала великолепный набор изумрудов, она говорит, что если его немного пополнить, то будет лучшая в мире коллекция зеленых камней. А моя дорогая тетка, жена моего дорогого…

— Не смейте! — закричал Мордасов. — Я не позволю хулу!.. Нет, тысячекратно прав ваш дядя, ах, как он знает вас! Как предупреждал!

— Предупреждал? Очень интересно! А о чем предупреждал?

— О вас! О вашей злобе! О вашей непокорности! О вашем двоедушии! «Альберт ненадежен, помните об этом, и, если попробует сопротивляться, арестуйте его и доставьте ко мне», — вот так он высказался о вас. И если вы скажете еще хоть одно слово, я вас арестую, Пеано!

— Одно слово, два слова, три слова! — издевательски пропел Пеано на какой-то знакомый мотив. — Сколько еще надо слов, глупец?

— Под стражу его, полковник! — Мордасов простер руку к Пеано. — Я приказываю именем маршала.

— С выполнением приказа погодим! — холодно ответил Гамов. — Надо раньше разделаться с мучительной дилеммой: деньги или ваша жизнь!

— Никакой дилеммы! Мой водолет готов принять все, что осталось нерозданным. Я сегодня же привезу деньги маршалу. Остальные вы соберете у солдат и доставите сами.

— Вы меня не поняли, Мордасов. Денег вы не получите.

До Мордасова не доходил смысл происходящего.

— Вы шутите? Как вас понимать?

— Очень просто. Дилемму: ваша смерть или ограбление солдат — я решаю в пользу вашей смерти. Приговариваю вас к казни за предательство армии. Гонсалес, отведите осужденного на расстрел.

Мордасов только сейчас понял, какую заварил крутую кашу. Гонсалес, вытащив импульсатор, пошел на него. Мордасов завизжал и выхватил ручной резонатор. Даже у одинаково быстрых противников, когда у одного резонатор, а у другого импульсатор, борьба неравноценна: резонатор способен поражать мучительной вибрацией сразу многих, импульсатор убивает одного, зато наповал — без судорог и мук. И Гонсалес, тощий и высокий, был проворней коротенького кругленького Мордасова. В комнате сверкнула синяя молния, Гонсалес перечертил ею Мордасова наискосок. Мордасов зашатался и стал валиться, уже мертвый.

Гонсалес вызвал охрану штаба. Убитого унесли.

— Интересная ситуация, — спокойно сказал генерал Прищепа.

И только сейчас мы осознали, что с нами находятся два генерала, не проронившие ни одного слова во время спора Гамова с Мордасовым. Что до Коркина, то, раненый и подавленный своими несчастьями, старый генерал мало что соображал. Но Прищепа, когда совершалась казнь Мордасова, только вдумчиво взирал на нее, не поощряя и не запрещая расправы.

Гамов резко повернулся к Прищепе.

— Слушаю, генерал, что вы скажете?

Генерал Прищепа ответил с тем же спокойствием:

— Я скажу после того, как вы отдадите все свои распоряжения. Ведь вы еще не закончили, полковник?

Гамов помолчал, потом обратился сразу ко всем:

— Не удивляйтесь тому, что сейчас скажу. Имею в виду форму, а не содержание. Содержание ясно: мы вступили в борьбу с правительством. Нам не простят самоуправства с деньгами и казни Мордасова. Вокруг главы правительства концентрируются десятки мордасовых, все они обрушатся на нас. Единственная наша защита пока — поддержка народа. Мы должны усилить эту поддержку. Но сделать это хочу осторожно, иначе спохватятся, что слишком вольно ведем себя в передачах по стерео, и закроют эту единственную возможность познакомить народ с правдой. Пеано, записывайте.