Вторая жена господина дознавателя - Катя Лакруа

Глава пятая. Всё страшнее и страшнее

Иси проводила меня в столовую, где за длинным, прямоугольным столом, явно привыкшем к большим торжествам, уже восседали мои «родители». Едва я вошла, как из другой двери появилось несколько слуг, которые шустро начали расставлять на столе блюда с едой.

— А, вот и ты, наконец, — холодно проговорила мать Элианны: при свете дня она была ещё больше похожа на меня. — Садись, мы и так ждём уже целых пять минут.

Я, подобрав платье, уселась на услужливо отодвинутый слугой стул с высоченной спинкой и, заметив, что «родители» повязывают на шею белые салфетки, сделала то же самое. Потом с любопытством оглядела стол. Вон на том блюде — что-то вроде салата, в корзинке — булочки, очень похожие на наши. Графин с чем-то оранжевым: неужели апельсиновый сок? Какие-то закуски в виде рулетиков. Желудок отреагировал мгновенно, и рот наполнился слюной. Я знатно проголодалась с завтрака, так что не стала заставлять себя упрашивать, когда слуга в безупречно чистой и отглаженной ливрее начал класть мне на тарелку всего понемногу. Дождалась, когда начнут есть старшие, и тоже принялась за еду. Слуги сновали туда-сюда, и, судя по всему, разговоры за столом приняты не были. А может, только в этой семье, которая уже начинала меня сильно напрягать.

Еда оказалась похожей на нашу. Содержимое салата напоминало морепродукты, в рулетиках было что-то вроде сыра, но скорее козьего, а внутри аппетитных булочек — какая-то зелень, немного острая на вкус.

Сок, правда, оказался не апельсиновым, но тоже кисло-сладким и слегка терпким. Интересно, из какого фрукта его отжимают? Силой воли отогнав подступившую к горлу тоску от того, сколько всего ещё мне предстоит узнавать о новом мире, я орудовала вилкой и ножом. К счастью, большого разнообразия столовых приборов тут не наблюдалось.

Минут пятнадцать спустя вошёл слуга и обьявил, что сейчас будут поданы горячие блюда. Короче, с голоду мне тут умереть точно не грозит, да и разнообразие огромное. Даже удивительно, как это они тут все такие стройные: родители Элианны сухопарые, слуги тоже худые, и худоба не болезненная: они тут явно не отбросы едят, с такими-то обедами господ!

Едва впихнув в себя потрясающе вкусный десерт — пирожные причудливой формы с кремом, напомнившим лимонный — я запила весь этот ужас худеющего тем самым не то кофе, не то цикорием, и поняла, что больше всего на свете сейчас хочу завалиться спать. Однако пока «родители» ещё сидели за столом, чинно допивая из чашек, пришлось сидеть и бороться с подступающей дремотой.

— Обед окончен, — выдернул меня из путающихся мыслей голос господина Азериса. — Благодарю присутствующих за компанию.

Я еле удержалась от усмешки. Да уж, потрясающая компания, за весь обед не перекинувшаяся ни единым словом. С другой стороны, если вспомнить, что здесь постоянно шныряют слуги, то унося, то принося блюда, особо не пооткровенничаешь. Но ведь они вроде умеют вешать полог тишины. Значит, просто не желают общаться с проштрафившейся дочкой.

Хозяин дома встал из-за стола первым, положил на спинку стула белую салфетку, и подал руку супруге. Та грациозно поднялась и, кивнув мужу, сказала:

— Я в мастерскую, нужно кое-что доработать для благотворительного базара.

— Как скажешь, — ответил он. — Если понадоблюсь, буду у себя в кабинете.

А женщина, между тем, обратилась ко мне:

— Пойдём со мной, поговорим. — И быстрым шагом направилась в сторону коридора — того самого, где, как я успела запомнить, находился кабинет господина Азериса.

Я неохотно кивнула и поплелась за ней. «Отец» замыкал нашу процессию. Итак, послеобеденный сон, похоже, отменяется. А жаль. Что вообще хочет сказать мне мать Элианны? Она, между тем, завела меня в комнату в дальнем конце коридора, светлую, с двумя окнами. Вот что-то вроде швейной машинки, тут и там разложены куски ткани, баночки с бисером, ещё какие-то инструменты для рукоделия. Эх, жаль, я не умею ни шить, ни вязать. Надеюсь, «маменька» не потребует сейчас заняться чем-то подобным, ведь Элианна-то наверняка всему обучена! Ладно, спишу на потерю памяти…

Госпожа Азерис села в кресло, мне же кивнула на стул.

— Отец рассказал про твою потерянную память. Что ж, думаю, это неплохая плата за безрассудство и непослушание. И моли богов, чтобы господин Норден не потребовал вмешательства менталистов… или не вмешался сам.

— Да, маменька, — смиренно пробормотала я: ещё по дороге в столовую решила, что пока лучшая тактика — не нарываться.

Госпожа Азерис вскинула голову и всмотрелась в моё лицо очень подозрительным взглядом.

— И это всё, что ты можешь сказать?

Я пожала плечами, не зная, что ответить. Не говорить же, что я теперь всерьёз опасаюсь этих всемогущих менталистов, которые наверняка сразу вычислят подмену.

— Я ничего не помню, — пробормотала я, видя, что женщина всё-таки ожидает ответа. — Думаю, всему виной что-то такое на болоте…

— Всему виной твой несносный характер и строптивость, — припечатала госпожа Азерис, взяв со столика кусок кружева и начав расправлять его на коленях.

Я соображала, как оправдаться, и рассеянно покрутила на пальце найденное кольцо, так некстати перенёсшее меня в этот мир. Колечко легко снялось, и тут мать Элианны снова заговорила. А я осознала, что не понимаю ни слова. Язык звучал плавно, певуче, в самом деле напоминая испанский и что-то славянское: теперь я смогла его хорошо расслышать.